В двух шагах от края
Шрифт:
–Мам, ты единственная умеешь расставаться друзьями со своими мужчинами, а я лишь всю жизнь тебе завидую, -вяло отшутилась я, – прости, что втянула тебя в это, мне правда очень стыдно, но так уж вышло. Одним словом, пошли ты этих Терлеевых туда же, куда я послала Макса и забудь. У меня есть к тебе дело, мам…
–Говори, – мама быстро осознала, что обсуждать свою несостоявшуюся семейную жизнь я с ней не собираюсь, и мгновенно перестроилась на деловой лад, – что у тебя еще случилось?
–Не у меня, мам. Скажи, вы со Стефаном все еще отчисляете деньги в детский фонд мира, помнишь, ты мне рассказывала? Мне нужно, чтобы одному ребенку оказали адресную помощь, я тебе вечером скину все данные на почту.
Судя по тому, что мама молчала довольно долго, моя просьба стала для нее такой же неожиданностью, как двойка за итоговую контрольную работу для круглого отличника.
–Это весьма похвально, что ты решила заняться благотворительностью, Ида, – осторожно заметила мама, – а в монастырь ты, случайно, уйти не планируешь? Ладно, высылай досье на ребенка и его семью, а я свяжусь с попечительским советом. Я горжусь тобой, дочь!
Сколько я себя помнила, мамины комплименты всегда отличались двусмысленностью. Я так и не научилась определять по ее голосу различие между искренним одобрением и снисходительной усмешкой. Личное общение хотя бы позволяло видеть, поднимает мама левую бровь или нет.
На обратном пути все мои мысли занимала исключительно срочная необходимость в посещении душа. Пусть дочиста отмыть осевший на сердце осадок от «интервью» с Кристиной мне и не представлялось возможным, я жаждала поскорее избавиться от прочно впитавшегося в одежду и волосы неистребимого запаха нищеты. Отвратительный зуд во всем теле, однозначно, имел в большей степени психологическое происхождение, но, тем не менее, причинял мне физический дискомфорт. Я чесалась, словно искусанная блохами кошка, и никак не могла избавиться от мерзкого ощущения прилипшей ко мне грязи. В жизни я насмотрелась непередаваемое разнообразие человеческих пороков, но никогда ранее мне не доводилось так близко прикоснуться к самому дну. Это было чувство совсем иного рода, чем неизменно охватывающая меня гадливость при виде той изощренной безнравственности, что господствовала в высших слоях светского общества. Я испытывала лишь глубочайшее непонимание того, как вообще можно так жить, и тем ничтожнее на этом фоне выглядела моя дутая популярность и тем бессмысленней казалась мне моя собственная жизнь.
По дороге домой мне пришлось заехать в больницу, чтобы сменить покрывшиеся серым налетом въевшейся пыли повязки. Я выбрала частную клинику, персонал которой моя платежеспособность интересовала гораздо больше подробностей скандального расставания с Максом, и без лишних вопросов обновила свои бинты. Луноликий доктор будет еще долго дожидаться моего посещения, лично я не собираюсь подвергать себя необоснованному риску получить от него укольчик. Мне сейчас, как никогда, нужны здравый ум и твердая память, а ссадины вкупе с царапинами поболят и перестанут и без медикаментозного лечения. А еще в клинике наличествовал буфет, чем я и не преминула воспользоваться в целях создания запаса продуктов, достаточного, чтобы никуда не выходить до завтрашнего утра. Наверняка, мой двор все еще на осадном положении, хорошо хоть деревья под окнами не растут, а то уже бы на каждой ветке папарацци сидели, как одичавшие коты.
Вероятно, если бы моя квартира располагалась не в обыкновенной пятиэтажке в средней паршивости районе, а где-нибудь в элитном жилом комплексе, наш подъезд предусматривал бы наличие консьержа. А уж он бы непременно предупредил меня о поджидающем сюрпризе. Увы, мамуля оставила мне рядовую двушку, а так как в мои ближайшие планы входил переезд в Максовские хоромы, расширением жилплощади я как-то не озадачивалась. После того, как я приняла решение покончить с собой, жилищно-бытовые аспекты волновали меня не больше, чем подвыпившего сантехника театральный репертуар, и я не могла и предположить, во что в итоге выльется мое легкомысленное отношение.
Сквозь значительно поредевшую толпу журналистов я протиснулась с таким непробиваемым выражением лица, что мои коллеги даже не стали слишком усердствовать, и пощелкав для вида камерами, пропустили меня практически беспрепятственно. В другое время меня бы явно насторожила эта непонятная пассивность, но я, во-первых, с ног валилась от усталости, а во-вторых, горячий душ мерещился мне уже даже в нагромождении штативов. В счастливом неведении я поднялась на свой этаж и, ничего не подозревая, выудила из сумочки звенящую связку ключей. И тут лично запертая мною на два замка дверь внезапно распахнулась, и сильная мужская рука грубо втянула меня внутрь.
Перед тем, как объявить о помолвке, мы с Максом встречались не меньше года, однако за весь это довольно продолжительный период мне ни разу не доводилось видеть его пьяным. Статус профессионального футболиста априори предполагал ведение здорового образа жизни и практически полный отказ от употребления спиртного. Мне не раз случалось наблюдать, как Макс лишь пригубливал вино и тут же отставлял бокал в сторону, чем его дальнейшие возлияния и ограничивались. Однако, сегодняшний день по праву можно было назвать «Днем шокирующих открытий». С утра на меня вылился ушат, мягко говоря, неожиданных сведений про Эрика, а под вечер ко мне заявился пьяный в дымину Макс.
–Ты как сюда попал? –начала было я, но тут же поняла, насколько реально мне угрожает опасность не только временно лишиться способности издавать членораздельные звуки, но и обзавестись лиловыми фингалами под обоими глазами.
Вид у моего экс-жениха был совершенно безумный, и я вдруг вспомнила, у кого я видела такой взгляд. Однажды Алекс Гринев из отдела криминальной хроники делал репортаж о человеке, зверски убившем из ревности свою жену. И была у него в статье фотография этого убийцы, сделанная в полиции, когда тот еще находился в состоянии аффекта. Так вот, его глаза один в один походили на глаза Макса Терлеева.
Макс протащил меня через всю квартиру и швырнул на кровать с такой чудовищной силой, что я лишь чудом не проломила головой деревянную спинку. Его красное, потное лицо с пылающим ненавистью взглядом, бугрящиеся под футболкой мускулы, и сжатые в кулаки руки заставили меня инстинктивно съежиться от страха. Что-то подсказывало мне, что если Макс все-таки решится меня ударить, то он уже не сможет остановиться.
–Ты –дрянь, – вместе с перегарным облаком выдохнул мне в лицо экс-жених. Похоже, пить он начал еще со вчерашнего дня и сейчас окончательно дошел до кондиции- сука, вот ты кто, Ида!
Оскорбления в свой адрес я готова была пережить легко и безболезненно, но судя по занесенной для удара руке и вздувшимся на шее венам, Макс собирался подкрепить слова делом. Ничего из средств самообороны я в пределах досягаемости не находила, да к тому же боялась лишний раз пошевельнутся, чтобы не спровоцировать эту замершую в боевой стойке девяностокилограммовую гору мышц.
–Ты-тупая, безмозглая тварь! –Макс схватил меня за плечи и навис надо мной всем телом, – ты- грязная скотина, Ида, у тебя нет ни стыда, не совести! Ты что, не понимаешь, ты меня на весь мир опозорила, надо мной теперь все вокруг смеются! Но ты у меня за все ответишь, гадина, я тебе башку оторву, стерва…