В двух шагах от края
Шрифт:
Я обреченно кивнула в ответ. Скорее бы уже президентские выборы что ли – должно же хоть что-то отвлечь людей от моей персоны!
–Что вы здесь делаете, Ида? И зачем вам понадобилось это дерьмо собачье – мой муж?
В работе журналиста присутствовало немало профессиональных издержек, и до сего момента я наивно полагала, что меня уже ничем нельзя удивить. На моей практике были шокирующие разоблачения представителей власти, закулисные игры деловой элиты и даже сенсационный материал о беременности одной эстрадной дивы, известной своей нетрадиционной сексуальной ориентацией. Я привыкла взирать на разноцветный калейдоскоп бурлящей вокруг меня жизни с философским равнодушием, и уже давно не испытывала такого откровенного, исходящего из самых потаенных уголков души изумления.
Провести оставшуюся жизнь, стоя в грязном подъезде с открытым ртом и отвисшей челюстью я в любом случае не планировала, а потому все-таки сумела волевым усилием заставить себя перебороть накатившие эмоции и более или менее внятно выдавить:
–Я по поводу синтезатора. У него ведь был синтезатор? – я с надеждой подняла на девушку умоляющий взгляд. Скажи «Нет», черт побери, прошу тебя, скажи «Нет»! И я немедленно уберусь восвояси с чувством выполненного долга. Совпадения на свете бывают, да и я вполне могла ошибиться с этим «Данте», и копать мне нужно в диаметрально противоположном направлении. Скажи, мать твою, «Нет»! Мой Эрик не может жить в вонючем бараке, жениться на растолстевшей мымре, и самое главное, мой Эрик ни при каком раскладе не может быть «собачьим дерьмом»! Так что быстро скажи «Нет!», а то меня уже от здешнего амбре мутить начинает.
–Вот же сволочь! –искренне выругалась девушка вместо ответа. Ее лицо снова помрачнело, озорные ямочки бесследно исчезли, а на лбу изломанной линией пролегла ранняя морщина. Она тяжело вздохнула и вдруг громко звякнула дверной цепочкой , – проходите, Ида! Мне очень стыдно за то, что Эрик так поступил, но вы можете сами убедиться, что с меня вам нечего взять. Если хотите, подавайте на эту тварь в суд, но только ничего вы с него не получите.
–Смотрите-смотрите, Ида, вы, наверное, такого никогда не видели! – девушка с горькой улыбкой следила за моим потрясенным взглядом, в ужасе скользившим по обшарпанным стенам, по лохмотьям отклеившихся обоев, по ржавой раковине, по лопнувшей батарее и по торчащим наружу проводам, – а зимой мы тут печку топим. И воды у нас нет, и канализации нет! Выгребная яма прямо под первым этажом, и ту уже три месяца не откачивали, оттого и запах. Вот и все его имущество! И хватило же совести, продать вам свои клавиши нерабочие и дать мой адрес! Говорю же, дерьмо оно и есть дерьмо. Где вы его только встретили?
–Не важно, -выдохнула я. Мне срочно нужна была точка опоры, на которую я бы могла облокотиться и пережить приступ головокружения, но все вокруг, как назло, казалось таким хлипким, что я боялась, как бы от одного моего неосторожного движения разом не рухнул весь дом. Наконец, мне на глаза попался реликтовый предмет мебели, отдаленно напоминающийся перестеленный двумя слоями шерстяного пледа диван, и я без приглашения позволила себе принять сидячее положение. В пятую точку мне сходу впилась выпирающая пружина, но эти мелкие неудобства ровным счетом ничего не значили по сравнению со сквозной раной в моем сердце.
В руках у обеспокоенно наблюдавшей за мною девушки появился допотопный кухонный чайник и красная чашка с отбитой ручкой.
–Хотите воды? – радушно предложила хозяйка – кипяченая!
Я отрицательно помотала головой, вытащила из сумки термос и мелкими глотками выхлебала остатки горячего кофе. Девушка посмотрела на примитивный, в общем-то, сосуд с таким неприкрытым восхищением, словно я только что продемонстрировала ей по меньшей мере восьмое чудо света. Это и в самом деле была изнанка того уютного и обеспеченного мира, за пределы которого до сегодняшнего дня не простирались мои как профессиональные, так и личные интересы.
ГЛАВА VIII
Ударная доза кофеина действовала на меня лучше любого стимулятора. Это была давняя, годами формировавшаяся зависимость, с которой я никогда по-настоящему не пыталась бороться. Расширенное сознание чаще всего означает расширенные зрачки, и кофеиновый допинг, на мой взгляд, являлся наиболее невинным способом достижения ясности в голове.
Я сняла черные очки и в упор посмотрела на девушку. Макс и его многочисленные предшественники называли это запрещенным приемом: сопротивляться гипнотическому притяжению зеленых глаз притаившейся в засаде рыси для подавляющего большинства мужчин было так же сложно, как заядлому картежнику устоять перед заманчивым предложением удвоить свой сомнительный выигрыш. Но сейчас я имела целью добиться несколько иного эффекта: мне необходимо было вызвать патологически безоговорочное доверие собеседника, позволяющее узнать все и даже больше. По сравнению с теми психологически укрепленными крепостями, что мне неоднократно приходилось штурмовать за свою журналистскую карьеру, склонившаяся надо мной девушка представляла собой открытую книгу, и я собиралась найти на ее страницах исчерпывающие ответы на все терзавшие меня вопросы.
–Милая, послушайте, – я ласково коснулась шершавой ладони с грубо обкорнанными ногтями своими изящными, наманикюренными пальчиками, – присаживайтесь рядом со мной и давайте поговорим. У меня есть к вам деловое предложение: продайте мне историю своей жизни! Я покупаю ваше интервью за…, – я извлекла из сумки красное лакированное портмоне и быстро пересчитала деньги в «валютном отсеке», – за пятьсот долларов. Вы согласны? Вижу, что согласны. Итак, приступим, как вас зовут?
–Кристина, – зажатые в моей руке купюры вызвали у девушки почти физическое вожделение, она механически опустилась на жалобно скрипнувший под ее весом диван и всем телом подалась мне навстречу. Ее ярко-голубые глаза горели негасимым внутренним огнем, каждая ее клеточка тянулась на зов призывно покачивающихся перед ней стодолларовых банкнот. Готова спорить на что угодно, она никогда не видела наяву подобного богатства, и уже представляла себе, как эта ничтожная по моим меркам сумма превращается в продукты, одежду и прочие товары первой необходимости. Клиент созрел, и его надо было брать тепленьким.
–Я слушаю тебя, Кристина, – для придания предстоящей беседе дружеской атмосферы я перешла на «ты» и незаметно включила диктофон. К своей изменчивой памяти у меня за последнее время накопилось не меньшее количество претензий, чем у затопленных квартировладельцев к соседям сверху.
Девушка вдруг резко замерла, я последовала ее примеру и услышала какой-то подозрительный шорох под раковиной. Кристина сдернула с ноги дырявый тапок и с размаху зашвырнула его в предполагаемый источник звука. В ответ послышался испуганный писк, и шорох сразу прекратился.
–Крысы замучили! – будничным тоном пояснила девушка, как если бы речь шла о совершенно привычных и рядовых вещах, – зимой еще ничего, а потеплело – расплодились, гады. По ночам спать страшно. Я потому ребенка в деревню и отправила.
Я даже не повела бровью. Анализировать все это безумие я буду дома. Сейчас я всего лишь бесплатное приложение к диктофону, старательно фиксирующее визуальные аспекты разговора. Просто смотри и слушай, Линкс, не выдавай себя, а то с твоим-то стажем это будет выглядеть, черт возьми, весьма непрофессионально.
–Завтра ты проснешься знаменитой, Кристина! – скорее подумала вслух, чем пообещала я, – уходить из газеты надо красиво, и ты поможешь мне это сделать!
Девушка смущенно повела покатыми плечами. Грядущая слава, похоже, волновала ее в последнюю очередь. Взгляд Кристины все так же неотрывно был прикован к деньгам.
–Возьми сразу, -я настойчиво вложила доллары в руку девушки, – а теперь рассказывай, как ты докатилась до такой жизни и какую роль в этом сыграл Эрик Данилевский.
Несколько минут Кристина сосредоточенно озиралась по сторонам, а потом свернутые в аккуратную трубочку деньги вдруг молниеносно исчезли в ее необъятном декольте. Видимо, купюры теперь в буквальном смысле грели девушке душу, потому как нездоровая бледность ее лица постепенно сменялась лихорадочным румянцем.