В эпицентре любви
Шрифт:
«Мне так жаль. Прости меня».
Он был повержен ее прямотой и беззащитностью. Она признала свое предательство, которого даже не помнила. Она поверила ему. Довериться ему, когда все его слова и поступки были ложью, обманом, наказанием. Этого было достаточно, чтобы поставить любого мужчину на колени.
Талос хотел было догнать Ив, но не прошло и минуты, как телефон опять зазвонил. Он увидел на дисплее номер начальника отдела расследований и ответил:
— Быстро вы.
— Дело в том, что я могу доложить вам об отце вашей жены прямо сейчас,
Тело Талоса покрылось испариной и тут же превратилось в кусок льда.
Не замечая потока людей, мельтешивших вокруг него, он вцепился в телефон.
— Далтон Хантер? — повторил он сдавленно.
— Он погиб в автомобильной катастрофе, когда ей было четырнадцать. Через несколько месяцев ее мать повторно вышла замуж — за богатого английского аристократа. Он удочерил ее и дал ей свою фамилию.
Сердце Талоса выпрыгивало из груди. Глядя на черных птиц, паривших в голубом небе над городом, он на мгновение подумал, что сходит с ума.
Далтон Хантер — отец Ив?
— Почему мне не сообщили об этом раньше? — рявкнул он.
— Мы знаем об этом уже несколько месяцев, босс, но вы сказали, что не желаете ничего слышать об Ив. Вы хотели только, чтобы мы нашли ее.
Стиснув зубы, Талос смотрел на Ив, пересекавшую площадь.
— Ее мать тоже долго не протянула. Она умерла через несколько месяцев после того, как они переехали в Англию. Что-то с сердцем.
«Что-то с сердцем, — прокручивал в голове Талос. — Жена Далтона».
Он-то уж точно знал, когда у Бонни Хантер начались проблемы с сердцем.
— Ладно, — сказал он. — Спасибо за информацию.
И захлопнул телефонную крышку.
Талос исступленно смотрел на свои руки, сжатые в кулаки. Все эти месяцы он полагал, что Ив соблазняла его из меркантильной страсти к деньгам или из-за любви к Джейку Скиннеру. Он считал ее поверхностной и хладнокровной.
Как же он ошибался!
Ив спланировала все, будучи еще четырнадцатилетней девочкой. Талосу вдруг вспомнились книги, которые он увидел в ее детской спальне. «Как заполучить своего мужчину?»
Вся ее жизнь после кончины отца — весь смысл ее жизни — была посвящена мести человеку, по ее мнению погубившему отца, разрушившему их семью.
По-видимому, она внимательно изучала всех моделей и актрис, с которыми встречался Талос. И подражала им. Все это было тщательно спроектированным фасадом. И справилась она с этим отлично, продумав все до малейшей детали. Кроме одной — в отличие от остальных его женщин, она всегда оставалась равнодушной к нему.
Только сейчас он понял почему.
Как же, должно быть, она ненавидела его.
А теперь он наблюдал за ней через толпу людей, видя ее сияющую улыбку, с которой она, остановившись у ларька, выбирала детские ботиночки ручной вязки.
Далтон, конечно, говорил своей дочери, что ни в чем не виноват. Убеждал ее в том, что он пострадавшая сторона, что Талос использовал его. Далтон был обаятелен и легко управлял людьми.
Поверит ли Ив ему, если он расскажет ей правду?
Да, конечно, и она простит его.
Он стал догонять ее. Но снова остановился.
Ему придется сказать ей правду о родителях, которых она так превозносила, о двух ныне мертвых людях. Это разобьет ей сердце.
Да и какая разница? Она все равно возненавидит его, как только память вернется к ней. Не важно, скажет ли он ей правду. После всех лет слепой любви к отцу никакое объяснение Талоса не изменит ее мнения. Справедливо или нет, но она будет ненавидеть его за то, что он погубил ее самые заветные воспоминания и надежды.
Если память вернется к ней, он потеряет ее.
Окончательно.
Навсегда.
Это было очевидно.
Талос закрыл глаза. Последний раз, когда он встретил Далтона Хантера, тот был мертвецки пьян. Они столкнулись в нью-йоркском отеле.
— Ты уничтожил меня, ублюдок, — кричал Далтон, нетвердо держась на ногах. — Я научил тебя всему, вытащил из помойки, и так ты отплатил мне!
— Ты обворовывал акционеров, — холодно заметил Талос.
Не чувствуя вины, он отошел от Далтона, будучи уверен в правоте своих действий. Этот человек нарушил закон, и теперь он расплачивается за свой проступок. Талос не испытывал ничего похожего на чувство вины. Даже когда Далтон направил свой «мерседес» в воду Гудзона. Он обманывал — и не только акционеров.
Талос верил в то, что справедливость восторжествовала.
Он ни разу и не подумал о ребенке, который остался без отца, о его безутешной вдове.
В первый год пребывания в Америке, на День благодарения, он гостил в поместье Далтонов в Массачусетсе. Он вспомнил, как сияла Бонни, целуя Далтона, перед тем, как подали индейку, которую она готовила с такой любовью. Их дочь — Иви — тогда была еще круглощеким ребенком, резвившимся на огромной ферме в предместье Бостона.
Ив полностью изменила себя с тех пор. Но теперь она была беременна, и ее щеки округлились, линии лица стали мягче, и он впервые смог различить в ней черты маленькой девочки, которую знал когда-то.
Боже, да это у него была амнезия — только он сам вполне сознательно предпочел ничего не помнить.
После скандала, последовавшего за смертью Далтона, у них, должно быть, совсем не осталось денег. Бонни Хантер пришлось вернуться в Англию. Каково это было, выйти замуж за Джона Крейга, только чтобы спасти ребенка, когда она все еще до безумия любила Далтона?
Он смотрел на Ив. Нет, они просто мстили ему. Десять лет она формировала свой характер, меняла внешность, переделывала себя, чтобы быть ближе к нему, — все для того, чтобы воздать ему сполна. Она пошла на благотворительный бал в Венеции под руку с его соперником, только чтобы привлечь внимание Талоса. Да, она все сделала, чтобы соблазнить его — и ранить в самое сердце.