В душе февраль, или Мне нечего терять, кроме счастливого случая (Охота на мужа-2, или Осторожно: Разочарованная женщина)
Шрифт:
Раздался страшный грохот. Вроде удалось сесть. Ведь если бы мы упали, то просто не остались бы в живых. Макс посадил самолет на «пузо».
Я вообще не понимала – жива я или мертва? Я даже не знала, где я – в аду или в страшной действительности. Мрачная тишина, только шум непрекращающегося дождя. Я подняла голову и почувствовала острую боль. Я вдруг поняла, что уже на земле. Потрогав лицо, я вскрикнула – в него впилось множество мелких осколков.
В нескольких метрах от меня горел
Я не верила, что мы остались живы. Не верила, пока ко мне не подполз Макс. Я попыталась встать, но у меня ничего не получилось. Что-то случилось с ногами. Вернее, с одной, правой.
– Ты жива? – с трудом спросил Макс и сел рядом со мной.
На его красивом лице не было ни царапинки. Зато обожженные руки напоминали сплошной волдырь. Кожа обуглилась.
– Жива, – простонала я и почувствовала, что глотаю собственную кровь, текущую из носа.
– У тебя нос сломан.
– Что?
– Нос болит?
– Я уже сама не знаю, что у меня болит. Наверное, всё. Что у тебя с руками?
– Подгорели. Ты встать сможешь?
– У меня что-то с ногой. Может, я ее тоже сломала? Еще мне кажется, что у меня сломаны ребра. Вот здесь такая сильная боль…
Пламя от самолета становилось все меньше и меньше. Боль в ногах казалась невыносимой. Я попыталась подняться, но не смогла. Стало еще хуже и еще больнее. Но я знала, что должна встать. Встать и помочь обгоревшему Максу. Он протянул мне руку, но как только я до нее дотронулась, громко закричал, перевернулся на спину и стал кататься по мокрой траве.
– Прости меня, пожалуйста, прости… – бормотала я, сплевывая собственную кровь. – Прости… У тебя же руки обгорели… Тебе больно… Вся кожа почти слезла… Она как гармошка… Ради бога, прости…
Макс не отвечал, по-прежнему катался по траве и кусал и без того окровавленные губы. Я не сомневалась, что у него болевой шок. Он ничего не видит, не слышит и вообще не понимает, что происходит. Нужно переждать, больше я ничего не могу сделать. Наконец Макс пришел в себя, подполз ко мне и лег рядом.
Мы лежали, касаясь плечами друг друга, в мокрой, порванной и окровавленной одежде, оба мирились с раздирающей болью и наблюдали за тем, как догорает самолет. Дождь перестал. Но нам это было безразлично. Я мечтала вновь потерять сознание. Если я буду без чувств, то не почувствую боль. Уж слишком она резкая и невыносимая. Собрав остатки сил, я провела рукой по ребрам и с облегчением вздохнула. Переломов не было.
– Что там у тебя? – спросил Макс.
–
– А ноги?
– Мне кажется, нога сломана.
– Нос тоже.
– Это значит, что у меня теперь будет кривой нос?
– Хрен с ним! Главное, что ты осталась жива.
– Я больше не могу выносить боль, – почти плача, сказала я и тихонько всхлипнула.
– Терпи. Ты же сильная. Ты даже не представляешь, какая сильная. Так играть может только женщина с большой силой воли. Я, когда тебя первый раз по телевизору увидел, чуть не обалдел.
– Правда?
– Чистая.
– А почему ты не говорил мне об этом раньше?
– Не знаю. Я говорю тебе об этом сейчас.
– Это потому, что мы умрем? – спросила я спокойно. – Сейчас я продала бы свою душу дьяволу за единственную таблетку обезболивающего.
– Ты что такое говоришь?
– Но ведь мы даже не можем встать. Я не в силах остановить носовое кровотечение. Не могу успокоить боль. Я вообще ничего не могу. Ничего! Скоро я умру. Тут нет ни больниц, ни людей. Тут вообще никого и ничего нет. Мы даже не знаем, где находимся и придет ли к нам помощь. У нас нет воды и пищи. Мы обречены на гибель.
– Глупо спастись из падающего самолета и умереть на земле.
– Это да. А разве смерть бывает умной? Люди всегда умирают по-глупому. Кого-то сбивает машина, кто-то тонет, кто-то погибает от элементарного гриппа…
– Мы выживем. Только немного отлежимся. Когда сможем встать, сориентируемся и обязательно найдем помощь.
Я почему-то поверила Максу. Он же сказал, что мы не разобьемся, и мы не разбились. Он сказал, что мы выкарабкаемся, значит, мы обязательно выкарабкаемся.
– Мне очень больно, – простонала я и закрыла глаза. – Я бы отдала все на свете, чтобы превозмочь боль.
– Потерпи. Боль можно перетерпеть, и она уйдет сама.
Но мне становилось всё хуже. Мои стоны перешли в какие-то нечеловеческие звуки. Макс приподнялся и нежно поцеловал меня в шею.
– Девочка моя родная, потерпи. Н у, потерпи, скоро станет легче.
– Поцелуй еще.
– Что?
– Поцелуй еще… Твой поцелуй притупляет боль. Целуй.
Я не врала. Горячие губы Макса немного облегчали мою боль и возвращали память об уже позабытых ощущениях…
Глава 14
Надвигалась ночь. Огонь, охвативший самолет, уже погас, только едкий дым напоминал, что именно на этом месте произошла авиакатастрофа. Мы лежали рядом и смотрели в начинающее темнеть небо. Макс взял меня за руку.
– Почему ты не замужем?
– Не знаю. А зачем? Счастливых семей не бывает.
– А одиночество бывает счастливым?