В глубинах пяти морей
Шрифт:
С разных точек снимаем ценную рыбу, кино- и фотоаппарат тура работает отлично, но сети настолько запутаны, что в них уже не попадет рыба; значит, сети надо выбирать, ничего не остается делать.
Не любит осетр сети, не может он находиться без движения. У осетровых рыб строение жабр таково, что для нормального дыхания нужна постоянная вентиляция — проток воды сквозь них. А это возможно только, если рыба плавает или водный поток движется ей навстречу. Прямо-таки задыхается осетр в сетях, начинает биться, путает снасть. Но, в конце концов отчаянная и безнадежная борьба истощает силы рыбы, и она затихает, «засыпает». Снулый Осетр не просто потеря для рыбака, он может принести и огромный вред.
Наш улов был свежим, все рыбы отчаянно бились на палубе. Ихтиологи отобрали несколько экземпляров для исследований, а всех остальных осетровых бросили обратно в море: промысел их в это время был еще запрещен, и ученые использовали для их отлова специальные, уменьшенных размеров, сети. По состоянию икры ихтиологи определяли сроки начала путины. Отпущенные в родную стихию осетры и севрюги какое-то время, словно в обмороке, покачиваются на волне, но, придя в себя, стремительно уходят в глубину.
Долго еще мы смотрим им вслед, так и хочется попрощаться до следующей встречи. Будет ли она? За дни нашей экспедиции мы узнали «в лицо» и хитрую кефаль, и светолюбивую кильку, и самых древних из обитателей Каспия — осетровых. Мы плывем на север к Кара-Богазу, этот залив будет последним местом нашего путешествия, а пока «Сырок» в пути, мы отдыхаем, слушаем рассказы бывалых моряков и ихтиологов, делимся впечатлениями о Каспии.
Я предлагаю Николаю Николаевичу пойманных мной маленьких крабиков для его коллекции. И тут выясняется, что это случайные переселенцы, попавшие сюда из Черного моря вместе с судами, прошедшими через Волго-Донской канал. Этот крабик невелик размером, не более 25-30 миллиметров в диаметре вместе с клешнями, но очень плодовит. Расплодился он почти по всему Каспийскому морю, вреда пока от него нет, а польза есть бесспорно — пополнил рацион осетровых.
На одной из ночных стоянок, на подходе к Кара-Богазу, когда на «Сырке» звучала в приемнике музыка, мы услышали всплески у борта. Моряки объяснили, что это тюлени — большие любители музыкальных передач. И тут кто-то вспомнил о том, что почти одновременно с крабиками на Каспии появились морские рачки-балянусы. Белые конусы их домиков встречаются теперь повсюду — на камнях, сваях причалов, днищах судов и даже на загривках тюленей. Ластоногие не могут сбросить их, попробуй-ка достать плавником до спины. Вот и портится шкурка тюленя, и животному беспокойство. Большой вред рачки причиняют и судоходству. Поселившись на днищах судов, они создают там целые колонии, И вот уже налицо вся братия — рачки, морские черви, моллюски, мелкие водоросли. В конце концов, судно катастрофически теряет скорость и вынуждено стать в док на очистку.
Петр Владимирович рассказал о другом нежелательном переселенце — черве мерциерелле. Живут эти морские черви как бы колониями, строя свои известковые убежища-трубочки вплотную друг к другу. В районе Красноводска от них пострадали заборники морской воды, решетки и трубы которых были сплошь покрыты незваными гостями.
Так вникали мы в суть важных биологических проблем акватории Каспия у залива Кара-Богаз-Гол, где нам предстояло принять участие в решении одной из них, Кара-Богаз — «Черная Пасть»
... «Сырок» бросает якорь вблизи залива. Вплотную к берегу подходить опасно из-за мелей и течения, которое может затащить наш корабль в пасть залива. Это шутки капитана, но они не лишены доли правды. Рыбаки говорят, что на весельной шлюпке против течения не выгрести.
Кара-Богаз по-тюркски означает «Черная Пасть». Залив представляет собой лагуну площадью 12 тысяч квадратных километров с максимальной глубиной до 3,5 метра. Разница в уровнях залива и Каспийского моря достигает 4,5 метра, поэтому вода устремляется в залив подобно своеобразной морской реке, скорость ее течения в узком месте доходит до 3 метров в секунду. Пролив не во всех местах одинаков, в горле его ширина километр, а на пороге, там, где гряда известняков преграждает путь потоку, — всего 200 метров.
Залив поглощает до 12 кубических километров морской воды в год. Гигантский испаритель работает тысячи лет. Он и образовал соляные пласты толщиной в несколько десятков метров. Здесь добывают мирабилитглауберову соль. Ее применяют в химической промышленности для получения соды, едкого натра, используют в медицине, стекольной и других отраслях промышленности.
Входим в пролив на катере и, пройдя вниз по течению не более километра, разворачиваем суденышко носом против течения. Плывем ближе к берегу, вода несет катер против потока, в Черную Пасть. Слышен гул водопада, и наш мотор захлебывается в борьбе с грозной стихией. Рядом откосы ракушечника, а за ними Каракумы — настоящая пустыня. Барханы с изредка зацепившимися за них кустами тамариска да поросли верблюжьей колючки. Пейзаж однообразный: блеклое небо, блеклая плоская равнина. Картина перед глазами постепенно замедляет движение — катер сравнял скорость с потоком, пора причаливать к берегу. Выходим на сушу, а вот и хозяева пустыни — верблюды. Повернули к нам головы и замерли в горделивой позе. После относительной прохлады пролива с его брызгами и плеском воды здесь настоящее пекло.
Богородицкому надо знать, отчего гибнет в заливе рыба. Что здесь главное: отсутствие корма или чрезмерная соленость воды? А может быть, и то, и другое? Это важно, и мы с большой охотой готовимся к первой части исследования — погружению в поток перед водопадом. Женя взялся добыть несколько рыб в стремительном потоке, ученые их исследуют и определят степень упитанности и состояние внутренних органов. Затем он собирается, если удастся, нырнуть в бушующий поток за водопадом и подстрелить там попавших в западню двух-трех пленниц. К сожалению, у нас нет воздуха в аквалангах, и на успех второй части — погружения с аппаратами в залив — надежда мала.
Женя с ружьем, в ластах и маске входит в голубой водоворот. Петр Владимирович опасается, что течение его, Женю, может ударить о камни, но мы доказываем, что ничего опасного нет, ведь страховочная веревка — штука испытанная.
Наш смельчак плывет поперек пролива, усиленно подгребая свободной рукой и работая ластами. Течение очень стремительное, и нужен навык, чтобы плыть так ловко. Первая попытка неудачна, но Женя уверен в успехе: кефаль он видел, рыба стоит против течения и на охотника не реагирует. Очень любопытное наблюдение. Что это? Гипноз потока или отсутствие чувства опасности? Ведь, обессилев, рыба попадет в залив, а оттуда возврата нет. Хоть и не велик водопад по высоте — всего метра два, — но преграда эта для кефали и тюленей, осетров и судаков неодолимая. Наконец охота увенчалась успехом, подводник в изнеможении выбирается на берег с тремя кефалями, нанизанными на кукан.
Долго мы смотрим на необычное природное явление — морской водопад. Ровный гул и водовороты с пеной притягивают нас. Но работа не ждет, и мы перебираемся по суше в глубь залива. На склонах берега устраиваем новую базу и готовим заплыв непосредственно в залив.
Силы наши на исходе, очень хочется пить и обмыть соль с лица, но запасы воды контролирует Богородицкий, а это значит, что умыться нам не удастся. Получаем всего по глотку вкуснейшей, хотя и теплой воды — и снова в бой.
С большим трудом добываем еще одну рыбу. Знаем, что этого для науки мало, но близится вечер и пора возвращаться на «Сырок».