В гостях у эмира Бухарского
Шрифт:
У этихъ развалинъ встртили насъ три чиновника, объявившіе посл обычныхъ привтствій, что они высланы сюда для встрчи посольства сыномъ досточтимаго кушъ-беги Магометъ-Шерифъ-инакомъ, который и самъ тоже выхалъ на встрчу высокимъ русскимъ гостямъ и ожидаетъ ихъ за переваломъ.
Темя Джюрчатынскаго перевала очень каменисто, благодаря чему перездъ черезъ него въ экипаж не особенно пріятенъ; но за то съ высоты кряжа открылся предъ нами широкій видъ на равнину города Бухары, усянную кишлаками, садами и арычными аллеями. Непрерывная полоса садовъ синлась вдали, распространяясь и вправо, и влво куда-то вдаль за черту горизонта, такъ что казалось и конца ей нтъ. Прямо предъ нами эта полоса была какъ будто и гуще, и темне, — тамъ Бухара, то есть то, что можно назвать ядромъ этого обширнаго города, если считать въ его состав вс предмстья, состоящія изъ множества кишлаковъ, соединенныхъ между собой садами и тутовыми плантаціями. Обозначенныя на нашей карт окружныя селенія Митанъ, Мургабъ, Саманчикъ, Джандоръ, Гурбукъ и городокъ Баэддинъ, въ сущности говоря, составляютъ пригороды одного и того же большаго города на протяженіи боле двадцати верстъ въ поперечник.
Противоположный
За переваломъ, глядимъ, на встрчу намъ дутъ верхомъ еще три чиновника, которые по обычаю, не дозжая насъ, слзли съ лошадей. Когда князь приказалъ пріостановиться, чтобъ ихъ выслушать, то чиновники объявили, что они тоже посланы съ привтствіемъ отъ Магометъ-Шерифъ-инака, который де поджидаетъ насъ близь озера Кунджа, на Зироватскомъ путевомъ двор его высокостепенства. Поблагодарили за вниманіе и тронулись дале, а отъ свиты чиновниковъ отдлились два джигита и что есть духу поскакали впередъ дать знать Магометъ-Шерифу, что дутъ, молъ, дутъ.
Отъ спуска съ перевала до кишлака Зироватъ, съ котораго уже начинается культивированная мстность, оставалось версты четыре, и разстояніе это прохали мы довольно быстро. Въ Зироват, какъ уже сказано, находится послдній предъ Бухарой путевой дворъ, гд останавливается эмиръ для ночлега. Предъ его воротами и близь сосдней чайна-хане стояла толпа празднично разодтыхъ джигитовъ, а у коновязей было привязано до полусотни верховыхъ лошадей подъ иарчевыми и бархатными попонами. Послднія были расшиты серебромъ, золотомъ, шелками и блестками. Лошади жевали подброшенную имъ люцерну (дженушка), причемъ многіе жеребцы горячились, злобно ржали и дрались между собой, а джигиты тмъ часомъ преспокойно покуривали изъ одного общаго чилима и попивали зеленый чай (акъ-чай) изъ уемистыхъ фаянсовыхъ чашекъ, разсвшись на корточкахъ вокругъ жаровень и большихъ сартовскихъ самоваровъ. При нашемъ приближеніи, вся ихъ пестро-нарядная толпа быстро вскочила на ноги и почтительно скрестила на живот руки, а изъ воротъ путеваго двора парадно выступили на встрчу намъ трое сановниковъ, въ парчевыхъ халатахъ и кашмирскихъ чалмахъ, съ кривыми саблями на замшевыхъ портупеяхъ, украшенныхъ бирюзовыми буклями и золотыми пряжками. Первый изъ нихъ, худощавый старикъ съ длинною, сдоватою и щегольски расчесанною бородой, выступилъ впередъ, отрекомендовался намъ, назвалъ себя Абдулъ-Афаромъ, перваначи-командующимъ войсками въ округ Бухары и представилъ остальныхъ двухъ своихъ товарищей. То были: сынъ кушъ-беги, Магометъ-Шерифъ-инакъ, главный зякетчи и въ то же время губернаторъ города Бухары, а другой — датха, состоящій въ распоряженіи кушъ-беги, но имени его я не упомню.
Посл первыхъ взаимныхъ привтствій, они провели насъ дворомъ, гд было раскинуто нсколько цвтныхъ палаток, въ путевой дворецъ, котораго прiемная комната была заставлена изобильнымъ достарханомъ. Здесь послдовали опять неизбжные чай и завтракъ, состоявший из самыхъ изысканныхъ блюдъ бухаро-персидской кухни и поданный намъ на русскомъ и китайскомъ фарфор. Предъ завтракомъ, когда мы уже разселись за столомъ, Магомедъ-Шериф началъ объяснять князю, что отецъ его, кушъ-беги, очень сожалетъ и извиняется, что не могъ лично выхать къ намъ навстрчу, такъ какъ по званию верховнаго коменданта эмирскаго дворца онъ въ отсутствие эмира не имеетъ по закону права выходить за черту дворцовой цитадели, но что взамнъ себя онъ выслалъ его, какъ своего сына и губернатора города, вмст с двумя высшими изъ чиновъ, находящихся в округ Бухары.
Магамедъ-Шериф, красивый мужчина лтъ уже за сорокъ, высокаго роста, с большими серiозными, но добрыми глазами и окладистою черною бородой. Въ немъ заметно большое фамильное сходство с его сыномъ, молодым бекомъ Каршинскимъ. Что же до датхи, то это плотно-коренастый рыжебородый узбекъ, постоянно улыбающiйся своими слегка прищуренными глазками и постоянно желающiй сказать всмъ что нибудь приятное. Надо прибавить, что длаетъ он это довольно кстати и далеко не глупо. Видъ у него добродушный, но в то же время и себе на ум — дескать мы тоже не лыкомъ шиты, и хотя, такъ-сказать, варвары, но виды видали всякіе, и насъ на кривой не объдешь. Такое выраженіе нердко можно встртятъ у русскихъ матерыхъ купцовъ и лабазниковъ знающихъ себ цну. Наконецъ, перваначи Абдулъ-Афаръ, наружность котораго уже описана выше, отличается плавными манерами и говоритъ мягкимъ тихимъ голосомъ, слегка закатывая иногда глаза — персидская особенность, служащая, между прочимъ, признакомъ хорошаго воспитанія, — а когда слушаетъ другаго, то время отъ времени медленно и благосклонно киваетъ головой, тогда какъ по лицу его блуждаетъ полуразсянная меланхолическая улыбка. Вообще все трое являются людьми въ высокой степени приличными и съ большимъ тактомъ.
Завтракъ продолжался недолго, да и сли-то мы за него совершенно сытые, ради одной лишь офиціальной церемоніи, обойти которую невозможно не нарушая здшняго этикета, а потому тотчасъ же вслдъ за послднимъ блюдомъ наши временные хозяева вс втроемъ поднялись съ мстъ и удалились, объяснивъ, что идутъ сдлать распоряженія для дальнйшаго нашего слдованія.
Узнавъ, что они прибыли сюда верхомъ и что до городской стны еще остается два таша, князь предложилъ имъ свою коляску. [109] Бухарскіе сановники охотно приняли это предложеніе, но предупредили, что могутъ воспользоваться экипажемъ только до черты города, а дале должны, по обычаю, слдовать уже верхомъ.
109
Сами мы, съ минуты възда въ бухарскія владнія, постоянно здили въ зкппажахъ эмира.
Пять
Начиная отъ Зировата, мстность и самая почва рзко мняютъ свой характеръ. Снгъ почти исчезъ, и т незначительныя залежи его, которыя еще виднлись кое-гд по канавамъ, были покрыты черною пылью. [110] Мертвая песчано-глинистая пустыня осталась позади, а предъ глазами потянулись теперь все сады да сады, обрамленные глинобитными стнками, канавы обсаженныя аллеями бородавчатыхъ тутовъ поля разбитыя на правильные участки, причемъ на ихъ межахъ торчатъ ряды вс тхъ же тутовыхъ деревьевъ; на этихъ участкахъ виднются тамъ и сямъ разбросанные хутора, отдльныя сакли; то вдругъ потянется цлый кишлакъ, то опять сады да плантаціи. Вообще, сразу какъ-то вдругъ сказалась культура, жизнь, и жизнь большая, плодоносная, хотя для того, чтобы быть плодоносною ей приходится серіозно бороться съ надвигающимися песками и развиваться на пепельно-срой солончаковой почв.
110
Эта пыль является слдствіемъ такъ называемыхъ сухихъ тумановъ. Въ осенніе и зимніе мсяцы, преимущественно въ ноябр и феврал, когда въ степяхъ господствуютъ бураны, силой втра сметаетъ съ песчаныхъ бархановъ сначала сухой снгъ, а затмъ и песокъ, который подымается въ верхніе слои атмосферы и переносится воздушными теченіями на очень далекія разстоянія, осдая на землю только съ наступленіемъ тихой, безвтреной погоды, причемъ эта мельчайшая песчаная пыль опускается медленно какъ темный туманъ, заслоняя собой даже яркое солнце, сквозящее изъ-за нея въ вид тусклаго кроваво-багроваго диска. Налетъ этой пыли на снгу бываетъ иногда столь силенъ, въ особенности посл нсколькихъ съ небольшими промежутками повторявшихся бурановъ, что снгъ кажется почти совершенно чернымъ.
Опять пошли курганы, и между ними одинъ, высокій, былъ сплошь отъ подошвы до макушки усянъ сартовскими могилками. Такіе курганы-кладбища встрчаются подъ Бухарой довольно часто. Они въ теченіе многихъ вковъ росли постепенно и медленно, пока не достигли своей ныншней высоты, которая однако не останется для нихъ предльною: съ теченіемъ временя курганы эти, безъ сомннія, станутъ на много выше, если только не перестанутъ служить кладбищами. Будучи и внутри своей толщи захоронены такъ же какъ снаружи, они образовывались по мр наслоенія новыхъ могильныхъ пластовъ, на своей поверхности.
По движенію встрчнаго люда, пшаго и коннаго, а больше все верхомъ на ишакахъ и нердко даже по два человка на одномъ ишак, и по этимъ большимъ верблюжьимъ караванамъ, слдовавшимъ туда и обратно, въ разныхъ направленіяхъ и, наконецъ, по изобилію всхъ этихъ чайна-хане, харчевенъ и караванъ-сараевъ похожихъ снаружи скоре на военные форты, чмъ на постоялые дворы, вы чувствуете, что подъзжаете къ большому центру, къ столиц, къ сердцу своеобразнаго государства. Да, это, дйствительно, большой центръ, хотя вы и не встрчаете здсь ни высокихъ фабричныхъ трубъ, ни стука и грохота машинныхъ колесъ, ни изобилія кабаковъ и портерныхъ, ни бросающихся въ глаза отребьевъ нищеты и порока, ни вообще всего того, что составляетъ необходимйшія и самыя характерныя принадлежности форштатовъ въ большихъ городахъ европейскихъ. Тутъ, конечно, ничего подобнаго и тни нтъ, а между тмъ все-таки чувствуется, что втягиваешься въ центральный нервный узелъ весьма дятельной жизни. И замчательно еще вотъ что: вы видите движеніе большое, но нтъ въ немъ ни малйшей суетливости и той лихорадочности, какая свойственна опять-таки европейскимъ фабричнымъ предмстьямъ. Здсь весь трудъ человка въ землъ-кормилиц, и оттого-то, думается мн, и уличное движеніе этого народа идетъ степенно, неторопливо, увренно^и какъ бы спокойно-дловымъ образомъ. Миновавъ кишлаки и плантаціи и одинъ изъ большихъ загородныхъ садовъ эмира, что долго тянулся за глинобитною стной съ правой стороны дороги, мы демъ наконецъ, повидимому, настоящимъ городомъ, по очень людной, широкой и торговой улиц, сплошь застроенной одно- и двухъ-этажными глинобитными домами и лавками. Но это еще не городъ, каковымъ почитается въ Азіи лишь мсто обнесенное зубчатою стной съ башнями и нсколькими воротами, — это пока еще все тянется Каганское предмстье, или кишлакъ Каганъ, пока мы демъ его длинною улицей, можно вдосталь наглядться на возвышающійся слва изъ-за садовыхъ раинъ лазоревый куполъ мавзолея Хазрятй-Шейхъ-Алямъ, увнчанный на самой маковк своей высокимъ вковымъ гнздомъ аиста.
Каганская улица наконецъ привела насъ къ Каршинскимъ воротамъ, извстнымъ боле подъ названіемъ Кауля-дарвази. Тутъ поздъ нашъ на минуту пріостановился, чтобы дать время сопровождавшимъ насъ сановникамъ перессть изъ коляски въ сдла.
VII. Въ Бухар
Ворота Кауля и городская стна съ ея оборонительными приспособленіями. — Городскія улицы и характеръ уличной толпы. — Факиры и нищіе. — Бухарскія мужскія моды. — Евреи, парсы, индусы, киргизы, каракалпаки, цыгане, русскіе татары, афганцы, туркмены, узбеки и персіяне. — Бухарскія женщины, ихъ моды и косметическія средств, — Насколько средне-азіятцы дйствительно добрые мусульмане. — Ихъ обрядовый формализмъ. — Привилегія нищихъ женщинъ. — Посольскій дворъ и пожаръ въ посольскомъ дом. — Визитъ къ кушъ-беги. — Значеніе и функціи его должности. — Путь ко дворцу эмира. — Регистанъ и его зданія. — Дворецъ эмира въ цитадели и его подворотный музей. — Кушъ-беги Мулла-Магометъ-бій. — Особенности его пріемной. — Разговоръ о политик и о каршинскомъ бек. — Обмнъ подарковъ и наше заключеніе о личности Мулла-Магометъ-бія. — Бухарскіе базары и предметы ихъ торговли. — Оружейныя лавочки и мдно-чеканная утварь, — Встрча съ батчею и нчто по этому поводу о здшпхъ общественныхъ правахъ. — Визитъ въ Магометъ-Шерифъ-инаку и разговоръ съ нимъ о торговл Бухары съ Индіей.