В дебрях Центральной Азии
Шрифт:
– Откуда лама знал о нас?
– У него в Хами и Баркуле и во всех селениях и кочевьях друзья есть и о ходе торговых караванов мы вперед знаем.
Вернулся Лобсын с нашими вещами, а монгол ушел, заявив: «Сейчас принесу вам ужин».
Мы разложили вещи на кане. Мальчики сейчас же улеглись спать. Сначала они были очень встревожены ночным приключением и испуганно смотрели на чужих людей, которые остановили караван и про которых они слышали, что это - разбойники. Теперь, видя, что никто
– Наши верблюды развьючены и уложены во дворе, лошади стоят под навесом, товар тоже сложен под навесом, - сказал Лобсын.
– Эти люди, которых называют разбойниками, помогли мне найти вещи среди тюков и говорят, что мы - гости Черного ламы, а не пленники.
– И мне это сказал один, который остался со мной, - подтвердил я.
– Нам бояться нечего, а Черный лама, наверно, даже заплатит за товар, который выберет.
Отворилась дверь, и монгол принес блюдо с горячим пилавом, а тангут - большой чайник с чаем, заправленным по-монгольски молоком и солью.
– Кушайте на здоровье, - сказал он, уходя.
– Ложитесь спать, пока горит свеча. У нас другой нет, запас кончился.
Мы плотно поужинали и даже мальчиков разбудили ради пилава и чая с молоком.
– Даже молоко есть у них, - удивлялся Лобсын.
– Неужели они корову держат здесь в пустыне и сами доят ее?
– Может быть, и женщины живут с ними и ведут хозяйство?
– предположил я.
Остаток ночи мы спокойно проспали и, вероятно, спали бы долго, потому что в фанзе не было окна. Но нас разбудил вошедший монгол.
– Солнце уже поднялось, - сказал он.
– Лама ждет вас у себя. У нас на дворе есть вода, кому нужно помыться.
Уходя, он оставил дверь открытой. Мы быстро вылезли из-под халатов и вышли во двор.
Он был окружен со всех сторон стеной, аршин десять вышины, словно крепость. Одну сторону внутри занимали четыре фанзы, судя по числу дверей; вдоль другой шел навес, под которым лежали наши тюки, но верблюдов и лошадей не было видно. У третьей стены стояла отдельная фанза, очевидно, кухня, судя по дыму, поднимавшемуся из трубы. Возле нее протекал ручеек чистой воды, выходившей из ямки в углу двора. Это показывало, что в случае осады крепости кем-либо население было обеспечено водой. В четвертой стене находились, небольшие ворота с прочными створами, которые были открыты. Вдоль стены в нескольких кучах были сложены стволы саксаула, снопы чия, полыни и колючки - запасы топлива и корма для верблюдов.
– Хорошие хозяева здесь, - заметил Лобсын.
– Все у них запасено в крепости, даже вода есть.
– А это что?
– сказал я, указывая на кучу черного камня возле кухни.
– Неужели земляной уголь?
Мы помылись у ручья и пошли к дверям одной из фанз, возле которой стоял монгол, очевидно, ожидавший нас.
– Ваши лошади и верблюды пасутся тут за сменой,- сказал .он.
– Только корм для лошадей у нас плохой, они не наедятся.
– У нас с собой есть горох, мы их подкормим, - пояснил я.
Мы вошли в фанзу ламы; она имела окно, заклеенное китайской бумагой, так что было светло. Лама сидел на кане возле столика, на котором дымилось блюдо, с пилавом, стоял большой медный кувшин, очевидно, с, чаем, и несколько чашек.
Войдя, мы поклонились и остановились у дверей.
– Доброе утро!
– сказал лама.
– Садитесь на скамью поближе ко мне, нужно позавтракать. Вы спали хорошо, надеюсь?
Я поблагодарил за ужин и за уход за нашими животными. Во время еды лама расспрашивал нас о Чугучаке, о наших торговых путешествиях, о России и русских обычаях и порядках. Я рассказал ему о раскопках в Турфане с немцами и о неудаче раскопок на реке Дям, о вещах, которые можно добыть в развалинах старых городов. Это его заинтересовало и он сказал:
– Возле Эдзин-гола в пустыне также есть развалины большого города, только до них трудно добраться, кругом сыпучие пески; воды возле города нет. Просите монгольского вана, чтобы он дал вам проводника, иначе вы города не найдете. Если вы побываете в нем, будете копать и найдете тибетские или китайские книги, привезите мне несколько, я люблю читать старые сочинения. В Баркуле и Хами книг достать почти нельзя.
После завтрака мы разыскали среди наших товаров тюк с красным и желтым сукном и бумазеей и притащили его в фанзу, развязали и показали ламе. Он остался доволен товаром, отобрал несколько штук и сказал:
– Тут в пустыне не так далеко есть небольшой монастырь. Гэгена в нем нет, богомольцев приходит мало, ламы совсем обнищали, ходят в лохмотьях. Я хочу послать им эти материи, чтобы они к зиме оделись потеплее.
Потом он спросил цену, быстро подсчитал итог на китайских маленьких счетах и сказал: - Если я заплачу вам сразу все серебром, вы сделаете уступку, как полагается при наличном расчете?
Лама, очевидно, хорошо знал условия торговли русских купцов с монголами. При отдаче товара в кредит до будущего посещения через год цена, конечно, другая, чем при уплате сразу. Я сказал, что при наличном расчете уступаю 30% монголам и 20% китайцам.
– Почему ты уступаешь китайцам меньше?
– Потому что они покупают для перепродажи, а монголы для себя. А тебе, так как ты покупаешь ткани для подарка бедным ламам, я уступлю еще 20% и отдам по той цене, по которой покупаю его сам в России.
– Что же, я принимаю эту уступку и передам ламам, что ты пожертвовал им часть материала для одежды, - сказал Черный лама с улыбкой.
– Но лучше будет, если ты возьмешь с меня, сколько следует, а прибавишь товара на эти 20%.
Я удивился деликатности этого человека. Мы были в его полной власти, он мог взять все, что ему понравится, и ничего не заплатить. Поэтому я, конечно, согласился и отобрал еще несколько штук того сорта, который указал лама.