В гостях у турок
Шрифт:
— Вздоръ. Втру на пароход не было. А вы, должно быть, изрядно выпили, пока я ходила дамскую каюту смотрть. Да… Отъ васъ и пахнетъ виномъ.
— Отъ меня всегда пахнетъ виномъ, мадамъ… Карапетъ такой ужъ человкъ, дюша мой.
— Николай Иванычъ! Поди-ка сюда… Покажись мн… Никакъ и ты тоже?.. — крикнула Глафира Семеновна мужу.
Тотъ шелъ впереди, обернулся къ ней и крикнулъ:
— Знаешь, Глаша, мы ужъ въ Азіи теперь! Попираемъ азіатскую землю. Вотъ сподобились мы съ тобой и въ Азіи побывать…
— А я не про Азію, а про выпивку. Ты пилъ на пароход съ Карапетомъ Аветычемъ?..
Николай Ивановичъ взглянулъ
— Боже избави! Зачмъ-же я пить буду? Вотъ разв здсь въ Азіи дозволишь потомъ за завтракомъ рюмочку — другую выпить, потому быть въ Азіи и не выпить азіатскаго какъ будто…
— Пилъ… Я по лицу вижу, что пилъ, перебила, его жена, — Вонъ ужъ лвый глазъ у тебя перекосило и языкъ началъ заплетаться.
— Увряю тебя, душечка… Съ какой-же стати? запирался Николай Ивановичъ. — но давай наблюдать Азію. Богъ знаетъ, придется-ли еще когда нибудь въ жизни побывать въ ней. — Карапетъ, отчего это на здшнихъ домахъ трубъ нтъ? проговорилъ онъ, указывая выкрашенные въ красную, голубую и желтую краску маленькіе домики съ плоскими крышами, ютящіеся одинъ надъ другимъ террасами.
— Оттого, дюша мой, что здсь никогда печка не топятъ, — отвчалъ армянинъ. — Да и нтъ здсь печки.
— Ахъ, вы безобразники, безобразники! — вздыхала Глафира Семеновна, не слушая разговора мужа и Карапета. — Успли напиться.
— То-есть какъ это печки не топятъ? — продолжалъ Николай Ивановичъ. — А какъ-же для обда-то варятъ и жарятъ?
— О, дюша мой, для кухня есть печка, а изъ печка эта выходитъ маленьки желзнаго труба черезъ стна. — Но турецкаго люди здсь такаго публика, что они любятъ варить и жарить всякаго кушанье на двор. Сдлаетъ огонь на двор и жаритъ, и варитъ.
— Глаша! Слышишь? Вотъ хозяйство-то! окликнулъ Глафиру Семеновну мужъ.
Но та угрюмо поднималась по заваленному тюками, мшками и ящиками нагорному берегу и ничего не отвчала, разстроенная, что мужъ ухитрился надуть ее и выпить на пароход.
Нсколько арабаджи въ приличныхъ фаэтонахъ, запряженыхъ парой лошадей, предлагали супругамъ свои услуги, босоногіе мальчишки въ линючихъ фескахъ навязывали верховыхъ ословъ, чтобъ подняться на гору, но Карапетъ сказалъ:
— Пшкомъ, пшкомъ, дюша мой, эфендимъ, пшкомъ, барыня-сударыня, пойдемъ. На своя нога пойдемъ, а то ничего хорошаго не увидимъ.
Дорога была преплохая, мощеная крупнымъ камнемъ, безъ тротуаровъ. Минуты черезъ три между домами среди двухъ-трехъ кипарисовъ стали попадаться покосившіеся старые мусульманскіе памятники.
Карапетъ указалъ на нихъ и пояснилъ:
— Вотъ гд стараго кладбище начиналось, а теперь выстроили на немъ домы, а новаго кладбище пошло выше на гора.
Женщины съ ребятишками сначала поднимались въ гору въ общей толп, но потомъ начали свертывать въ переулки. Свернулъ и Карапетъ съ своими постояльцами въ одинъ изъ переулковъ, сказавъ:
— Сейчасъ мы увидимъ дервиши.
И точно. Въ конц переулка открылась полянка. Тамъ и сямъ мелькали надгробные памятники, нсколько кипарисовъ простирали свои втви къ небу, а подъ ними усаживались пріхавшія на пароход женщины съ ребятами. Тутъ-же была и больная женщина, которую привезли въ экипаж. Посредин полянки былъ деревянный помостъ, а на помост группировались молодые и старые турки въ усахъ и бородахъ и съ четками на кистяхъ рукъ. Они-то и были дервиши, какъ сообщилъ Карапетъ, и принадлежали къ согласію такъ называемыхъ «Ревущихъ
— Это шейхъ отъ дервиши, — указалъ Карапетъ на старика въ чалм, когда супруги расположились около помоста. — Шейхъ отъ Руфаи. Эти дервиши — Руфаи.
— А насъ они не тронутъ? — съ опасеніемъ спросила Карапета Глафира Семеновна. — Не начнутъ гнать, видя, что мы не мусульмане?
— Зачмъ они будутъ насъ гнать, дюша мой, мадамъ? Мы имъ пять-шесть піастры дадимъ, а они деньги оной какъ любятъ,
Публика стала окружать помостъ. Виднлось и нсколько мужчинъ въ европейскихъ костюмахъ, въ фескахъ и безъ фесокъ. Можно было насчитать дв-три шляпы котелкомъ. Рядомъ съ супругами Ивановыми остановились дв англичанки, одтыя но послдней мод. Он безъ умолку болтали по-англійски съ бакенбардистомъ въ цилиндр и клтчатомъ пальто съ перелиной. Николай Ивановичъ взглянулъ ему пристально въ лицо и увидалъ, что это былъ тотъ самый англичанинъ, съ которымъ они пріхали въ Константинополь въ одномъ вагон. Они обмнялись поклонами. Англичанинъ что-то спросилъ его на ломаномъ французскомъ язык. Николай Ивановичъ ничего не понялъ, но отвчалъ: «вуй, мосье».
— А разв у этихъ дервишей нтъ монастыря?.. задала вопросъ Карапету Глафира Семеновна. — Вдь дервиши — это мусульманскіе монахи.
— Есть, мадамъ… хорошаго монастырь есть. Вонъ подальше входъ въ этого монастырь, но они вышли изъ свой монастырь для публики, чтобъ поскорй своя обдня сдлать, — далъ отвтъ Карапетъ.
Два дервиша внесли на помостъ по вороху овчинъ и разостлали ихъ полукругомъ, шерстью вверхъ, а посредин — коверъ. На коверъ тотчасъ же всталъ шейхъ, а на овчинахъ размстились дервиши.
Черезъ минуту началось отправленіе культа завывающихъ дервишей Руфаи.
LXXXIX
Прежде всего сдобородый шейхъ дервишей, закрывъ свои уши пальцами, прочелъ на распвъ краткое изреченіе изъ Корана, а затмъ дервиши поочередно стали подходить къ ему и цловали у него руку. Возвращаясь на свои мста, они уже садились на овчины, поджавъ подъ себя ноги, и начали раскачиваться корпусомъ впередъ, назадъ, направо и налво, а шейхъ продолжалъ стоять безъ движенія. Сначала это раскачиваніе шло молча, но вотъ шейхъ произнесъ «ла ила ила ла», и вс дервиши начали повторять эти односложные звуки, качаясь корпусомъ такъ, что на каждое движеніе приходилось по слогу. Плавныя движенія постепенно переходили къ боле быстрымъ движеніямъ и вмст съ тмъ дервиши возвышали голосъ при завываніи.
— Это они корабль длаютъ, — сообщилъ Карапетъ супругамъ. — Корабль и буря… Сначала маленьки буря… потомъ большой буря.
— Молитва это у нихъ происходитъ, что-ли? спросилъ Николай Ивановичъ Карапета.
— Да, дюша мой, молитва… Молятся. Такого у нихъ вра.
— Въ этомъ-то и заключается леченіе больныхъ? — задала въ свою очередь вопросъ Глафира Семеновна.
— Нтъ, мадамъ, леченіе потомъ будетъ.
А дервиши, между тмъ, ужъ кричали во все горло свое «ла-ила-ила-ла». Въ воздух мотались ихъ головы, откидываемыя то назадъ, то впередъ, то вправо, то влво. Лица дервишей покраснли и съ нихъ струился обильный потъ.