В гости по утрам
Шрифт:
– Почему, держала.
– Значит, и шурика должна знать. Десять баксов видала?
– Угу.
– На купюре чей портрет изображен?
Катарина задумалась.
– Ладно, – махнул рукой Степаныч, – не мучься. На десятке портрет Гамильтона. Это ихний министр финансов. А зовут его Александр. Ну, а по-нашему просто Шурик. Теперь до тебя доперло?
– Вроде да.
– Тогда отвечай, есть шурики?
Катарина замотала головой.
– К сожалению, нет.
Степаныч
– Фигово. Без шуриков ничего тебе сказать не могу.
– Почему?
– Ща кругом рыночные отношения – за все надо платить. Нет шуриков – нет разговора. Так что топай отсель, у меня работы выше крыши.
– Подождите, а как вы отнесетесь к изображению Архангельска? – Ката открыла сумочку.
– На фига мне твой Архангельск?
– Я имею в виду пятьсот рублей.
Глаза Степаныча заблестели.
– А-а… вон оно что. Ну так чего ж сразу не сказала. Архангельск я уважаю. Давай сюды.
– Сначала скажите, где живет ваш… – Катка запнулась.
– Хрен? – оживился Степаныч.
– Имя у него есть?
– А как же! Все как у всех. Петром Юрьевичем величают. Могу проводить прям до калитки.
– Пошли.
– Но это будет тебе стоить еще одного Архангельска.
Ката уперла руки в бока.
– Нет уж, спасибо. Я как-нибудь сама дойду. Говорите, какой дом?
Выхватив ассигнацию, Степаныч зевнул.
– Вон, вишь, крыша красной черепицей покрыта? Дуй туда. Там Петька живет. Он сейчас дома должон быть. Я видел, как минут тридцать назад его иномарка по дороге проехала.
Потоптавшись у высоченных ворот, Катарина два раза нажала на кнопку звонка.
Немного погодя с участка послышался лай собаки и шаги.
Калитка открылась, и взору предстал здоровенный бугай с круглым лицом и сильно оттопыренными ушами.
– Петр Юрьевич? – заискивающе спросила Копейкина.
– Нет, – последовал краткий ответ.
– А я могу с ним поговорить?
Осмотрев Катку с головы до ног, бугай посторонился.
– Проходите.
Проводив гостью в дом, атлет позвал хозяина, а сам поспешно удалился на улицу.
Петр Юрьевич выглядел весьма комично. Маленький, толстенький мужчина лет пятидесяти с близко посаженными глазками и толстыми – даже чересчур – губами напоминал гнома из сказки.
Чувствуя себя несколько неуютно, Катарина быстро пояснила:
– Петр Юрьевич, меня к вам прислал Степаныч. Он сказал, что ваш отец проживал в этих местах еще в советские времена, и…
– А вы, простите, кто?
– Я ищу людей, которые могли знать Константина Марыгина, – Катка внимательно следила за реакцией Петра.
– Дядю Костю? Вот так сюрприз.
– Значит, вы были знакомы с Марыгиным?
– Конечно, был. Он и мой покойный отец вместе работали в министерстве. Дядя Костя был частым гостем
– Пожалуйста, расскажите, что вам известно про Марыгина. В частности, меня интересует та страшная история… с убийством.
– А вам зачем?
– Долго объяснять, скажу лишь, что я должна знать как можно больше о том деле. Поверьте, мне жизненно необходимо воссоздать всю картину произошедшего.
– Охотно верю, только, по-моему, вы обратились не по адресу. О чем я могу поведать? Мне тогда было восемнадцать лет, и я, как, впрочем, и все остальные, был поражен дерзким убийством Марыгина.
– Вы хорошо помните день, когда стало известно о зверском убийстве?
– Еще бы мне не помнить. Я как раз приехал на дачу с радостной новостью – поступил на журфак МГУ. По этому поводу планировалось закатить грандиозную вечеринку с приятелями. Но, не успев сообщить матери об успешно сданном последнем экзамене, услышал, что Марыгин и весь обслуживающий персонал его дачи мертвы. Как сейчас помню свое состояние: ноги подкосились, в глазах зарябило, со стороны я напоминал полупарализованного старика. Шумиха тогда поднялась жуткая. То лето запомнилось на всю оставшуюся жизнь.
– Петр Юрьевич, а что вы можете рассказать о детях Константина Марыгина?
– Ничего конкретного. Они пропали. Их искали, причем искали долго, но те словно сквозь землю провалились. Если хотите услышать мое мнение, то я ни минуты не сомневаюсь, что детей тоже убили. Почему их тела не оставили в доме, сказать затрудняюсь, но в том, что брат с сестрой мертвы, уверен на все сто.
– Но тела не нашли.
– Зато их объявили официально мертвыми.
– Я в курсе, но тем не менее…
– Послушайте, – перебил Петр, – наша беседа напоминает допрос. Вы не находите?
– Извините, я немного нервничаю.
– Может, кофе или чего-нибудь покрепче?
– Не откажусь от чашечки чая.
Десять минут спустя, вернувшись к начатому разговору, Катка спросила:
– Вы общались с детьми Константина?
– Нет. Я же сказал, мне было восемнадцать, а они были мелюзгой. Вроде старшей была сестра, а брат лет на пять младше. Да, точно, девочке в ту пору исполнилось лет десять. Хотя я могу ошибаться.
– Как их звали?
Петр Юрьевич посмотрел на свои толстые пальцы.
– Не помню. Настоящих имен не помню.
– Что значит настоящих, разве были другие?
– Представьте себе. Они обращались друг к другу не по именам, да и остальные, включая обслугу и отца, называли детишек… – Петр вытянул вперед руку, давая Катке понять, чтобы она помалкивала. – Сейчас, подождите, ничего не говорите. Я вспомню. Сейчас-сейчас… На языке вертится, а вспомнить не могу.
Минуты две Петр судорожно напрягал память, а затем воскликнул: