В годы большой войны
Шрифт:
Сначала могло показаться, что криминальный советник прав, утверждая, будто с «пианистами» покончено. Станция радиоперехвата в Кранце нигде больше не отмечала работы коротковолновой станции с позывными «Пэ-Тэ-Икс». Разве эти сообщения из Кранца не подтвердили, что Карл Гиринг добился цели?..
Но торжество Гиринга продолжалось недолго. Передатчики вновь стали появляться то в одном, то в другом месте. Они работали на разных частотах, имели различные позывные, которые менялись чуть не каждый день, так же как и длина волн, на которых шли передачи.
Антифашистское подполье Берлина продолжало работать. А через несколько месяцев вдруг снова заговорила подпольная станция. Пришлось все начинать сначала.
Снова
Гиринг послал своих людей, приказал собрать все книги, оставшиеся в доме. Его ждало еще одно разочарование: никаких книг не оказалось.
Засаду в доме держали несколько дней. В квартиру больше никто не приходил, и оставлять дольше западню не имело смысла. Домовладелец рассказал, что недели через две, после того как опустела квартира, к нему пришли двое неизвестных в рабочей одежде и сказали, что им приказано забрать из квартиры все книги. Хозяин сам проводил их в дом. Рабочие погрузили книги на тачку и увезли. Кто они, хозяин не спросил. Если бы они брали какие-то ценные вещи, другое дело. А то — старые книги… Кому они нужны!..
След, на который вышли гестаповцы, снова был потерян.
Война на Востоке достигла наивысшего накала. Германские войска, невзирая на серьезное поражение минувшей зимой в Подмосковье, вновь начали теснить советские армии, рвались в направлении Сталинграда, Северного Кавказа, Воронежа. Значительная часть Европейской России была оккупирована. Еще не было успеха Сталинградской битвы, еще не наступил великий перелом, который зрел под стенами Сталинграда и в глубоких тылах трудовой России. Еще только зрела далекая победа советского народа на фронте, в партизанских отрядах Белоруссии, в Брянских лесах и степях Украины. Но уже одно то, что Советская Россия, истекая кровью, отражала натиск фашистских полчищ, одно это вселяло надежду в сердца людей оккупированных стран Европы. Именно Россия теперь стала центром сосредоточения антифашистских сил мира, она активизировала борьбу человечества против средневекового варварства, против фашизма. Рождалась антифашистская коалиция государств и народов, которая объединяла усилия в защиту справедливости, человеческого достоинства и гуманизма, попранных главарями фашистского рейха.
В этой великой борьбе нашли свое место и антифашисты Германии. Для немецких патриотов, ненавидевших гитлеровский режим, связь с Россией была высшей формой антифашистской борьбы.
В берлинском пригороде Рудов, на Вокзальной улице, под номером восемнадцать стоял маленький дачный домик, принадлежавший братьям Грабовски. Зимой в нем обычно никто не оставался. Но перед войной в домике поселился дальний родственник братьев — наборщик Грассе. Он безвыездно жил в поселке Рудов зимой и летом, жил замкнуто, с соседями не общался. Иногда только к нему наведывались знакомые. Чаще всего это были Йон Зиг и Вильгельм Гуддорф, два подпольщика, дружившие также с Харро Шульце-Бойзеном. Харро все больше тянулся к сторонникам левых взглядов, усматривая в них наиболее последовательных и активных борцов с фашизмом.
Вильгельм Гуддорф, журналист-международник, знал многие европейские языки.
Пожалуй, точнее всего руководители антифашистского подполья высказали свои взгляды в маленькой брошюрке, отпечатанной на Вокзальной улице в Рудове и распространенной по всей Германии. В ней было сказано:
«Министр Геббельс напрасно хочет пустить нам пыль в глаза. Факты говорят суровым, предостерегающим языком. Обманут будет лишь тот, кто слишком слаб, чтобы познать истину. Останется бездеятельным лишь тот, кто слишком инертен, чтобы искать правду. Но тот, кто сознает свою национальную ответственность, должен видеть факты: окончательная победа национал-социалистской Германии невозможна. Продолжение войны поведет лишь к новым страданиям и жертвам. Каждый день войны увеличивает счет, по которому в конце концов придется платить всем нам…
Что нас ждет? Уже сегодня можно дать ясный ответ на вопрос о будущем нашей страны. Для этого Германии требуется правительство, опирающееся на те слои, которые способны и в силах проводить немецкую политику. Разумеется, речь идет не о тех, кто привел Гитлера к власти и кто богатеет благодаря существующему режиму. Речь идет прежде всего о тех немецких солдатах, которым благо народа дороже, чем долг отстаивать существование государства и вермахта в их нынешней форме. Речь идет о тех трудящихся города и деревни, которые сознают свою историческую миссию и готовы посвятить жизнь служению нации, о той обескровленной гитлеровским режимом интеллигенции, которая готова добиться прогресса революционным путем».
В подпольных изданиях выступали многие. Тот же Йон Зиг писал о доктринах Клаузевица, связывая их с обстановкой на фронте. Харнак излагал свои взгляды о нацизме, Шульце-Бойзен писал об уроках вторжения Наполеона в Россию, поэт Адам Кукхоф обращался с воззванием к немецкой интеллигенции, с посланием, которое начиналось словами:
«Не участвуйте в войне против России!»
Они защищали Россию от клеветы, видя в ней страну надежды, борющуюся против германского фашизма.
Летом сорок второго года в Люстгартене, в центре Берлина, министерство пропаганды Геббельса устроило крикливую выставку под названием «Советский рай». Организаторы выставки делали все, чтобы подтвердить измышления Геббельса о России. Газеты рекламировали выставку, много шумели о ней, но через несколько дней Берлин заговорил о другом: в разных районах города появились нелегальные листовки. Стены домов запестрели надписями:
«Война, голод, ложь, гестапо!
Постоянная выставка фашистского рая!
Как долго это будет продолжаться?!»
В гестапо на Принц-Альбрехтштрассе листовки эти вызвали недоумение, ярость. Откуда они берутся?! Вслед за этим пришло новое сообщение — той же ночью неизвестные хотели поджечь выставку в Люстгартене… Виновных не обнаружили. В гестапо пока еще не знали, что листовки, так же как и попытка сжечь выставку, имели отношение к таинственным радиограммам, уходившим каждую ночь в эфир. Авторы листовок и радиограмм были одни и те же люди.
Накануне того дня, когда в тайной полиции поднялся переполох, пачки нелегальных листовок доставили тайно в Берлин. Той же ночью группы подпольщиков вышли на улицы с тюбиками клея и бумажными свертками. Среди них был и Харро Шульце-Бойзен, одетый в форму летчика военно-воздушных сил. С пистолетом в руке он расхаживал по ночным улицам, охраняя товарищей, которые торопливо расклеивали на стенах плакаты.