В глубь земли
Шрифт:
— Надо включить радиоприемник… — сухо проговорил Богдыханов.
Однако Корелин, сидевший за управлением, ничего не ответил. Он не решался на разговор с поверхностью. Уже давно летят вниз, под землю, требовательные радиосигналы с призывом вернуться. А что на них ответить? Неужели действительно вернуться? Нет. Это теперь невозможно.
Корелин молча передал Богдыханову толстую тетрадь, лежавшую перед ним, и знаком предложил вести записи.
— Надо хоть прорадировать, что у нас все благополучно, — предложил Гога.
С этим Корелин сразу же согласился, и через несколько секунд на поверхность земли полетела короткая радиограмма: «Все благополучно».
Такую радиограмму студенты стали посылать через равные промежутки времени.
Медленно плывут перед экраном странные пейзажи. Причудливые геологические наслоения сменяют одно другое. Изредка лодка натыкается на крупные камни, и тогда глухой удар сотрясает весь ее корпус.
Согласно геологическому прогнозу, мягкая порода, в которой лодка может передвигаться свободно, должна простирайся на значительную глубину. Однако «подземные рифы» стали попадаться все чаще и чаще. Вот на экране появляется темная завеса — это массив из мелкокристаллического гранита. Корелин направляет луч радиолокатора вниз, в надежде найти проход. Но стена уходит слишком глубоко. Лодка скользит параллельно гранитной преграде.
Быстро течет время. Занятые наблюдениями, путешественники не ощущают его. Корелин с удивлением замечает, что лодка находится под землей уже более четырех часов.
— Надо послушать, что говорит земля, — предложил Богдыханов.
Это была первая фраза, произнесенная громко. При этом никто не заметил, как странно она здесь звучит. Богдыханов, по-видимому, бессознательно назвал поверхность «землей», точно со словом «земля» связано только представление о ее поверхности, а глубина — это что-то другое, имеющее иное название.
Корелин включил радиоприемник.
«…нам запятая желаем успеха точка» — послышалось в трубке попискивание морзянки, и на этом передача прервалась.
— Нам желают успеха! — радостно закричал Корелин. — Все в порядке, товарищи!
Все вздохнули с облегчением.
На экране появился просвет. Впереди уже было легко проходимое лодкой отложение известняка.
— Что это?! — вдруг удивленно воскликнул Богдыханов. Перед глазами студентов на экране телевизора развертывалась сказочная панорама.
В геологических напластованиях были вкраплены знакомые по учебникам ископаемые — древнейшие животные и растения. Но это были не плоские отпечатки, какие сохраняются обычно в музеях, нет — казалось, перед путешественниками возникли целые организмы. От облучения радиолокатором их границы и детали резко выделялись на экране, мерцая флуоресцирующие светом.
Это было поразительное зрелище. Можно было проследить даже переходные формы фауны и флоры различных геологических эпох. Прошлое Земли как бы оживало перед подземными путешественниками.
— Да ведь это целый заповедник ископаемых! — восторженно воскликнул Корелин. — Вот вам панорама развития жизни на нашей планете!
Гога Шереметьев молча заснял специальным аппаратом несколько наиболее интересных кадров.
Однако радость друзей была кратковременна. Все чаще и чаще стали попадаться по пути тонкие мраморные жилки.
— Наверное, скоро будет базальт… — угрюмо заметил Корелин. — Ведь мрамор образовался при нагревании базальта с известняком во время вулканического периода.
И действительно, скоро волнистая стена базальта появилась впереди лодки. Однако она не преграждала путь полностью. Кое-где в различных местах виднелись как бы «ущелья» из известняка.
— Попробуем пробраться через известняк, — предложил Богдыханов. — Ведь надо же испытать лодку как следует.
Вздрагивая от столкновения с твердыми жилами, лодка углубилась в узкие базальтовые ворота.
В кабине заметно увеличился скрежещущий шум. Каменные породы сильнее отражали звук, и даже без радиолокационного прибора можно было понять, что лодка движется среди твердых базальтовых стен. Так пассажиры поезда даже с закрытыми глазами легко догадываются, что поезд проходит тоннель.
Все более узким становится ущелье. Все чаще и чаще трутся борта лодки о каменные стены.
— Надо вернуться… — едва успел произнести Гога, как в то же мгновение послышался пронзительный скрипящий звук.
Лодка вздрогнула всем своим металлическим корпусом и остановилась, зажатая в каменных тисках.
В кабинет главного инженера вбегает радист.
— Плохи дела. Арам Григорьевич… — говорит он еще на ходу.
— Что-о-о?..
— Сигналы еле слышны… Последнее, что мне удалось разобрать: «…зажаты… скале… координаты…» — и это все…
Геворкян медленно приподымается из-за стола и так же медленно, но твердой походкой, направляется к выходу.
Он тщательно прикрывает дверь своего кабинета.
Затихло жужжание мотора, и в кабине наступила напряженная тишина.
Корелин включает радиоприемник. Лицо его становится бледным, на широком лбу выступают капельки пота.
Но все усилия напрасны. В лодку теперь пробирались лишь необыкновенно слабые и совершенно непонятные сигналы. Один раз Корелину показалось, что он разобрал несколько слов, но еле слышимое попискивание морзянки вскоре совсем потонуло в монотонном шипении радиоприемника.
— Все, товарищи… нас не слышат, — совсем тихо проговорил Корелин.
— Может быть, мы их не слышим, а они нас слышат? — осторожно заметил Богдыханов.
— Гм-м-м., - промычал Гога неодобрительно, и все поняли, что это вряд ли возможно.
Корелин снова включает мотор, и кабина наполняется гулом и металлическим визгом. Судорожно дергается лодка, зажатая в каменных объятиях. Хрустящим треском отдается в кабине борьба крепчайшей стали с камнем.