В дебрях Африки
Шрифт:
– Друзья мои, – сказал я им, – если вы будете так кричать, у меня голова развалится. К тому же, как вам известно, слова мудрости драгоценны. К чему разоблачать перед простым народом государственные дела?
– Это правда! – молвил один из мудрецов с такой седой бородой, какая, должно быть, была у древнего Нестора, «отца общины». Он понизил голос и пространно начал рассказывать историю своей родины, описал, какой эффект произвело появление в декабре нашей колонны, как они наскоро собирались для совещаний, какие решения приняли и как, узнав, что в числе чужеземцев есть белокожие, им тотчас пришло в голову, не напрасно ли они начали воевать. Но молодые воины настояли на своем и пересилили старшин своего племени. Далее он рассказал, что когда они увидели нас идущими с Ньянцы обратно к лесу, они догадались, что мы совсем не уара-сура, которые ни за что так скоро не ушли бы от своего озера, а переправились бы через Семлики на свою сторону; а когда услыхали, что нас ищет Малиджу, белый начальник железного челнока, они окончательно убедились в своей ошибке.
– Но это не беда, – прибавили они, – чужестранцы, наверное, скоро опять пойдут из кивиры (из леса), и мы тогда помиримся с ними. Коли они захотят с нами дружиться, пусть так и будет, пусть кровь Мазамбони смешается с кровью их начальника – тогда мы будем как один народ. И вот вы пришли, и мечты наших мудрых людей стали правдой. Мазамбони по-братски сидит рядом с белым начальником. Пусть теперь мы увидим обмен крови, и тогда, покуда вы будете в нашей стране, ни одно облако не омрачит нашей дружбы. Все, что есть у Мазамбони, – ваше, его воины, жены, дети, земля и все, что на земле стоит, – все ваше. Так ли я говорю, воины?
– Так, правду ты сказал, – послышался кругом одобрительный шепот.
– Станет ли Мазамбони сыном Була-Матари [27] ?
– Станет.
– Будет ли настоящий мир между нами и чужестранцами?
– Да! – раздался радостный крик всей толпы. Тогда мой новый «сын» и мистер Джефсон, вызвавшийся пожертвовать собою в интересах мира, крестообразно положили правые руки на свои, тоже скрещенные, колени, и туземный хирург сделал легкий надрез на руке Джефсона. С нашей стороны выступил другой профессор таинственной магии и порезал руку Мазамбони. Покуда темная кровь местного владыки и алая кровь Джефсона лилась и капала на их колени, мудрец с седой бородой начал произносить заклинания, держа в руке пустую тыкву, в которой были насыпаны камешки; он потрясал этой магической посудиной то в сторону противолежащего пика, то по направлению к подковообразным горам, видневшимся в глубине равнины, то к востоку и западу от долины, и с высоты Нзера-Кума выкрикивал ужасные проклятия, которым все окружающие внимали с открытыми ртами.
27
Була-Матади (Стенли указывает неверно: Була-Матари) – легендарный герой баконго, возглавивший во второй половине XVI в. успешное восстание жителей Конго против португальских колонизаторов и работорговцев. Була-Матади был один из членов правящей семьи племени баконго. Имя его означает «Разбивающий камни».
Скорее всего, Стенли попросту присвоил это популярное в народе имя, чтобы укрепить свой престиж. Он использовал также знамя государства Конго. Однако, Джонстон сообщает, что довольно скоро после основания «Свободного государства Конго», местное население начало называть Стенли Ипанга Нгунда, что значит «Разоритель страны» (Н. Johnston, George Greenfell and the Congo, London, Hutchinson & Co, 1908, p. 445).
– Да будет проклят тот, кто нарушит данную клятву!
– Да будет проклят тот, кто питает затаенную вражду!
– Да будет проклят тот, кто повернется спиной к своему другу!
– Да будет проклят тот, кто в день борьбы отступится от своего брата!
– Да будет проклят тот, кто нанесет вред другу, кровь которого стала его кровью!
– Пусть чесотка обезобразит его и сделает для всех ненавистным, и пусть лишаи истребят на его голове все волосы; пусть змея притаится на его тропинке и лев встретится на его пути; пусть леопард ночью приблизится к его жилищу и схватит его жену, когда она пойдет на речку за водой; пусть зубчатая стрела вонзится в его внутренности и острое копье омоется в его крови; пусть болезни подтачивают его силы и дни его сократятся недугом; пусть его члены откажутся служить ему в час битвы и руки его сведет судорогой… – и так далее, призывая на голову виновного все самые страшные бедствия и недуги.
Наш занзибарский профессор таинственной магии, вначале несколько ошеломленный красноречием престарелого Нестора, схватил его магическую тыкву и принялся потрясать ею на холмы, на долины и на голову Мазамбони с самым торжественным и важным видом, потом на самого Нестора и на притихшую кругом свиту и, наконец-таки, перещеголял Нестора, оставив его далеко за собою по выразительности голоса и жестов.
Мало-помалу он так вдохновился своим усердием, что начал вращать зрачками и на губах у него показалась пена; он стал в свою очередь произносить проклятия, призывая всяческие бедствия на землю и ее плоды, всех злых духов своей мифологии на голову Мазамбони, приглашая их в случае нарушения им клятвы мучить его денно и нощно; наконец, его движения сделались так фантастичны, его ругательства так грубы, а физиономия так похожа на бесноватого, что все до единого, и туземцы и занзибарцы, разразились неудержимым хохотом. Тогда Мурабо (наш оператор) в одну минуту утих совершенно и, самодовольно тряхнув головой, сказал по-суахильски, обращаясь ко мне:
– Ну что, господин, как тебе понравилось мое представление?
– Это напомнило мне Гамлета, насмехающегося над Лаэртом.
Хотя Мазамбони – общепризнанный верховный вождь Ундуссумы, но управляет он как будто с помощью неписанной конституции. Его министры – все до одного его же близкие родственники – занимаются внешней и внутренней политикой в его присутствии, но собственный голос его раздавался редко. Большую часть времени он сидел безмолвно, неподвижно, можно бы даже подумать, что безучастно. Итак, этот бесхитростный африканский владыка своим умом дошел (а может быть, это и наследственный обычай) до понятия, что дела правления следует разделять между несколькими лицами. Если это понятие основано на обычном праве, то это доказывает, что от озера Альберта-Ньянца до Атлантического океана все тысячи племен бассейна Конго произошли от одного общего корня, народа или семейства. Сходство их обычаев, физиономий и общность корня языков служат тому еще лучшим подтверждением [28] .
28
Стенли прав, утверждая, что все племена населяющие бассейн реки Конго, от озера Альберта до Атлантического океана, относятся к одной группе народов – банту (исключение составляют только пигмеи). Но большинство племен к востоку от цепи озер, к которой принадлежит и озеро Альберта, относятся к той же группе. Вообще, банту являются основным населением Южной Африки. Они занимают территорию от северного конца Биафрского залива (приблизительно от 5° с. ш.) до границ Абиссинии. Хотя племена банту являются родственными и составляют единую языковую семью, различия отдельных групп племен весьма значительны, поскольку их развитие происходило в исторической и географической изоляции друг от друга. Различия касаются как обычаев и системы хозяйствования, так и особенностей общественного и политического устройства.
Мы обнаружили, что вожди, так же, как и рядовая масса, отчаянные попрошайки: они настолько корыстны, что совершенно неспособны оценить великодушный поступок. Все они очень желали мирных сношений с нами, однако этот мир, кажется, затем только и был заключен, чтобы побольше содрать подарков с чужеземцев. После целого дня всяких угощений и любезностей Мазамбони, взамен красивого ковра ценою в 10 фунтов стерлингов, пучка медной проволоки и костяных рогов, добытых в лесу, дал нам одного теленка и пять коз. Вождь Урумангуа и Буэссы, т. е. тех самых многолюдных селений, которые еще в декабре поразили нас своим цветущим состоянием, тоже считал себя крайне щедрым, одарив нас одним козленком и двумя курицами.
В числе сегодняшних наших гостей были также вождь восточных бавира, который объявлял нам с вершины холма, когда мы возвращались с озера, что вся земля у наших ног, вождь вахума, без зазрения совести надевший на себя тот кусок красного сукна, который мы послали ему в декабре в знак мира. Он так и позабыл прислать нам обещанный «ответный дар».
В этой стране живут в мире и согласии две совершенно различные расы, из которых одна, несомненно, индо-африканского происхождения [29] , отличается чрезвычайно тонкими чертами лица, орлиным носом, тонкой шеей, маленькой головой и горделивой осанкой. Эта очень старинная раса обладает великолепными традициями и управляется древними обычаями, не терпящими ни малейших уклонений. Цвет кожи у большинства желтовато-коричневый, у иных даже темно-бурый; наиболее чистые их представители цветом кожи напоминают слегка пожелтевшую слоновую кость, а на ощупь кожа очень нежна и шелковиста.
29
Стенли ошибается, говоря об индо-африканской расе. Ее не существует. За исключением нескольких племенных групп, все народы Африки делятся на три языковых общности: банту, народы Судана и народы, населяющие Северную и Северо-Восточную Африку и говорящие на семитских и хамитских языках: сомали, галла, данакиль, берберы и народы Эфиопии.
Эта раса исключительно занимается скотоводством и проникнута надменным пренебрежением к земледельцам, следовательно, к населению Бавиры, которое так же исключительно занимается полеводством. Ни один английский герцог не мог бы с большим презрением отнестись к простолюдину, чем вахума относятся к бавирам. Они согласны жить в стране бавиров, но не в их деревнях, охотно выменивают продукты своего хозяйства на зерно и плоды соседей, но ни за что не позволяют своим дочерям выходить замуж за кого-либо, исключая чистокровного вахума. Их сыновья могут иметь детей от бавирских женщин, но далее не простирается их уступчивость. В этом обстоятельстве, конечно, и кроется причина того различия физиономий и разнообразия типов, которые я замечал прежде.
Один бавирский старшина в следующих выражениях жаловался мне на надменное отношение вахума к бавирам: «Они называют нас землекопами и насмехаются над постоянством и последовательностью, с которыми мы, взрывая темную почву, всю жизнь проводим в честном труде. Они целый век переходят с места на место, добывают съестные припасы на стороне и не знают, что такое свой дом и любимый семейный очаг. Они останавливаются там, где им полюбится пасти свой скот, а когда тут не понравится, идут в другое место».