В дни войны и мира
Шрифт:
Людской поток кажется нескончаемым. Вот попрощаться с Георгием Димитровым с земным поклоном подходит седой как лунь 95-летний житель Софии Крыстя Попов. Он участник освобождения Болгарии от турецкого владычества. Вместе с русскими героями Шипки Попов ходил тогда в лихие атаки на озверелых янычар, проливал кровь за свободу и честь своей отчизны. И вот сейчас, прощаясь с Георгием Димитровым, седой ветеран на весь зал сказал:
— Спасибо тебе, солдат! За жизнь твою спасибо! Семьдесят шесть часов подряд, днем и ночью, люди прощались с верным сыном Болгарии. Более 350 тысяч человек
Да, безмерно глубоко было горе болгарского народа. Но он не остался одинок, ибо видел рядом с собой надежного и верного друга — великий Советский Союз, который в эти скорбные дни представляли мы, его посланцы. Потому-то к К. Е. Ворошилову, главе советской правительственной делегации, шли и шли люди. Подходили, чтобы поговорить, а то и просто пожать руку. И Климент Ефремович, человек большой души и исключительной сердечности, находил слова поддержки, ободрял собеседников в постигшей их беде.
10 июля состоялись похороны Георгия Михайловича Димитрова на площади 9 Сентября. Здесь ему был воздвигнут величественный мавзолей. Затем перед этим мавзолеем под революционный гимн «Вы жертвою пали…», исполняемый трехтысячным хором, снова прошли сотни тысяч людей.
В своей речи на траурном митинге глава советской правительственной делегации К. Е. Ворошилов, в частности, сказал:
— Мы прощаемся с Георгием Михайловичем Димитровым — выдающимся деятелем международного коммунистического и рабочего движения, учеником и последователем Маркса, Энгельса, Ленина, искренним другом Советского Союза. Прощаемся с пламенным и бесстрашным борцом за мир, демократию и социализм. Трудящиеся всего мира будут вечно хранить в своих сердцах его яркий и благородный образ. Память о нем бессмертна!
…И снова — дробный перестук вагонных колес. Мы возвращаемся в Москву.
Этим разделом по существу и заканчиваются мои воспоминания о Клименте Ефремовиче Ворошилове, в аппарате которого мне посчастливилось поработать немало лет. Хочу только добавить, что не только мы, но и все советские люди любили и уважали Климента Ефремовича за человечность, глубину знаний, широту жизненного кругозора. В этой связи приведу оценку самобытного таланта К. Е. Ворошилова, данную Генеральным секретарем ЦК КПСС, Председателем Президиума Верховного Совета СССР Леонидом Ильичом Брежневым в книге «Целина».
«…Климент Ефремович Ворошилов, — писал Леонид Ильич, — принадлежал к числу тех деятелей, которые умели обстоятельно разбираться в необходимости или преждевременности тех или иных крупных государственных мероприятий. Он выступил за целину, а потом, приезжая в Казахстан и видя бескрайние пшеничные нивы, с радостью говорил мне — Как хорошо, что мы пошли сюда! На этих просторах вызревает помощь и белорусскому, и смоленскому, и вологодскому мужику. Притом действительно скорая помощь. Ей-ей, хоть рисуй на машинах с целинным зерном желтый крест — под цвет этой пшеницы… Крепко она нас выручит, крепко!». [17]
17
Брежнев
В лице Климента Ефремовича мы все видели и легендарного полководца, и видного государственного, партийного деятеля, и военного дипломата, и человека высокой культуры. И я счастлив, что партия доверила мне в течение целого ряда лет проходить замечательную школу общения с ним, верным сыном нашей социалистической Родины.
Глава десятая. В годы мирные
В октябре 1950 года я был переведен на службу в Генеральный штаб. К тому времени заканчивалась и моя заочная учеба в академии. Правда, теперь уже в военно-юридической.
Здесь хочу снова отвлечься, чтобы в который уже раз сказать доброе слово о К. Е. Ворошилове. Он очень высоко ценил тех людей, которые совмещали нелегкую армейскую службу с заочной учебой. Стремился во всем помогать им. Оказывал большую помощь и мне. В частности, распорядился, чтобы Л. А. Щербаков и Б. С. Сахаров всю юридическую литературу, поступающую на его имя, тут же передавали мне. Вполне понятно, что все это сыграло немалую роль в благополучном завершении мною академической программы.
И вот я уже возглавляю секретариат начальника Генерального штаба генерала армии Сергея Матвеевича Штеменко. Прямо скажу, что опыт работы, приобретенный в правительственном аппарате, позволил мне сравнительно быстро освоиться и с новыми служебными обязанностями.
Однако служба в Генштабе имела и свои особые, присущие лишь ей условия и требования. В то время американский империализм как раз развязал агрессию в Корее, все более нарастал шквал «холодной войны». Нужна была особая бдительность, неустанная забота о дальнейшем повышении боевой готовности наших Вооруженных Сил. И эта забота, что вполне понятно, в первую очередь ложилась на Генеральный штаб, отражалась на всей его деятельности.
Словом, ритм работы в Генштабе был очень напряженным. В том числе и у нас в секретариате. Нередко случалось так, что министр Маршал Советского Союза А. М. Василевский и начальник Генерального штаба генерал армии С. М. Штеменко вызывались поздней ночью в Кремль и находились там на совещании у Генерального секретаря ЦК ВКП(б), Председателя Совета Министров СССР И. В. Сталина до четырех-пяти часов утра. Затем следовал короткий перерыв на отдых, после чего, с 10.00, снова начинался многотрудный рабочий день.
Каждому понятно, насколько важны здесь были высокая организованность и четкость в работе. И пример этой четкости и организованности подавал сам Сергей Матвеевич Штеменко. Его распоряжения всегда отличались ясностью и конкретностью. Бывало, уходишь от него, получив задачу, и полностью осознаешь, что и как тебе надо сделать, к какому сроку.
Отмечу одновременно, что генерал армии С. М. Штеменко был довольно строг в отношении тех людей, которые не отличались особой исполнительностью. Но строгую служебную и партийную требовательность сочетал с вниманием и заботой о человеке.