В гостях у эмира Бухарского

Крестовский Всеволод Владимирович

Проводивъ бека въ урду, они возвратились къ посольскому дому и уныло сидятъ теперь вчетверомъ на завалинк у воротъ, не зная, какими судьбами поправить бы всю эту глупость, затянную ими же самими, тмъ боле, что эмиръ какъ узнаетъ, шутить съ ними не будетъ…

Но во всей этой исторіи, даже въ томъ, что она оказалась возможною, есть и другая сторона, не лишенная поучительности уже для насъ самихъ: это именно увренность бухарских чиновниковъ, что намъ, русскимъ, нужны де не тонкости пріема и не уваженіе, а только подарки, побольше подарковъ, за которыми насъ собственно въ Бухару и посылаютъ. Почему у нихъ могло сложиться такое убжденіе? Нтъ ли тутъ доли нашей собственной вины? Не сами ли мы давно уже подали имъ первый поводъ думать о насъ такимъ образомъ?

Увы! мы въ этомъ отношеніи далеко не безупречны…

Для достоинства русскаго имени было бы очень хорошо, если не вовсе воспретить посламъ въ принцип всякій пріемъ какихъ бы то ни было подарковъ, то хотя бы ограничить или регулировать какимъ либо способомъ это щекотливое

дло, установивъ положимъ, что подарки могутъ быть принимаемы только отъ одного эмира и ни отъ кого боле, и то лишь для того, чтобы не нарушать обычая, освященнаго вками. А то въ ныншнемъ положеніи этого дла выходить вотъ что: насъ теперь въ состав посольства пять человкъ, изъ коихъ четыре младшіе члена, при каждомъ явленіи на селямъ къ эмиру или при посщеніи кого либо изъ бековъ получаютъ отъ нихъ въ подарокъ по одной лошади съ парчевою попоной и наборною уздечкой и по одному тюку халатовъ, а старшій посолъ — по дв лошади подъ бархатными попонами, расшитыми серебромъ и шелками, и девять тюковъ халатовъ, итого каждый разъ шесть лошадей и тринадцать, тюковъ, въ которыхъ въ общей сложности заключается 117 халатовъ, приблизительно на сумму до 2,000 рублей. Мы же въ лиц старшаго посла, въ состояніи отдарить бека только однимъ, правда, очень хорошимъ халатомъ изъ какой либо европейской матеріи, съ прибавкой какихъ нибудь пустячковъ, въ род револьвера, золотыхъ карманныхъ часовъ или часовъ съ кукушкой, конфектъ да духовъ, что въ совокупности не превышаетъ какой нибудь сотни, много двухъ сотенъ рублей. Отдаривать же равноцнными вещами у насъ въ состояніи только одинъ туркестанскій генералъ-губернаторъ, которому для этого и отпускается отъ казны особая экстраординарная сумма, но ужъ никакъ не лица подначальныя. Эти послднія, при отправленіи ихъ въ Бухару въ качеств пословъ, хотя и снабжаются нкоторымъ количествомъ подарочныхъ вещей, но далеко не въ такихъ размрахъ, чтобъ уравновсить ихъ съ массой и цнностію подарковъ, подносимыхъ имъ бухарскими сановниками. Да на такое уравновшеніе при нашей ныншней экономіи и въ особенности при частыхъ отправкахъ посольствъ къ эмиру пришлось бы казн длать слишкомъ большія непроизводительныя затраты. И выходитъ, что мы такъ или иначе принимаемъ отъ бухарцевъ подачки. И это получаетъ тмъ боле неблаговидный характеръ, что т же бухарскіе чиновники не стсняются приставать къ намъ съ просьбами о распродаж полученныхъ вещей, чтобы получить возможность поднести ихъ намъ же вторично, то есть, другими словами, суютъ намъ подачки деньгами. Какъ ни верти, а сущность дла вдь такова и нисколько не становится красиве отъ того, что даютъ намъ эти деньги не прямо, а заставляютъ принимать ихъ чрезъ продажу подарковъ. Среди бухарцевъ разсказываютъ даже такія, казалось бы, невроятныя вещи, будто одинъ изъ нашихъ пословъ не особенно отдаленнаго времени, будучи лакомъ до сметаннаго соуса съ чеснокомъ, подаваемаго къ ягнятин и молодой конин, приказывалъ бухарскимъ приставамъ ежедневно поставлять къ его столу по восемнадцати крынокъ свжей сметаны, изъ которыхъ на его собственныя надобности шла только одна крынка, а остальныя семнадцать онъ каждое утро чуть не лично продавалъ базарнымъ торговцамъ, призываемымъ для этого на посольскій дворъ, и это до такой степени возмутило наконецъ бухарскихъ властей, что он, желая дать понять русскому послу все неприличіе его поведенія, однажды заставили крынками всю террасу предъ его окнами. Но того эта колкая шутка не проняла и онъ преспокойно въ тотъ же день вс эти крынки сбылъ на базаръ, да еще будто бы потребовалъ, чтобъ и на будущее время ему постоянно поставляли такое же количество крынокъ. Всему этому врится съ крайнимъ трудомъ, даже и тогда, когда объ этомъ говорятъ вамъ русскіе свидтели столь недостойныхъ выходокъ. Судите же сами, насколько такія отношенія сообразны съ честью русскаго имени и достоинствомъ его представителей.

А все-таки любопытно, чмъ-то вся эта сегодняшняя исторія окончится завтра?..

20 января.

Сдобородые совтники бека еще съ разсвтомъ были уже у нашихъ воротъ и не безъ внутренняго томленія ожидали момента, когда имъ будетъ можно доложить старшему послу, что бекъ непремнно прибудетъ въ назначенное время. Поэтому они чуть не каждую четверть часа обращались съ вопросами то къ Байтокову, то къ Асланбеку: проснулся ли князь, скоро ли проснется, приметъ ли ихъ и какъ скоро приметъ, когда встанетъ съ постели. Т отвчали, что ничего опредлительнаго на этотъ счетъ сказать имъ не могутъ, что все де будетъ зависть отъ добраго желанія князя: захочетъ приметъ, не захочетъ — откажетъ, но что бека вроятно приметъ, если только тотъ не запоздаетъ своимъ пріздомъ.

Совтники грустно вздыхали, потряхивая чалмоносными головами, и каждый разъ посл подобнаго отвта снова усаживались на завалинку, съ покорностію сложивъ на животъ руки, пока усилившееся томленіе не подмоетъ опять котораго-либо изъ нихъ на какой-нибудь новый вопросъ такого же рода. Томленіе ихъ было понятно, потому что еслибы князь бека не принялъ, то гнвъ эмира разразился бы главнйшимъ образомъ надъ ихъ головами, какъ вроятно на ихъ же головы пролился бы и «елей благоволенія съ ароматомъ похвалы» изъ устъ того же эмира въ томъ случа, еслибы затянная ими продлка вполн удалась. А гнвъ хазрета не шутка, ибо онъ сразу раздавливаетъ человка. По меньшей мр, лишили бы

этихъ совтниковъ не только ихъ должности и всхъ достоинствъ, пріобртенныхъ службой, но и всего ихъ имущества, которое неизбжно подверглось бы конфискаціи въ пользу казны, за исключеніемъ одного лишь носильнаго адрясоваго халата, и пришлось бы имъ либо идти къ кому нибудь въ джигиты, либо поступать сидльцами въ чью нибудь лавку, а то и просто побираться съ рукой, буде не окажется сострадательныхъ и состоятельныхъ родственниковъ, которые призрли бы ихъ въ несчастій. Сидя на завалинк, совтники дрожали отъ утренняго холода, и чмъ дальше, тмъ все больше страдали нравственно отъ неизвстности, каково-то будетъ ршеніе посла. Когда же наконецъ Байтоковъ, выйдя отъ проснувшагося князя, объявилъ имъ, что бекъ будетъ принятъ, какъ сказано, то люди эти просто ожили, воскресли; для нихъ это было проблескомъ надежды, что не все еще потеряно, что хотя со стороны высшаго правительства и ждетъ ихъ жестокая головомойка за глупые совты, но все же имущество, а можетъ и служебное положеніе, — останется при нихъ безъ ущерба. Теперь все дло въ томъ, какъ бы бекъ не опоздалъ со своимъ визитомъ, и потому совтники поскакали въ урду торопить его.

И вотъ ровно въ восемь часовъ утра Остана-Куль-бій изволилъ къ намъ пожаловать въ сопровожденіи многочисленной конной и пшей свиты. На немъ былъ форменный халатъ изъ индійской мелкотравчатой парчи, и блая кашмирская шаль въ вид чалмы пышно обвивала его голову. Это очень еще молодой человкъ, не только весьма красивой, но и пріятной наружности, съ небольшою темною бородкой, здоровымъ и матовымъ цвтомъ лица, открытою улыбкой и добрыми карими глазами. Въ тип лица — ничего тюркскаго, напротивъ, это чистйшій иранскій типъ, и нтъ сомннія, что перенеси судьба этого юношу въ Европу, вотъ такъ, какъ онъ есть, въ этомъ самомъ костюм, онъ пользовался бы громаднымъ успхомъ у женщинъ. Намъ же достаточно было взглянуть на это юное, чистосердечное лицо, чтобъ убдиться окончательно, что самъ Остана-Куль ровно ни причемъ въ происшедшемъ недоразумніи, что онъ тутъ не боле, какъ жертва политиканства своихъ совтниковъ, черезчуръ уже перетонившихъ дипломатическіе фокусы восточной политики.

Князь, протянувъ ему руку, очень любезно пригласилъ его садиться; а совтники остались стоя у дверей, гд и пребывали все время въ нсколько согбенныхъ позахъ, сложивъ на животъ руки, что по восточному этикету выражаетъ высокую степень почтительности.

Бекъ началъ прямо и просто съ извиненія въ своей ошибк, за которую онъ принимаетъ всю вину исключительно на себя, и прибавилъ, что князь вроятно будетъ къ нему снисходителенъ, если приметъ во вниманіе, что онъ, Остана-Куль, не могъ еще усвоить себ надлежащей опытности въ длахъ этого рода, потому что еще такъ недавно посаженъ на бекство и къ тому же ни разу досел не имлъ дла съ представителями иностранныхъ государствъ, но что онъ всегда привыкъ чтить въ душ великую сосднюю державу и т. д., словомъ, проситъ простить ему сдланную неловкость.

Князь отвчалъ, что съ той минуты, какъ онъ видитъ Остана-Куль-бія у себя, въ его сердц не остается къ нему ничего кром искреннихъ чувствъ расположенія и пріязни.

Молодой человкъ поблагодарилъ, но намекнулъ при этомъ, что его тревожитъ одно обстоятельство, а именно: какъ посмотрятъ на все это дло хазретъ и кушъ-беги, когда оно дойдетъ до ихъ свднія.

Князь утшилъ его и въ этомъ отношеніи, сказавъ, что если кушъ-беги спроситъ, то онъ ему заявитъ, что не считаетъ самого Остана-Куль-бія виновнымъ въ происшедшемъ недоразумніи, и что такое заявленіе въ сущности ни мало не будетъ противорчить его собственному внутреннему убжденію, а потому еслибы понадобилось, то готовъ въ этомъ же смысл ходатайствовать за него особымъ письмомъ и предъ высокостепеннымъ эмиромъ.

Когда маіоръ Байтоковъ переводилъ эти слова, видно было какъ съ лица молодого человка слетаетъ послднее облако тревоги и сомнній. Но за то, Боже мой, какъ снова испуганно вытянулись и поблднли лица сдобородыхъ совтниковъ! Почтительное согбеніе ихъ дошло при этомъ до высшей степени своей выразительности, а въ глазахъ читалось тоскливо тревожная мольба о пощад. Замтивъ это, князь прибавилъ, снисходительно скользя по нимъ взглядомъ, кто вообще если понадобится, то онъ попроситъ, чтобы все случившееся осталось для всхъ безъ особенно печальныхъ послдствій, такъ какъ не желаетъ быть причиной ничьего горя.

Физіономіи совтниковъ успокоились; у каждаго изъ нихъ вырвалось изъ души по одному вздоху облегченія, и лишь позы почтительнаго согбенія остались безъ перемны.

Посл этого со стороны бека послдовалъ вопросъ, всмъ ли мы довольны, хорошо ли намъ у него угождаютъ и проч.

Отвтъ на это былъ оттненъ княземъ въ томъ смысл, что и сегодня, какъ позавчера, онъ можетъ лишь повторить одно: какъ гости эмира, мы повсюду встрчаемъ, въ силу распоряженія о томъ его высокостепенства, столько вниманія, предупредительности и радушія, что можемъ только быть ему чрезвычайно признательными за все это.

Тутъ бекъ обратился къ князю съ просьбой замедлить нсколько отъздъ посольства, чтобы сдлать ему честь своимъ посщеніемъ. Но князь ему отказалъ, со всею впрочемъ любезностію, какая лишь была возможна въ данномъ случа. И хотя бекъ посл того еще дважды принимался повторять свою просьбу, такъ какъ для него посл вчерашняго «наданья грязью» было бы въ глазахъ «базара» чрезвычайно важно наше посщеніе, тмъ не мене князь остался при своемъ любезномъ, по твердомъ отказ и подалъ беку знакъ, что пора кончить аудіенцію.