В городе Ю. (Повести и рассказы)
Шрифт:
«Как долго едем-то! — думал я.— С прошлого года помню эти торчащие из воды черные палки. Сколько едем, а самое только начало пути!»
Наконец мы вышли на станции и, спустившись с платформы, пошли по ноздреватому после дождя песку. И сразу же почувствовали чистый, промытый дождем, прохладный воздух!
По дороге Даша, разрывая мое сердце, все рассуждала о том, что дядя Леша с тетей Дией, конечно, уже взяли Катю из детского сада.
— Любому хочется отдохнуть от этих занятий! — рассудительно говорила она.
Мне все
И вот показался за оградой двор, у сарая серый бок «жигулей».
— На месте! — небрежно сказал я.
Словно услышав команду, песик стал рваться на поводке. Даша побежала за ним, но я с сумкой обогнал их, чтобы в случае чего принять удар на себя! Мы подошли к калитке. Леха, остроносый, в берете, обстругивал какую-то доску: поставив ее на топчан посреди двора, с наслаждением прищурив глаз, готовился нанести снайперский удар — и тут он увидел нас.
— А-а-а… И с собачкой! — только и произнес он и, не в силах сдержать своей досады, скрылся в бане, которую он строил, наверное, лет пять.
Даша со щенком на руках стояла у закрытой калитки. Из бани раздался стук топора.
К счастью, страдания в жизни не тянутся долго — этого не выдерживают ни жертвы, ни палачи,— и вот уже с крыльца дома спускается Дия, громко говоря:
— Дашка! Какая ты большая-то стала! А это что с тобой за безобразная женщина? А это что за командированный с узлом?
Жена быстро подхватила ее тон. Дия открыла калитку, и, обнявшись, они с женой, болтая на тарабарском своем наречии, ходили по двору.
Катя, не обращая внимания на Дашу, хотя они так дружили год назад, сразу, конечно, бросилась к щенку. Но Даша спокойно ждала, пока та опомнится и поздоровается,— характер у Даши был твердый, дожимать ситуации она умела, тут я даже иногда ей завидовал.
Не дождавшись приветствия, Даша присела к щеночку, и они стали щекотать его вместе с Катей.
— Сходите, девочки, погуляйте с ним в лесу! — сказал я, быстро закрепляя этот альянс.
— Леня! — густым своим голосом закричала Дия.— Может, ты покинешь свой скит хотя бы по случаю приезда дорогих гостей?
— Должен же я закончить эту сторону, раз решил? — с досадой отвечал Леха.
Я сел на раскладной стульчик посреди двора.
— Телеграмму получили от Риммы,— высунувшись вдруг из бани, проговорил Леха,— шестого приезжает, точно уже! Так что ничего, к сожалению, не получится!
И тут же скрылся обратно.
Собрав силы, я вошел к нему в клейкий, пахучий сруб.
— Да-а-а… Здорово ты тут развернулся!
— Шестого, говорю. Римма приезжает, Дийкина мать,— упрямо повторил Леха.
— А? Ну и что? — небрежно и весело сказал я, хотя веселья и небрежности осталось у меня очень
— До шестого — я ничего не говорю. До шестого — пожалуйста! — сломался Леха.
Тут из леса (как по сценарию) с криком и визгом выскочили разрумянившиеся, радостные девочки, за ними, взмахивая ушами, как крыльями, мчался щенок.
Поглядев на них, Леха вонзил топор, вышел из бани и наконец поздоровался с моей женой и дочкой.
— Что, Лешенька? — Не давая остыть железу, жена выхватила из сумки бутылку.— Может быть, с легким паром?
— С легким паром, с легким паром! — подхватил я.
Через час я шел к станции. На последней прямой я обогнал старичка и старушку и, спохватившись, высоко подпрыгнул, чтоб показать им, что быстро иду я просто от избытка энергии, а вовсе не из-за опасности опоздать на электричку!
…В городе я вдруг почувствовал, что я один, что обычные заботы на время отпали.
«Что-то я давно не не ночевал дома!» — бодро подумал я, впрыгивая в автобус.
Автобус переехал мост. Я все собирался выйти, позвонить (кому?), но на первой остановке не вышел, подумав, что на следующей автоматы стоят прямо у автобуса… Но почему-то опять не вышел и так доехал до самого дома.
«Ну, ничего,— бодро подумал я,— зато чаю сейчас попью! Хорошо попить горячего чаю с лимоном в холодный вечер!»
Потирая руки, я отправился на кухню. Но заварки в коробке не оказалось. И лимона не было. И вечер, в общем-то, был не такой уж холодный.
Я побродил по пустой квартире.
Да-а-а… Помнится, два года назад, когда жена уехала в отпуск и через пять минут вернулась, забыв билет, квартира была уже полна моими гостями.
— Вот ето да! — с изумлением, но и с некоторым восхищением сказала тогда жена.— В шкафу они у тебя были, что ли?
Нет, они были не в шкафу — они прятались во дворе, за мусорными баками, ожидая момента! Да… теперь, конечно, не то! Видимо, возраст. Тридцать лет. Еще двадцать девять лет одиннадцать месяцев — ничего, но тридцать — это уже конец.
Видимо, жизнь прошла. Не мимо, конечно, но прошла. С этой умиротворяющей мыслью я и уснул.
Проснулся я необычно рано. По привычке я стал искать на стене пятно света, сквозящего между шторами,— по расположению этого пятна я определял время довольно точно. Но пятна на стене не было.
«Значит, пасмурно, дождь!» — подумал я, и сразу же возникло почему-то ощущение вины.
Потом пятно на стене стало проступать, сперва бледно, потом все ярче и ярче наливаясь солнцем.
Я вскочил, отодвинул штору: на кусок ярко-синего высокого неба со всех сторон надвигались набухшие тучи. Я смотрел некоторое время на этот кусочек с надеждой, но потом задвинул штору, оделся, поел и, сдуваемый ветром, вышел на улицу.