В годы большой войны
Шрифт:
Но то было в конце войны. А сейчас война только начиналась, и Рунштедт должен был принять командование над группой армий, которой предстояло вести наступление на юге России.
В нескольких кварталах от королевских казарм, в мансарде старого дома, выходившего окнами в грязный и узкий, как дымоходная труба, дворик, жила семья Фрайбергов: Кетрин, Мишель и двое их сыновей. Выходцы из Данцига, они когда-то были цирковыми артистами, но вот уже сколько лет, поселившись в Амстердаме, почти не выступали в цирке и только редко-редко, по особым случаям, возвращались к старой
Кетрин никогда не думала, что она станет циркачкой, до тех пор, пока не познакомилась с Мишелем — там, в Данциге, куда на летний сезон приехал бродячий цирк, выступавший под брезентовым куполом, сооруженным на скорую руку на данцигской площади. Дочь профессора теологии училась в торгово-экономической школе, и вот случайное знакомство с Мишелем…
Мишель был на несколько лет старше Кетрин. Высокий, бесстрашный и ловкий, с прекрасно развитой мускулатурой, он покорял зрителей головоломными трюками на трапециях под куполом цирка. Девчонка Кетрин влюбилась. Порывистая, своевольная, она порвала с семьей и уехала с Мишелем, когда бродячий цирк закончил гастроли в Данциге. Даже брат Генрих, инженер, всегда бывший для нее авторитетом, не смог разубедить Кетрин…
Но девочка действительно словно родилась для роли цирковой актрисы — тонкая, гибкая, с задорным выражением лица, Кетрин быстро постигла премудрости циркового искусства. А Мишель подливал масла в огонь. «Я сделаю из тебя прима-эквилибристку, ты затмишь всех», — говорил он.
Мишель оказался прав. Появились броские афиши с их именами. Ангажементы следовали один за другим. Крупнейшие цирки старались подписать с ними договор. Супруги Фрайберг исколесили всю Европу, побывали в Берлине, Гамбурге, Париже, Лондоне, Вене… И всюду им сопутствовал успех.
Когда родились дети, все стало труднее. Мишель выступал один, а Кетрин перешла на оседлый образ жизни. На арену цирка она вернулась, когда дети подросли. Теперь они выступали всей семьей. В представлениях участвовал даже трехлетний карапуз, младший из сыновей.
Семейную цирковую труппу назвали «Ольдаес», название непонятное, но броское. Коронным их номером была водная пантомима с фейерверком, каскадами брызг, подсвеченных многоцветными огнями, полетами детей над водой на невидимых нитях…
Вернулся успех, и снова начались кочевья по европейским столицам. Из Гамбурга Фрайберги приплыли в Ленинград, переехали в Москву, побывали в Финляндии, в Швейцарии, возвратились в Амстердам, жили в Париже, и только в Германию дорога для них оставалась закрытой, там были наци.
Началась война, и люди перестали ходить в цирк.
Кетрин запомнилась последняя встреча с братом перед войной, когда они всей семьей приехали в Данциг. Гитлер уже стоял у власти. Генрих ушел в подполье и работал шофером на дальних рейсах. Для тайной встречи с сестрой он использовал маршрут, проходящий через Данциг. Вечером оставил тяжело груженную машину перед гостиницей, занял номер, а сам отправился в дом отца…
Проговорили
Потом связь с родными надолго оборвалась — ни писем, ни вестей. Европу перерезал фронт, а после разгрома Франции Кетрин не решалась поехать в Данциг.
Дома начались размолвки. Сперва мелкие, затем все большие… Совсем недавно произошел тяжелый разговор с мужем. Конечно, Мишеля можно было понять, он мучился, силясь выяснить, что же происходит с Кетрин.
Вечером, когда дети ушли спать, Мишель сказал:
— Кетрин, так больше жить нельзя… Что с тобой происходит? Может, у тебя кто-то есть?
— Нет, но может быть, — отрезала Кетрин. — Я не хочу скрывать.
— Но почему, почему?!. Пусть что угодно, только не уходи, не уходи от меня!.. Я не переживу… Я люблю тебя! — повторял Мишель.
— Ладно. Там будет видно, — ответила она, чтобы прекратить разговор. — Советую тебе снова обратиться к врачу. У тебя сдают нервы… И еще одно — дети не должны знать о наших размолвках… Завтра, не забудь, мы выступаем на вечере вместе с ребятами. Для нас это важно…
— Должны хорошо заплатить? — уже другим тоном спросил Мишель.
— Нет, мы ничего не получим… Разве только поужинаем после концерта.
Кетрин неожиданно получила предложение от амтслейтера, нацистского босса — царя и бога в учреждении, где она работала.
Вечер подготовили для штабных офицеров, в бывших королевских казармах. Их называли бывшими потому, что после капитуляции Голландии в казармах разместился штаб какой-то немецкой воинской части.
Кетрин поблагодарила за предложение. Вот если только не расхвораются дети…
Потом Кетрин еще раз подошла к амтслейтеру и сказала, что согласна — дети, слава богу, здоровы… От гонорара за выступление Кетрин отказалась.
— Я хочу сделать приятное офицерам нашего вермахта. Конечно, если это в моих силах…
Выступление удалось. Отказ от гонорара произвел благоприятное впечатление. В знак признательности все семейство Фрайбергов пригласили после концерта на ужин.
Кетрин переоделась после концерта. Ей шло фиолетовое с черным платье, красиво облегавшее фигуру, и она ловила восторженные взгляды офицеров, обращенные в ее сторону.
Фрайберги сидели в углу, откуда виден был весь ресторанный зал. Напротив, с другой стороны зала, в отдельном кабинете с раздвинутыми стеклянными дверями, расположились за табльдотом генералы с регалиями и несколько штатских. Кто они, эти высокопоставленные особы, Кетрин не знала. Ее внимание привлекал только один человек — Виктор, как он себя называл. Он несколько раз проходил через зал, возвращался в отдельный кабинет и что-то говорил, почтительно склонившись перед одним из участников генеральского застолья. Вскоре военачальники поднялись, Виктор проводил их и вернулся в зал. Пробираясь между столиками, он сдержанно поклонился Кетрин и подсел к офицерам, в компании которых сидела немолодая женщина в вызывающе броском наряде. Кетрин еще раньше обратила на нее внимание — когда Виктор проходил через зал и возвращался к своим генералам, женщина неотрывно провожала его каким-то ищущим взглядом.