В чужом небе
Шрифт:
Неужели обо всём этом не знают в столице?! Таким вопросом я задавался уже не в первый раз. Народная власть трещит на юге по всем швам, а никто наверху даже внимания на это не обращает. Все силы и средства брошены на войну с одним только Блицкригом, будто у нас других врагов, кроме него нет.
– У нас тут вчера стычка вроде была на базаре. Дашнаки и мусаватисты снова чего-то не поделили. Четыре человека убиты. Сегодня вот их хоронят. На кладбище собрались боевики от обеих партий. Возможно, оружие предназначалось для кого-то из них. Очень уж вовремя его привезли в город. Сейчас на кладбище не стреляют, наверное, только потому, что следом
– Не надо так трагически преувеличивать, товарищ Осмол, - неожиданно произнёс наш водитель. Он не менял позы. Всё также вроде бы дремал, надвинув кепку с башенной короной на глаза.
– Выстрелы с кладбища будут хорошо слышны здесь. Дашнаки ведь предпочитают имперские пистолеты, а те бухают не тише гаубиц. Раз мы ничего не слышим, значит, на кладбище пока заваруха не началась.
– Это товарищ Солнцеслав, - пояснил мне Осмол, кивая на водителя.
– Он тоже из уполномоченных, но в конвенте сидеть не любит.
– Я начинал с пропаганды на улицах Бадкубе, - не меняя позы, заявил Солнцеслав, - и мне тут куда уютнее, чем в душном зале конвента.
Стражи, наконец, выволокли из бетонного сарая контрабандистов. Поработали с ними, сразу видно, на славу. Лица моряков превратились в сплошной кровоподтёк. Да и на рваных тельняшках темнели весьма характерные пятна. Один из стражей ловко заскочил на подножку автомобиля. Склонившись к Осмолу, быстро произнёс пару коротких фраз. А после этого отправился догонять товарищей, тащивших контрабандистов к грузовику.
– И куда поедем?
– тут же поинтересовался Солнцеслав.
– К Ахри, - сказал ему Осмол.
– Именно ему предназначалось это оружие.
– Значит, Ахри снова взялся за старое.
– Солнцеслав поправил кепку. Принялся заводить авто.
– Вот же лживый сукин сын. Я ведь обещал не трогать его за старое, если он перестанет оружием торговать. Патронами ещё ладно, надо же ему на что-то жить. Но оружием он обещал мне - ни-ни.
– С чего это ты так хорошо относишься к этому Ахри, а, товарищ Солнцеслав?
– Я у него оружие покупал ещё при царском режиме, - честно ответил тот, - и он меня ни разу не выдал. Да и давал его в кредит под эксы. Знал, что я его никогда не обману.
– А он тебя, выходит, провёл. Воспользовался этим твоим хорошим к нему отношением.
– Бывает что и я обманываюсь в людях, - развёл руками Солнцеслав. А после крепко взялся за рулевое колесо и дёрнул рычаг коробки передач.
Автомобиль наш подпрыгнул так, будто хотел улететь. Затем затрясся, будто припадочный. У меня от неожиданности даже зубы защёлкали. Я едва себе язык не прикусил. Но тут Солнцеслав надавил на педаль газа и авто медленно покатил по улицам. Трястись он стал при этом намного меньше. Двигатель грохотал так, что разговаривать было совершенно невозможно.
Путь наш вёл прочь из порта. Мы не особенно быстро катили по его кривым улочкам, распугивая людей и собак. Сразу понятно, что автомобиль в этой части Бадкубе - очень большая редкость. Его провожали взглядами, а мальчишки долго бежали следом, крича что-то непонятное.
Остановились мы у капитального трёхэтажного дома. Весь первый этаж его занимала лавка, явно знававшая лучшие дни. Когда-то стеклянные витрины сейчас были забиты фанерой, правда, красиво расписанной. На потемневших листах её красовались мужчины с роскошными усами и белозубыми улыбками. Над головами их висели нарисованные колбасы и сосиски, а в руках они держали кувшины с вином. Внутри царило заметное запустение. Ещё чувствовался запах прежних продуктов, что обильно устилали длинные полки и были подвешены к потолку на крюках. Однако полки уже были почти пусты, а голые крючья зловеще свисали сверху.
Хозяином лавки был пожилой человек с грустным лицом. На нём была написана покорность судьбе. Он ничуть не удивился нашему появлению, как будто заранее знал, ни оружия, ни патронов ему уже не видать.
– Ахри, - покачал головой Солнцеслав, - Ахри, неужели я так ошибся в тебе, старик?
– На приветствия он времени тратить не стал.
– Ты ведь обещал мне, что перестанешь торговать оружием. Только патроны, клялся ты мне. Оружия ты больше в руки не возьмёшь.
– Ты поверишь мне, Солнцеслав, - ответил ему старик, - если я скажу, что оружие было только для меня. Ну, и ещё немного родственникам. Мне везли всего три винтовки и пять пистолетов. Стал бы я рисковать и рушить твоё доверие из-за такого малого куша? Загрузи я эти ящики патронами - получил бы втрое больше.
– Там действительно было так мало оружия?
– удивился Солнцеслав, обернувшись к Осмолу.
– Именно столько, сколько говорит Ахри, - кивнул тот.
– Но ты всё равно нарушил слово, которое дал мне, Ахри. Ты обещал не возить в Бадкубе оружия и торговать только патронами. Почему ты ничего не сказал мне про эти винтовки и пистолеты?
– Ты забрал бы их, - ответил торговец.
– А мои родственники очень просили хоть немного оружия. Скоро придут бейлики и нукеры князей Великой степи. Они будут грабить, убивать, насиловать. Мы должны хоть как-то защитить себя. Я не могу отказать родственникам, ты же понимаешь меня, Солнцеслав.
– На фронте каждая винтовка на вес золота, патронов не хватает, а в Бадкубе каждый первый при пистолете, палят без разбора. И на фронт никто не спешит. Всем бы только тут стрелять друг в друга из ненависти, а не в бейликов и не в княжеских нукеров с цириками.
– Я всего лишь торговец, - пожал плечами Ахри.
– Я знаю, что нарушил клятву и ты можешь забрать мою жизнь, Солнцеслав. Но быть может, ты не сделаешь этого, если я тебе кое-что расскажу.
– И что же ты расскажешь?
– Например, я могу рассказать, кого именно хоронят сегодня.
– Почему же это так важно, Ахри?
– Ты очень удивишься, Солнцеслав, когда услышишь их имена.
Товарищ Симран едва ли не впервые за свою жизнь не знал, что ему говорить. Да и что делать понимал ничуть не лучше. Он шагал рядом с арбой, запряжённой ослом, на которой лежал закрытый гроб. Рядом катили по каменистой кладбищенской земле ещё три таких арбы с гробами. Но их отделяли друг от друга вооружённые люди. Дашнаки и мусаватисты обрядились по такому случаю в национальные костюмы. Хотя они с каждым днём набирали популярность всё сильнее. Теперь уже каждый второй дашнак ходил в платке, повязанном особым образом, распашных жилетках на меху и бурках. А мусаватисты обрядились в длиннополые суконные кафтаны, правда, лидеры их предпочитали континентальные костюмы. Ведь большая часть их была выходцами из прежней нефтяной элиты, и они стремились дистанцироваться от простонародья.