В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)
Шрифт:
— Правильно, Лобсын, — сказал я, и стало мне немного стыдно, что я так скоро отказался от раскопок, а мой калмык обдумал дело со всех сторон. — Что же, попробуем пробить отверстие в какой-нибудь стене? Во дворце, например, очень он мне нравится по наружности.
— Нет, сначала попытаемся залезть наверх, на стену какого-нибудь здания. И если увидим, что внутри пусто — тогда спустимся внутрь или пробьем вход.
— Но лестницы у нас нет, а здания высокие, как же мы влезем на стену?
— Я приметил, что есть дома сажени в две-три высоты. Такую лестницу не трудно смастерить. Я съезжу к Дяму, там найдутся тонкие тополя, срублю и приволоку сюда. А завтра увезем в город и поглядим.
После отдыха Лобсын, захватив сына, поехал на конях к реке, а я взял двустволку и пошел по рощам на охоту. Вяленое мясо, взятое с собой, очень приелось, да и немного осталось его у нас. Мой парнишка остался при палатке, а собаку я взял с собой.
Я направился из нашей рощи к следующей, дальше на юг, по лужайкам и зарослям кустов. В зарослях вдруг закричал и выпорхнул фазан. Я рассчитывал на зайца и не успел вскинуть ружье. Но фазан, пролетев немного, опять сел в кусты. Теперь я шел наготове и действительно, как только фазан взлетел, я выстрелил: собака нашла птицу в чаще.
В следующей роще я к удивлению увидел, что среди деревьев возвышается целое подворье в китайском стиле — довольно высокая, сажени в три стена квадратом, с башенками по углам, но без зубцов. Китайские города всегда окружены такой стеной, но более высокой, с зубцами, по углам массивные башни. Ворота в стенах также защищены башнями, так что въезды в город идут через башни, а ворота у них двойные, снаружи и внутри. Иные селения также окружены стенами, но попроще, по углам башни не толстые и ворота без башни. Вокруг Чугучака отдельные фермы я также видел окруженными стеной, внутри которой — фанзы, амбары, навесы для скота. И вот то, что я встретил в роще, напоминало такую защищенную ферму окрестностей Чугучака. Я обошел ее кругом, но ни в одной из 4-х стен не нашел ни ворот, ни даже чего-нибудь похожего на двери; окон, конечно, не было, но их нет и в городских стенах. Таким образом это сооружение было в том же роде, как и остальные в этом странном городе. Единственная разница, которую я заметил, состояла в том, что одна из стен вверху была украшена большим обо из хвороста. Его, конечно, нагромоздили там калмыки, обитавшие зимой в этой долине. Но как они попадали туда без лестницы?
В этой роще мне удалось подстрелить зайца, а на обратном пути другого, так что, считая фазана, мы были обеспечены свежим мясом дня на два. Собачка очень помогла при охоте на зайцев — она шныряла по кустам и выгоняла их на лужайку.
Вернувшись к палатке, я освежевал дичь и поставил в одном котелке суп из фазана, а в другом тушить зайцев. Парнишки утром, бегая по лужайкам, набрали дикого лука, что было очень кстати. Скоро вернулся и Лобсын с сыном; они ехали рядом, а в промежутке между конями волокли два тонких тополя, сажени три длиной, привязанные комлями к жерди, которую они положили на свои седла. У обоих тополей ветки были обрублены так, что оставались их основания длиной в четверть, и по ним, приставив оба ствола круто наклонно к стене, не трудно было взобраться наверх.
— Хорошую добычу привез, Лобсын, молодчина, — сказал я. — Но и я пришел не с пустыми руками, видишь, в двух котлах ужин готовится вкусный.
На следующий день мы поехали в город втроем, с сыном Лобсына, которому очень хотелось увидеть улицы и здания, а нам он, легкий и проворный, мог служить помощником. Вблизи тупика, где мы провели раскопки, нашлось здание, высотой в 2 Ѕ сажени. Мы приставили к стене оба ствола, соединив их вверху и внизу веревкой, чтобы они не могли разойтись при лазании. Мальчик легко вскарабкался наверх и побежал куда-то по крыше. Немного спустя он вернулся и сообщил:
— Никакой пустоты нет. Крыша идет ступенями еще вверх.
Это было не совсем понятно, и я решился слазить сам, что было не очень легко. Я давно забыл искусство лазить по деревьям, которым так хорошо владеют мальчишки, но все-таки добрался до верхнего края стены. Наверху я увидел, что поверхность здания действительно поднимается плоскими ступенями еще выше; никакой впадины, которая должна была бы быть, если это была постройка человека, не оказалось. А под ногами чувствовалось, что я стою не над пустотой внутри здания, а над сплошным каменным массивом. Мы захотели проверить это на других зданиях, поехали дальше и повторили то же еще раза три на зданиях, доступных по высоте стен. Результат был такой же; поверхность была или ровная или с плоскими возвышениями в виде бугров. Один раз и Лобсын лазил наверх.
Теперь оставалось осмотреть южную часть города за кладбищем, куда мы и направились, захватив на всякий случай свою импровизированную лестницу. В этой части встретили сначала плоские бугры, кое-где сильно разрушенные башни, но также без пустоты внутри, а затем очутились среди более высоких холмов странного вида. Их желтые песчаные склоны местами были усыпаны совершенно черным щебнем, а на гребнях среди скал песчаной породы тянулась лентой то узкой в четверть, то широкой в 3-4 четверти, черная блестящая порода, похожая на каменный уголь. Местами было видно, что пласт этой породы или жила уходила круто в глубь холма. Мы спешились и стали осматривать эти холмы. Черные ленты по гребням можно было проследить в обе стороны на десятки шагов. Мы насчитали более десяти таких пластов или жил и заметили еще, что песчаная порода по обе стороны каждой ленты была очень прочная и выступала гребнями, а местами выдвигалась на седловины между холмами, подобно длинным плитам или балкам на несколько аршин. В одну из гряд холмов врезалась вершина глубокой промоины, упираясь в целую стену этой твердой породы с выступами в виде плит из зубцов. Ученый человек сумел бы разъяснить эту странную картину, но мы остались в полном недоумении, решили только на обратном пути набрать побольше этого черного камня из пластов, чтобы испробовать на костре, горит ли он.
Впереди, за этими холмами, поднимались высоко длинной чередой массивы зданий, похожих на то, которое в другой части города мы назвали дворцом хана. Но здесь они были более неуклюжие, с меньшим числом карнизов, башенок, промоин. По пути к ним мы попали в ложбину, занятую буграми сыпучего песка, по которым и поднялись к подножию ряда зданий. Они были слишком высоки для нашей лестницы; оконных или дверных отверстий также нигде не было видно. Приходилось думать, что они также не пустые внутри, а сплошные, как в ранее осмотренной части города, и что нигде нет надежды на успех раскопок.
На обратном пути мы набрали целый мешок черного камня из разных жил, увезли его в стан, а стволы тополей за ненадобностью оставили у этих холмов.
У палатки мы застали нежданных гостей — двух калмыков, сидевших у огонька, на котором варился наш обед, и беседовавших с моим приемышем; последний сказал мне по-русски (я уже выучил его родному языку):
— Они меня очень испугали! Прискакали к палатке и кричат: как ты смел остановиться на нашей зимовке и травить наш корм! Складывай свои пожитки и уезжай, откуда приехал. Грозили забрать лошадей. Насилу я уговорил их подождать, пока вы вернетесь к обеду. Я сказал им, что мы только вчера прибыли сюда и что русский купец поехал осматривать развалины города.
Мы спешились, поздоровались с гостями и ответили на обычные вопросы, откуда, куда и зачем. Я успокоил хозяев этой зимовки — следы их юрт мы и видели возле рощи — заявлением, что мы сегодня уезжаем.
— Вот мы захотели увидеть развалины этого большого старого города, — закончил я, указывая на его окраину.
Калмыки рассмеялись. — Никакого города здесь нет и никогда не было. Если бы когда-то здесь был город, мы бы это знали от наших предков и от лам нашего монастыря. Кто рассказал вам, что здесь был город, тот обманул вас.