В чужой стране

Вольф Абрам Яковлевич

— Верно ведь, не было! — спохватился Новоженов. — Куда ж он исчез, черт рыжий! Вот я ему…

— Не сбежал же он! — сердито прервал Трефилов. — Придется возвращаться.

— К дороге сейчас не выйдешь, — сказал Маринов. — Немцев туда понаехало! Придется ждать.

— Да, придется, — согласился Трефилов. — Новоженов, останешься здесь. Как стемнеет, выйдешь к дороге. Возьмешь двух человек… Пошли!

Партизаны направились в свой лес, к Нерутре. Трефилов шел впереди рядом с Жефом, молчал, лицо его было сумрачно. Жеф, взглянув на него сбоку, спросил:

— Почему

злой, комиссар? Операцию провели хорошо. Ваши ребята умеют драться.

Трефилов не ответил. Он был зол оттого, что не успели захватить патроны. Столько было в машине патронов, и почти ничего не взяли! И лейтенант выскользнул… Трефилов уже считал, что раздобыл офицерский мундир, а лейтенант удрал! «Когда он успел проскочить, скотина? — раздумывал Трефилов. — И Мити нет… Убит или немцы захватили?»

Новоженов вернулся поздно ночью, доложил, что обшарил каждый куст, но Мити не нашел.

На другой день рано утром Трефилов и Чалов отправились на велосипедах в село Молиберсен, за пятнадцать километров, чтобы установить связь с группой бельгийской Секретной армии — подпольной организацией, действовавшей параллельно с Белой бригадой. С партизанами отправился доктор Фаллес, приезжавший к раненому Резенкову. Фаллес часто наведывался к партизанам.

Выйдя к проселочной дороге, проходившей лесом, они неожиданно встретили Митю. Он шел не спеша своей тяжелой походкой, переваливаясь с ноги на ногу; на плече у него лежала винтовка, которую он держал за конец ствола.

— Где ты шатался? Кто разрешил оставить взвод во время выполнения боевой операции? — накинулся Трефилов на Митю. Он был готов ударить его.

— Не, мы не шатались, товарищ комиссар, — маленькие глаза Мити виновато замигали. — Тут такое дело получилось, ядрена палка… — Митя, шмыгая носом, расстегнул ремень, туго перехватывавший его непомерно широкое пальто, извлек из-за пазухи тужурку и штаны. — Во, мундир раздобыл. Офицерский! — Митя, боязливо поглядывая на комиссара, пощупал сукно, прищелкнул языком. — Ой и зда-аровая гитлерюга попалась, товарищ комиссар! Насилу управился. Еще поболе тебя верзила будет… Я сразу прикинул, что тебе в аккурат подойдет… Держи!

Трефилов недоуменно смотрел то на Митю, то на мундир, который тот держал в руках.

— Ты стукнул лейтенанта?

— Ага. Я его аккуратно, ты не сумлевайся. Гляди, целехонький! — Митя потряс тужурку и штаны.

Трефилов расхохотался.

— Молодец, друже, молодец! Но где ты был, где тебя носила нечистая?

Митя, польщенный похвалой, блаженно заулыбался.

— Я за нем до самой ночи гонялся, товарищ комиссар. Ежели бы стрелять — так я бы его в один секунд… А как тут стрелять? Мундир попортить можно, ядрена палка! Ну, я за ними пошел. Он в меня с пистолета пуляет, а я за нем… Возле ручья я его, стерву, настиг. Ой, и зда-аровая гитлерюга! Кой-как придушил. Однако целый час душил, вот те крест!

* * *

Трефилов и Чалов вернулись из Молиберсена поздно вечером. В командирской землянке они застали Триса и

Жефа.

— Ну как они? Согласились с нами работать? — нетерпеливо спросил Трис.

— Согласились, — ответил Трефилов. — Командир у них боевой парень. Если, говорит, мои начальники запретят мне действовать, я их пошлю ко всем чертям и пойду к партизанам. Интересное дело, создали Секретную армию, а действовать своим людям не разрешают!

— Тут политика, комиссар, — ответил Трис. — Ты послушай, что говорит господин Спаак! Он только и делает, что выступает по лондонскому радио и призывает бельгийцев сидеть тихо и смирно, «не раздражать немцев». Секретная армия и Белая бригада имеют директивы не начинать действий, пока в Европе не высадятся англо-американцы. Они, видите ли, боятся за наши жилища и жизни! Не поймешь, чего хотят… Не то заигрывают с немцами, не то ждут, когда Бельгию освободят союзники… Неужели они не понимают, что своей борьбой мы помогаем Красной Армии громить бошей?

— В том-то и дело, дорогой товарищ Трис, что они это понимают! — сказал, поднимаясь, Маринов. — Очень хорошо понимают! Беру г пример с Черчилля… Второго фронта нет и нет! — Маринов, горячась, зашагал по землянке. — Хотят, чтобы русские истекли кровью!..

— Григорий, люди все понимают, — проговорил Жеф, сидевший у входа в землянку с сигаретой в зубах. — Патриоты не будут сидеть сложа руки. Нет! Я не знаю, как там, в центре, а здесь ребята из Белой бригады берутся за дело. Даже некоторые бургомистры хотят с нами сотрудничать… Да, да!

— Есть и жандармы, которые на нас работают, — усмехнулся Трис. — Красная Армия наступает, настроения меняются!..

— С жандармами и бургомистрами вы полегче, — насторожился Трефилов. — О панике среди врага говорить рано! Забываете, что гестапо старается подослать нам своих людей?

— Бдительность нельзя ослаблять, ты прав, Виталий, — отозвался Шукшин, лежавший на нарах под одеялом. — Но бургомистров все-таки использовать надо. Есть среди них и честные люди.

— Верно, Констан, верно! — закивал головой Трис. — Есть хорошие бургомистры. И теперь они больше боятся нас, партизан, чем фашистов. О, мы их немного воспитываем…

— Слушай, Трис, — перебил Трефилов. — А тот гад, что выдал Жульяна, жив и здоров? Надо с ним кончать. Я придумал, как его проверить. Завтра сделаем!

* * *

…На перекрестке около богатого особняка, окруженного живой зеленой изгородью, показались трое: высокий, щегольски одетый лейтенант и двое в гражданских костюмах. Остановившись недалеко от дома, они оживленно заговорили, показывая то на лес, темневший неподалеку, та на дорогу, то на особняк.

Из дома вышел хозяин с сигарой в зубах. Он был в одной жилетке и шляпе. Увидев немецкого офицера и двух гражданских, хозяин решил, что это гестаповцы. Агенты гестапо часто разъезжают в гражданских костюмах. Он вернулся в дом, надел пиджак и поспешил к стоявшим на дороге немцам. Подошел, снял шляпу, поклонился.