В чём измеряется нежность?
Шрифт:
– Ого, доброго утречка!
– отстранённо пробормотала Мари, хлопая глазами и лениво набирая длинной ложкой мороженое из сине-жёлтого ведёрка с ободранной этикеткой.
– Заходи давай скорее.
– Кивнула, приглашая внутрь, и направилась в кухню.
– И тебе.
– Он разочарованно вздохнул.
«Вот же самонадеянный кретин».
– Вчера целую ночь с Крис занимались всякой фигнёй!
– продолжила беззаботно тараторить, оттягивая полы коротенькой домашней футболки.
– Ностальгировали, фотки детские смотрели, вспоминали школьные шутки и первые влюблённости. Представляешь, она мне такая, мол, никаких больше «дурацких мужиков»! Учёбой хочет вплотную
– Я хотел сказать…
– В каком-то смысле даже немного обидно: я что, правда такой тиран? Не заставляла же её никогда. Но Крис, наверное, вовсе не это имела в виду, а я просто загоняюсь по привычке.
– Мари отступила от Коннора на несколько шагов и вжалась бёдрами в столешницу, принявшись усерднее доедать своё мороженое.
– Да, у тебя бывает порой.
– Он легко усмехнулся, смерив взглядом расстояние между ними - неприлично огромное, невыносимо фальшивое, смехотворное, нелепое.
– Но в целом хорошо посидели. Кучу всего успели обсудить.
– Я рад. И всё-таки спрошу: ты так и будешь там стоять?
– Он выразительно прищурился с шутливым осуждением.
Натужная улыбка сошла с лица Мари, взгляд сделался прямым и искренним. Расслабленно выдохнула, отставила в сторону ведёрко и скользнула в объятия Коннора, пламенно прильнув всем телом и опутав руками его шею. Поёрзал подбородком по взъерошенной макушке и ощутил прилив спокойствия. По её прядям струилось жидкое золото утренних лучей, скатывалось с плеч, замирая на обнажённой коже поясницы. Мари энергично задрала кверху голову и встретилась взглядом со своим милым другом, затем неспешно и сладко поцеловала его. Тихое счастье замерло внизу живота, дохнуло нагретой листвой из приоткрытого окна, прокатилось по асфальту шорохом автомобильных шин.
– Вот теперь хорошо, - умиротворённо прошептал Коннор и чмокнул её в нос.
– Мне всё казалось, что ты вчера поцеловал меня по какой-то нелепой случайности…
– Я уже сказал, что ты обожаешь загоняться?
– Не смейся надо мной!
– Прости.
– Я два года считала себя виноватой и вообще последним человеком из-за того, что призналась тогда тебе… А теперь всё так быстро, так идеально случилось. Мне всё кажется, что это не по-настоящему. Ведь я никогда не получаю то, что хочу. И кого хочу.
– Её голос сделался печальным.
Коннор ласково провёл по волосам Мари обеими ладонями, неотрывно изучая её встревоженные черты. Спустился пальцами к её шее и легонько стал поглаживать кожу и кончики светлых прядей.
– Я не знал, как правильно ответить тогда тебе по многим причинам.
– Да, да, я малолетка, которую ты знаешь с детства…
– Дело не только в этом. Я обязательно всё расскажу тебе, когда буду готов. Очень скоро, обещаю.
– Даже не знаю, важно ли мне это теперь.
– Она покачала головой.
– Куда прекраснее мысль, что я могу обнять тебя, поцеловать, не испытывая стыда, и даже… - Её губы растянулись в родной и любимой кокетливой улыбочке.
– Знаешь, что я сделала в свой день рождения, когда ты ушёл? — Встала на цыпочки и с жаром прошептала: — Я ласкала себя и думала о тебе.
– Мари стоило огромного мужества не отвести взгляда и договорить до конца. Смущённо улыбнулась и рвано выдохнула.
– Вот как?
– спросил мягко и вкрадчиво.
– Прямо эротический катарсис какой-то был!
– Она рассмеялась, застенчиво жмурясь.
– Мне всегда было стыдно, но в ту ночь ни капельки. Это было прекрасно.
—
— Боже, мы правда об этом говорим? — Прижалась щекой к его груди, скомкав пальцами ткань футболки.
— Я могу заткнуться, если тебе не по себе.
— Нет, нет! Всё хорошо. Я же первая начала… И вообще-то мне нравится говорить с тобой открыто. Я с детства привыкла к этому и счастлива, что снова могу не обдумывать каждое слово.
Её запредельная откровенность щекотала нёбо, не оставляла выбора, призывала подчиниться, овладеть, отдать всё и забрать столько же в ответ. Дрожь замирала у Коннора в коленях, покалывала в ладонях, кровь устремлялась по венам вниз. «Она смотрит на меня, с трудом преодолевая смущение, и даже не понимает, какую власть теперь имеет над моим новым жалким телом из плоти, крови и костей. А я едва могу поверить, что Мари в моих руках и мы говорим не прячась друг от друга: мгновение, которое останется в памяти смазанной вспышкой, сладким запахом мороженого и горечью дорожной пыли. Одно из тех мгновений, с которым я бы засыпал на перемотке, не желая забывать ни секунды!.. И всё-таки, несмотря ни на что, принёс в жертву петабайты?{?}[единица измерения количества информации, равная 10?? (квадриллион) байт. Следует после терабайта.] данных, чтобы на короткий миг со мной остались не только пиксели идеальной картинки — нечто более ценное, и об этом я уж точно никогда не забуду».
– И вообще, знаешь, - продолжила Мари и провела средним и указательным пальцами по его нижней губе, - я не хочу медлить. Это я про секс, если что, - добавила привычным капитанским тоном.
– О!..
– Коннор с наигранным удивлением округлил глаза.
– Ни за что бы не подумал.
– Мне хватит примерно недели, чтобы успеть осознать произошедшее и морально подготовиться. Я даже не думаю о том, что это должно быть всенепременно особенно. Я уже хочу, чтобы это просто случилось! Оно и так по умолчанию будет особенным. Для меня точно.
– Ладно. Ты уверена в своих желаниях, и это главное.
– Да что ты? А как же: «Не думаешь, что мы торопимся? А это не аморально?» - гримасничая, передразнивала его Мари.
– Тут я с тобой совершенно солидарен. И можешь издеваться сколько влезет, как-нибудь переживу.
– Он припал губами к её ключице, чуть скользнул по груди, задев носом золотую цепочку и остановился. Взяв в руки украшение, с любопытством оглядел сверкающую на солнце драгоценную букву.
– Интересная подвеска.
– С трепетом сглотнул.
– Я всем говорю, что это в память о Канаде.
– Она не в память о Канаде!
– Коннор усмехнулся, уверенно мотнув головой.
– Ни в коем случае… - Она тихо всхлипнула и прижалась крепче.
Ощущение неминуемого счастья замерло под рёбрами, мерцающие полоски света на стенах чудились волшебными проводниками в ту жизнь, о которой он когда-то грезил в своих электронных мечтах. Приятная тяжесть в теле обещала нечто удивительное, непознанное, и короткое ожидание не казалось пыткой. «Может быть, нет смысла откладывать и моё признание? Так мирно, так хорошо. Что это, если не самый подходящий момент?» - промелькнуло в мыслях Коннора. Мари потянула его за собой в гостиную. Как только он расположился на диване, она тотчас села к нему на колени и принялась целовать - глубоко, жадно и смело: вымещала старую боль, что приносило его молчание, и горечь от невозможности быть рядом. Перед ними монотонно шумел телевизор, передавая новости последнего часа. Мари вдруг прервалась и кивнула в сторону экрана: