В глубинах космоса
Шрифт:
А затем, когда Вацлав спал, дверь его комнаты открылась и в проеме показался высокий человек с кожей орехового цвета. Он приказал подняться и следовать за ним, что заключенного ждут, и узник повиновался. Попутно мужчина осматривал окружение. Коридор, в отличие от коридоров Фрейи, имел темные тона. Даже свет здесь был приглушен. Все проходящие мимо, включая проводника — были одеты в униформу неизвестной организации. Вацлав не знал ни их отличительных знаков, ни шевронов.
Его привели в большой зал — скорее всего капитанский мостик, где кипела жизнь. За панорамным окном простирался космос, и не было видно ни одного объекта поблизости.
— Капитан,
Вацлав оторвался от созерцания работы людей и с удивлением заметил, что человек обращался к той самой рыжеволосой девушке, восседавшей на кресле.
— Ну, здравствуй, — она говорила уже совсем иным голосом. Да и выглядела другим человеком. Девушка положила ногу на ногу, с неким высокомерием смотря на своего заключенного сверху вниз. — Приношу извинения, что так всё вышло. Позволь представиться, — она наклонилась ближе. — Я — Вацлав Флён.
Примечание к части
*Подразумеваются боевые машины, шагающие на двух или более ногах
Итоги событий
— Хорошо, ты — Флён, я — Флён. Это потрясающе. Но я очень занят, поэтому перейду сразу к делу.
Девушка говорила о себе в мужском роде. Для Вацлава это показалось странным, и он посчитал, что у неё есть «сюрприз», а затем вспомнил отчет Софии. Человек перед ним биологически оставался женщиной. И тем не менее она уверенно продолжала говорить так, будто на самом деле была мужчиной.
Впрочем, Вацлав не знал, отчего он больше опешил. От похищения, от поведения человека перед ним или что она называла себя его именем.
Вацлава — как решил называть её капитан — изменилась. Теперь она вела себя адекватнее, по крайней мере, девушка больше не делала резких движений, не выглядела загнанным в угол животным или, на худой конец, маньяком, не понимающим, что с ним произошло. Униформа её полнила, и теперь она не выглядела хрупкой. Волосы со лба аккуратно убраны и скреплены заколкой, а глаза выделены черным карандашом. Флён и не заметил бы у неё очков, если бы не очистительные лазеры, пробежавшиеся по линзам.
— У меня на тебя большие планы. Ну а пока тебе придется посидеть некоторое время одному у себя в комнате. Не буянь, пожалуйста, и все будет хорошо. Наша следующая остановка будет на Дарготе. Там-то мы и познакомимся теснее, — Вацлава махнула рукой, приказывая тем самым увести узника. — Рада видеть тебя в полном здравии.
Мужчина шмыгнул носом, не сильно радостный всем этим словам.
Его не вернули в свою комнату, как он ожидал. Вместо этого отвели в лазарет. Вацлав счел это за лазарет. Помещение было намного больше, чем на Фрейе, но не выделялось из темной гаммы красок остальных частей корабля. По своей недолгой прогулке Флён вообще сделал вывод, что корабль захватили или угнали. В коридорах свисали кабели, стены вскрыты, а некоторые блоки были погружены в темноту, и только огни аварийных полос не давали блуждающему там потеряться.
Сканирование тела проходило дольше, чем можно было предположить. Мужчину удерживали неизвестным ему устройством — стоило ему лечь на койку, как он больше не мог пошевелиться. Поля оранжевого цвета проходили сквозь него раз за разом. Пациент не видел, как на его теле остаются метки, но если бы заметил их, то сразу понял, что они отмечали места имплантатов.
— Отвратительно, — донеслось сбоку.
Посмотреть в ту сторону оказалось непросто. Глаза болели от постоянных попыток завернуть их,
«Неужели так шумит агрегат?» — так мог задуматься Флён, привыкший, что техника нынешнего поколения работала беззвучно.
Последующие дни мужчина провел в каюте. Как и раньше ему приносили еду, но люди, выполнявшие требование капитана (а Вац оставался уверен, что это её требование), не проявляли никакого интереса к пленнику. Делали нарочито всё быстро, чтобы Флён не успел бросить вопросы. А если ему удавалось, то налетал на стену молчаливого равнодушия.
Оставаться наедине с собой оказалось не так просто, как могло показаться поначалу. Постепенно стены начали давить, а невозможность выбраться наружу и пройтись селила странное чувство. Вацлав не мог описать это. Само осознание собственного положения угнетало, а девушку он постепенно считал поехавшей на голову.
О побеге можно было не задумываться. Побег, как считал узник, должен совершаться ради конечного результата, а не ради самого процесса. Раньше он много слышал о людях, которые сбегали из мест заключения просто потому что. Им некуда было бежать и деваться, однако, они все равно делали это. Флён так поступать не намеревался. Он совершенно не знал строения корабля — хотя в свое время сохранял разные планировки на мемо-ячейку — и стоило бы ему совершить побег, как его бы вскоре поймали. И неизвестно что сделала бы с ним местный капитан в порыве злости. На Дарготе тоже некуда было податься. Вацлав читал об этой планете разве что новостные сводки, да слухи, сулившие потерявшемуся там ничего хорошего. А без денег и документов на верхних уровнях его бы даже не стали слушать.
Время скрашивали книги. Вместе с едой ему принесли парочку таких, настолько старых, что Вацлав всё боялся как бы они не рассыпались в руках. Языка большей части из них он не понимал. Те же, которые разобрать удалось, захватили своим сюжетом. В одной из них рассказывалось о подводных путешествиях, об отважных людях и событиях, что стряслись с ними. Флён был готов поклясться, что если бы не литература, то он бы умер со скуки.
Хотелось бы растягивать процесс чтения, но совладать с собой оказалось непросто. В конце концов, как раздумывал пленник, его заключение продлится недолго. Оставалось около двух дней. Максимум неделя. До Даргота без остановок можно было добраться за половину недели, плюс-минус некоторое время в зависимости от корабля. Этот же, скорее всего, идет безопасным, своим путем, стараясь не попадаться на глаза патрулям и конвоям, и Вацлав рассчитал, что им потребуется чуть меньше месяца. Сколько прошло времени? — это оставалось хорошим вопросом. Узник пребывал в незнании и старался опираться на свои биологические часы.
Затем же, когда Вацлав дремал, в каюту вошли. Начальники всегда приходили тогда, когда он спал, вероятно, делали так нарочно. В дверном проеме вновь стоял человек, который однажды его привел к Вацлаве. Алан Питлби, как он представился позже, был немногословен. Всегда проводником оказывался этот человек, позволяя узнику следовать за ним без наручников. Питлби либо понимал положение Флёна, либо выполнял поручение — как бы то ни было, никогда не выпускал мужчину из виду.
— Куда мы направляемся? — рыжий молодой человек решил поинтересоваться, когда молчание начало давить.