В дыму войны
Шрифт:
Вчера ночью ко мне на постель приполз солдат-тихоня Теткин и, заплетаясь, смахивая кулаками расползающиеся по щекам слезы, торопливо зашептал:
– Напиши моей матери, сделай милость. Напиши. Сам я неграмотный. Напиши, чтобы она мне совсем не посылала писем, совсем чтобы. Понимаешь?! Измучил меня взводный, сил нет более. Две недели хожу за письмом и не могу получить.
Его грузное сырое тело нервно вздрагивало от сдерживаемых рыданий. Голые ноги в извилинах бурых вен тряслись мелкой и частой дрожью.
Охваченный
Предложи мне в эти минуты кто-нибудь идти избивать «начальство», взял бы из козел винтовку и пошел бы без колебаний.
Пошел бы, даже заранее будучи уверенным в провале предприятия.
И так мы заснули с Теткиным на одной постели, тесно прижавшись друг к другу.
Ночью он вскакивал в бреду и кричал:
– Господин взводный, разрешите молодому солдату Теткину…
Утром я написал его матери длинное письмо.
Сколько нужно пережить, чтобы пойти на подобную жертву?
Предполагаются маневры под Царским Селом. Кто-то пустил слух, что на маневрах будет присутствовать шеф нашего полка, великий князь Николай Николаевич, числящийся по списку на службе в первой роте.
Один из офицеров полка написал песню, посвященную «Его Высочеству».
Песня нескладная, идиотски напыщенная, как стихи телеграфиста! На месте еще поем с горем пополам, а как тронемся – под ногу ничего не выходит.
Из степи ковыльной далекойМогучий державный орел прилетел,Окинул орлиным прозорливым окомШирокого царства далекий предел.Тягуче под редкий шаг выводят запевалы.
Пропустив два шага, мы под левую ногу подхватываем припев:
Всегда впереди он на белом коне, —На мирном параде и в бранном огне.Всегда впереди он на белом коне, —На мирном параде и в бранном огне…– Отставить, – кричит ротный. – На месте шагом аршш!
И мы, стоя на месте, «толчем воду в ступе», нелепо размахиваем руками, опять начинаем сначала.
И так до сотни раз.
Убедившись, что наука нам на пользу не идет, ротный гонял нас по шоссе сорок минут. Бегали, высунув языки, как гончие, потерявшие заячий след. Шепотком ругали неприличными словами и виновника предстоящего торжества, и автора окаянной, не поддающейся спевке песни.
– Повесить их обоих на одной березе! – задыхаясь от гонки, крикнул кто-то в первом взводе.
Начальство было позади, выкрика не слышало.
Под
Здесь был протест против войны, как против безумия и насилия, но не было анализа причин этого безумия и не указано было средств к прекращению его.
Сегодня Леонид Андреев в стане империалистов-патриотов и вместе с продажным сбродом, с полоумными славянофилами кричит не своим голосом:
«Война до победного конца!!! Война с немцами – борьба за мировую культуру, за прогресс, за право, за справедливость!!!»
Леонид Андреев проходит этапы, по которым шло большинство русской интеллигенции.
Грозно и решительно он проклинал прежде войну:
«…Пусть я сумасшедший, но я говорю правду. У меня отец и брат гниют там, как падаль. Разведите костры, накопайте ям и уничтожьте, похороните оружие. Разрушьте казармы и снимите с людей эту блестящую одежду безумия, сорвите ее. Нет сил выносить. Люди умирают…»
Тогда он был молод, Леонид Андреев.
А теперь, когда ясно, что этой слезницей никого не проймешь, что надо действовать, чтобы прекратить войну, что есть путь революционной войны пролетариата против империалистической войны, Леонид Андреев заговорил о «культуре», которую будто бы спасает война…
Когда нам двадцать лет и на голове студенческая фуражка, мы крайне левые революционеры. Мы бакунисты, прудонисты, бланкисты, фурьеристы, марксисты. Читаем Герцена, Чернышевского, Михайловского, Плеханова, Писарева.
В тридцать лет мы женимся, обзаводимся мещанским уютом, канарейками, болонками, получаем местечко за общественным пирогом. Читаем умеренную литературу. Становимся либералами.
В сорок лет мы – консерваторы. Читаем только газетную хронику, «Брачную газету», иллюстрированные журналы. Усердно посещаем церковь.
Леонид Андреев сегодня вступает в третий этап истории нашей интеллигенции – истории, которой не забудут трудящиеся массы.
Ночью кто-то наклеил в уборной и на заборе несколько листовок:
«Товарищи солдаты
Никогда еще мир не переживал таких страшных бедствий, как в настоящее время. Миллионные армии десяти больших держав ощетинились штыками, встали одной стеной друг против друга и сеют на пути своем смерть и разрушение.
Гибнут в борьбе сотни тысяч людей, реками льется кровь, громадные пространства земли опустошаются огнем и мечом и превращаются в пустыни, тратятся безумные деньги, собранные из трудовых грошей рабочего люда.
И для чего? Кем все это вызвано? Кому нужны эти жертвы, кому нужны горы трупов, потоки крови, миллионы разоренных семей?