В глубинах космоса
Шрифт:
«Нет», — снова решил для себя Соколовский, в этот раз окончательно. Они ничего не смогут сделать. Станции придется справляться своими силами или дожидаться чужой помощи.
После передачи данных, Фрейя начала спускаться, если так можно выразиться о космическом пространстве. Сомлао всё не отпускали, и вскоре у него разорвало двигатели. От яркой вспышки Вацлав машинально зажмурился. Мусор хвостом стал оставаться за носителем, а сам он понесся дальше, движимый уже инерцией от взрыва. Зеленый корпус покрылся чернотой, а турели отказывали одна за другой.
Крейсер ворвался прямиком в рой, воспользовавшись неожиданностью,
Фрейя была не одинока, к ней присоединились и другие. Которые внезапно утонули в собственном огне, когда в них влетели голубые лучи. Корабли будто бы лопнули изнутри. Флёну оставалось со скрываемым ужасом наблюдать, как обломки некогда товарищей — пускай и временных — разлетались в стороны.
— Это капитан Сольбано корабля-носителя Сомлао. Ионные фрегаты не дадут вам подойти близко. Оставьте нас и разберитесь с ними, — сообщение шло помехами, а мужской голос звучал необычайно спокойно. Вацлав даже посчитал, что с ним общался ИИ.
Ионные фрегаты — корабли с вытянутыми носами и раскрытыми лепестками позади — перезаряжались. У них осталось еще секунд двадцать, может быть, тридцать. И их была целая дюжина. Целая дюжина возможных убийц. Чей луч окажется последним? Вацлав уже знал, что их щит продержится недолго. Совсем недолго. Столь же недолго, сколько и у уничтоженных кораблей.
Ругательство вырвалось из капитана. Он уже чувствовал, как ухмылялся Илья, приговаривая: «А я предупреждал». Без ракет будет туго. К счастью оставалось еще несколько торпед. Когда закончатся и они, то помощь уже потребуется Фрейе.
Первый луч пронесся рядом, задев силовой барьер, который тут же ухнул и ушел на зарядку. Следующий разрезал пространство, срубив одну турель. Илья затаил дыхание, выжидая момента. Еще луч и снова мимо, только оставшийся «ожог» на обшивке. «Сколько еще мы так сможем?» — подумал мужчина, ватными пальцами принявшись выделять целеуказатели для торпеды. Нога задрожала, удерживаемая на носке. Напряжение нарастало все сильнее.
— Дай уже команду, — процедил Илья сквозь зубы, не в силах дождаться капитана.
Как только ему дали зеленый свет, то он с превеликой радостью выпустил первую партию торпед. Когда оставалось метров двести, сделал еще один. И на сотне сделал последний.
— Есть попадание! — воскликнул Илья, хлопнув ладонями.
Радоваться все же было рано. Фрегаты получили повреждение, но продолжали бой. Часть замерла, и по ним полетели снаряды. Лазерные турели работали неумолимо. Фрейя ворвалась в чужой строй и петляла, постоянно оказываясь между врагами.
Бой продолжался. В этот момент люди замолкли. И капитан, и операторы, и моторист, и артиллерист, и все остальные делали только самое необходимое, чувствуя как мороз бежал по их венам. Крейсер еще маневрировал среди неповоротливых фрегатов, которым приходилось наводить свою носовую часть для ответного огня. Вскоре некоторые двинулись прямиком к Сомлао, где не заканчивался свой бой. Корабль-носитель еще держался, как и его защитники.
К ним присоединился небольшой флот Черного пламени. Эскадрильи Фокстрот и Цирно оставляли за собой белесый след, стремительно приближаясь к фрегатам. Им пришлось заменить Фрейю, чьи боеприпасы окончательно закончились,
Никто не мог посчитать сколько раз им приходилось возвращаться. Никто бы не счел как долго они бились у Сомлао.
— Бой будет не столько за саму станцию, сколько за коридор, который откроется прямиком к Земле, а оттуда к нам, — Флён общался с командованием по закрытой связи.
Возможно вся эта грандиозная битва и была за территорию, но Фрейя сражалась за себя и Сомлао. И сколько вот так уже? Вацлав сверился с часами. Полтора дня назад всё началось. Сам он уже изнемогал от усталости. Об остальных мог только догадываться.
Они возвращались снова и снова. Не оставалось посторонних вопросов. Мысли измельчали. Сосредоточение достигло момента, граничащего с безразличием.
— Столкновение! — разразил тишину крик Наврича, и тут же корабль заходил ходуном.
Чьи-то обломки влетели в Фрейю, и капитан удивился, что не заметил их сразу. Затем же, почти следом, о корпус взорвалась ракета. Александр слетел с рабочего места, не застегнув на себе ремни безопасности. Его швырнуло так, что Зденеку показалось, что тому переломало шею от удара об стол. Оператор замер в шоке, глядя на своего друга, под головой которого хлынула кровь. В чувство Наврича привел Мед, тряхнув того за плечо.
— Хорош пялиться, следи за монитором, — прорычал Алексий, сам же давно вызвав врача, едва при этом не заявив: «высылайте мешки для трупов».
София, а вместе с ней и Йосола, прибыли моментально. Первый помощник даже удивленно вскинул брови, не успев подойти к Соколовскому. Женщина осмотрела мужчину, и Мед заметил, как с её пальцев срывается еле заметное свечение.
— Сделай так, чтобы он выжил, — только и мог сказать Алексий. Он помог донести связиста до лазарета, где ему помогли бы дотянуть до больничных условий, а затем вернулся на свой пост.
Он никогда не признавался, но каждый раз, когда Вацлав подолгу находился подключенным, от него начинало нести горелым. И неизвестно, чего больше: плотью или пластиком. Или, быть может, так казалось? Капитан не жаловался на недомогание и проблемы с имплантатами, а значит дело было в чем-то другом. Сейчас же несло горелой проводкой.
Алексий потер щеки. Не то, чтобы он волновался теперь за самочувствие Соколовского — помощь оказана своевременно, и, как считал первый помощник, он максимум отделается амнезией. Тем не менее беспокойство не отпускало. В свое время Алексий служил с людьми, которых мало знал. Здесь же он всех знал достаточно, чтобы задуматься: «а правильно ли поступил капитан, собрав этих людей?». Терять хоть одного будет большим потрясением и душевным дисбалансом, который может привести к самым разным последствиям.
Снаружи бой постепенно заканчивался, оставляя после себя пространство, наполненное развороченными трупами из металла. И теперь некогда ужасная красота боя сменилась на не менее ужасную картину кладбища. Вацлав не переставал представлять, что могли чувствовать люди, когда их выбрасывало в космос, или когда оставались заложниками собственных кораблей, обреченные на медленную смерть. Эти мысли были не навязчивы, как то бывает от какого-то осознания, скорее грустное подведение итогов. Кому-то повезло, а кто-то сгинул.