В гостях у эмира Бухарского
Шрифт:
Это уже выходило что-то очень странное: вчерашніе заявили, что бекъ самъ будетъ у насъ сегодня, а эти о визит бека уже ни гу-гу, а только насъ къ нему приглашаютъ. Князь поручилъ Байтокову передать чиновникамъ, что сейчасъ онъ ихъ принять не можетъ, а проситъ нсколько обождать. Услись чиновники, несмотря на свою важность, на двор, на лсенк айвана, и ждутъ, и долго ждутъ, — боле двухъ часовъ ждали. Наконецъ князь смиловался и приказалъ позвать ихъ въ пріемную, куда пригласилъ къ этому времени и всхъ членовъ посольства.
Чиновники вошли видимо недовольные тмъ, что ихъ заставили прождать столь долго и потому
При взаимной рекомендаціи, напримръ, когда князь называлъ имъ каждаго изъ насъ поочередно, сдобородый хрипунъ даже не всмъ членамъ посольства протянулъ свою руку, да и тмъ, кого удостоилъ этой чести, подалъ ее полу-нехотя, какъ бы вскользь, и то лишь чуть-чуть прикоснувшись кончиками пальцевъ, а прочимъ и головой не кивнулъ. «Ого, думаемъ, какіе важные! Такихъ еще мы и не видали». Становилось любопытно, чмъ это все кончится.
Услись. Крякнули, помолчали. Не сразу же начинать, надо прежде съ мыслями собраться, какъ того требуетъ важное ихъ положеніе. Вообще замтно было, что всмъ своимъ поведеніемъ чиновники желаютъ «внушить» намъ что-то, «дать почувствовать», но что и ради чего все это, было пока непонятно. Наконецъ, сдобородый началъ съ обычнаго вопроса о здоровь и о томъ, что бекъ, молъ, спрашиваетъ, всмъ ли мы довольны.
Князь отвчалъ, что какъ гости эмира, мы вполн довольны тмъ вниманіемъ и любезностію, какія до сихъ поръ оказывалъ намъ его высокостепенство.
Снова помолчалъ сдобородый и снова крякнулъ, а затмъ, отчетливо формулуя каждое слово, заявилъ, что бекъ ожидаетъ къ себ князя и прочихъ его сопровождающихъ, и что будетъ принимать всхъ насъ вмст, въ часъ дня, посл полуденнаго намаза, о чемъ де они, совтники, и посланы заявить намъ заране.
Замтьте этотъ оттнокъ: не «проситъ», а «ожидаетъ», какъ будто посольство испрашивало у него аудіенцію. Вообще весь тонъ этого сообщенія былъ какой-то странный, совсмъ неподходящій.
Ккязь нарочно сдлалъ видъ, какъ будто даже не понялъ того, что ему сказано, и переспросилъ чрезъ переводчика въ чемъ дло.
Сдобородый повторилъ свое заявленіе въ той же форм, слово въ слово, какъ бы давая этимъ чувствовать, что онъ ни мало не ошибается ни въ смысл, ни въ тон своего порученія.
Тогда князь объявилъ вотъ что:
— Передайте беку, сказалъ онъ, — что я сегодня занятъ и потому не располагаю выходить изъ дому, а буду принимать бека завтра у себя въ восемь часовъ утра, такъ какъ въ половин девятаго мы узжаемъ.
Сказано это было совершенно спокойнымъ, серьезнымъ тономъ, какъ ультиматумъ, не допускающій никакихъ возраженій, ниже сомннія въ томъ, что онъ можетъ быть не исполненъ, — и надо было видть, какъ мгновенно посл этихъ словъ вытянулись лица чиновниковъ, какія опшенныя физіономіи они себ устроилиі Всю важность ихъ какъ рукой сняло; отороплые, явно смшавшись и уже не дерзая не только вскользь, но и вовсе протягивать кому либо руку, они удалились съ очень низкими и почтительными поклонами, бормоча, что передадутъ слова князя своему беку.
Но черезъ часъ т же лица появились снова у насъ на двор и просили маіора Байтокова передать князю, что бекъ намренъ сдлать ему визитъ завтра, согласно заявленному княземъ желанію, но только не въ восемь часовъ, такъ какъ это слишкомъ рано, а немного попозже, часовъ въ десять напримръ, и потому
Князь чрезъ своего ординарца выслалъ имъ сказать, что его ршеніе имъ уже извстно, что въ 8, с половиною часовъ утра онъ вызжаетъ непремнно и проситъ къ этому времени прислать проводника, а если проводникъ не будетъ присланъ, то посольство удетъ и безъ него.
— Хобъ! хобъ! (хорошо, слушаемъ) проговорили чиновники, поматывая головами и прикладывая руку къ сердцу. — Высокія слова посла передадимъ беку дословно. Аманъ-булъ! До свиданья!
А черезъ полчаса посл этого у насъ на двор появилось уже четверо: двое сегодняшнихъ да двое вчерашнихъ посланцевъ бека. Пришли они объяснить Байтокову, для передачи князю, что бекъ де потому не встртилъ посольства и не былъ у князя съ визитомъ, что не имлъ на этотъ счетъ никакихъ приказаній отъ эмира, но что вчера онъ нарочно отправилъ въ Шааръ гонца съ цлью спросить, какимъ образомъ будетъ ему приказано встртить и принять прозжающихъ русскихъ гостей, и такъ какъ гонецъ ране посл завтра возвратиться не можетъ, то не обождетъ ли посольство до его возвращенія.
Байтоковъ отвчалъ, что этого уже и передавать князю не станетъ, такъ какъ всему посольству изъ устъ самого хазрета было заявлено при прощальномъ селям, что онъ, хазретъ, заране послалъ беку насчетъ нашего пріема даже особое приказаніе, и что посольство во всякомъ случа выдетъ въ дальнйшій путь въ назначенное княземъ время, а кром того князь, весьма вроятно, обо всей этой исторіи сегодня же напишетъ самому эмиру.
Услышавъ такую отповдь, чиновники уже въ конецъ переполошились, словно тараканы, посыпанные бурой, и спшно поскакали къ беку.
Въ четыре часа дня прізжаетъ верхомъ, въ полномъ парад, самъ бекъ со свитой, въ состав которой находились и его сдобородые совтники. Подъхалъ къ воротамъ посольскаго дома и посылаетъ спросить князя, можетъ ли этотъ послдній принять его посщеніе.
Князь выслалъ ординарца сказать беку, что принять его сегодня не можетъ, а приметъ завтра, какъ уже сказано, и бекъ ухалъ, что называется, не солоно похлебавши.
По точнымъ свдніямъ, собраннымъ нашими людьми изъ ташкентскихъ и самаркандскихъ туземцевъ, подкладка всей этой странной исторіи заключается вотъ въ чемъ:
Науськали юнаго бека на такой образъ поведенія все т же его сдобородые совтники: можно де принять и отпустить посольство, не роняя своего бекскаго достоинства, то есть не только не вызжать къ нему въ домъ для встрчи, но и вовсе не длать визита. Русскіе де такихъ тонкостей не понимаютъ, а нужны имъ только подарки, за подарками они и дутъ, въ подаркахъ-то и вся сила, а потому давай мы теб оборудуемъ это дло, такъ что и русскіе будутъ довольны, и народъ увидитъ, какой ты въ самомъ дл важный человкъ и какъ относишься къ русскимъ. Положись на насъ, мы все это устроимъ теб наилучшимъ образомъ. Мальчишка поддался ихъ совтамъ, а теперь и струсилъ и не знаетъ, какъ быть ему, тмъ боле, что весь базаръ (а базаръ — это здсь народъ) видлъ, какъ онъ, Остана-Куль-бій, бекъ каршинскій, внукъ преславнаго кушъ-беги, перваго посл эмира человка во всемъ ханств, «нался грязи», повернувъ ни съ чмъ коня отъ воротъ посольскаго дома. Но отчаяніе сдобородыхъ совтниковъ и того еще боле.