В исключительных обстоятельствах 1986(сборник)
Шрифт:
“В Харбин с инспекторской проверкой прибыл главнокомандующий Квантунской армии. Он посетил бактериологический центр в Бинфане. На полигоне “Аньда” интенсивно ведутся испытания новых видов бактериологического оружия. Эффективность оружия проверяется на заключенных — захваченных в плен партизанах, и бойцах Народно-освободительной армии Китая. По сведениям, полученным из источника, осведомленность которого не подлежит сомнению, несколько месяцев назад в соответствии с планом, апробированным штабом Квантунской армии, была снаряжена экспедиция в район города Нинбо. Поездом специального назначения экспедиция через Харбин. Чанчунь, Мукден, Тяньцзинь доехала до Шанхая.
Точка, точка, тире… тире, тире, точка — уходила в эфир морзянка.
“СИНДО, СЛЕД!..”
Полковник Унагами разложил на столе план Харбина. Вот он, квадрат, накладывающийся на Фуцзядань. Дома и лачуги, лавчонки и харчевни, тесно лепящиеся друг к другу, глухие дворы, узкие улочки, на которых двое рикш и те не разъедутся, — район, как сеть креветками, набитый китайцам. Красные лисы знали, в какую нору им забиться. Но чем хитрее упрятался зверь, тем большая слава охотнику, перехитрившему зверя. И он, полковник Унагами, чувствующий себя охотником, уже сейчас видит одну из промашек вражеских агентов.
— Подойди сюда, Синдо! — не поднимая головы, окликнул он сыщика-китайца, который, спрятав руки в рукава куртки, почтительно жался возле порога.
Китаец приблизился к столy. Ладони его еще глубже ушли в рукава.
— Это — Фуцзядань, — положил Унагами длиннопалую руку на китайский район Харбина. — Наши специалисты установили, что где-то здесь действует вражеский передатчик. Фуцзядань — район китайский. Так что европейцы туда заглядывают только в поисках экзотических ощущений. Вот ты и порыскай по Фуцзяданю, потолкайся по базарам, посиди в харчевнях, порасспроси своих соплеменников, не попадались ли им на глаза странные белокожие, которых не интересуют ни гадальщики, ни тибетские врачи, ни сахарные булочки, ни дома любви и никакие другие китайские сладости.
И холодно уставившись в понимающие собачьи глаза, он бросил командным тоном:
— Словом, ищи, Синдо, может быть, нападешь на след!
ИЩЕЙКЕ ИЗМЕНЯЕТ НЮХ
Сергей жил в районе каботажной гавани со странным названием Ковш. По рекомендации своего прямого начальника Антона Луйка ему удалось снять за умеренную плату мансарду в домике, принадлежавшем госпоже Самсоновой — вдове царского генерала, зарабатывающей на жизнь шитьем мешков для англо-датской транспортной фирмы “Вассард”. Своим жильцом госпожа Самсонова была вполне довольна вежливый, тихий, аккуратно платит за квартиру. Ну а если молодой человек время от времени проводит ночь вне дома, так на то он и молодой человек. В его возрасте и при холостом положении это простительно.
В тот день, как всегда по нечетным числам. Сергей ровно в пять подошел к окну мансарды. Внизу лежала пыльная улица, освещенная косыми лучами вечерний солнца. Никого, кроме кур, копающихся в пухлой пыли.
Сергей придвинул к окну качалку.
Заложив руки за голову и закрыв глаза, он легонько раскачивался и старался ни о чем не думать. Но попробуй не думать, если в тихом поскрипывании плетеной качалки слышится неотвязное — “придет — не придет, придет — не придет…”
Минут через десять Сергей встал и снова бросил взгляд за окно.
На ухабистой улице мало что изменилось. Только куры куда-то пропали, да пыль из красноватой стала пурпурной, а на скамеечке напротив дома сидел молодой китаец.
Это был рикша Лин. Впрочем, поди догадайся, что худощавый длинноногий китаец, покуривающим, сидя на лавочке под окнами тесового дома, — рикша, если Лин пришел налегке, оставив свой двухколесный экипаж где-то в надежном месте под присмотром верного человека.
Сергею все было ясно без слов. Лин пришел, значит, сеанс связи не отменяется. Но Лин сегодня без коляски. Значит, ему, Сергею, двигать в Фуцзядань своим ходом.
Сергей отворил форточку. Для Лина это было знаком, что его информация принята к сведению, а потому он, Лин, должен, не теряя времени, ретироваться.
Когда Сергей вышел из дому, Лина нигде не было видно. Но кто-кто, а Сергей знал, что он рядом, следует позади, как добрый ангел-хранитель.
Как обычно, Сергей прошел мимо переулка, в котором стоял дом господина Гу Таофана, миновал серый каменный особняк, еще два–три домика с высокими заборами, свернул в следующий переулок, прошагав его до конца, в первый раз оглянулся на долю секунды и юркнул в узкий лаз в заборе. По тропинке, вьющейся между кустами в зарослях шиповника, выбрался к знакомой уединенной фанзе.
Лю еще не приходила. Сергей присел на чурбак, врытый возле входа в фанзу, закурил.
В померкшем небе клочками тлеющей ваты алели облака, подсвеченные солнцем, упавшим за горизонт. По-маньчжурски быстро сгущались сумерки, а Лю почему-то все не было
Наконец с дорожки, ведущей к фате от дома господина Гу Таофана, донесся слабый звук шагов. Нет, не слабый — тишайший, почти сливающийся с шорохом деревьев. Наверняка это был кто-то из своих. И все-таки Сергей на всякий случай спрятал в пригоршне папиросу, докуренную почти до мундштука.
— Это я, Лин, — услышал он глухой шепот.
— Что произошло? Почему ты здесь?
— Хвост, — односложно ответил Лин. — За тобой увязался хвост, — несколько детализировал он свое объяснение.
— Не может быть.
— Ты меня знаешь, товарищ, и знаешь, что если я смотрю, то смотрю в оба. Еще на Торговой его увидел.
— Кого?..
— Не перебивай, товарищ, иначе я никогда не кончу. Еще на Торговой заметил, что за тобою слежка. Ты свернул на Сунгарийскую, и сыщик тоже. Улица была совершенно пустая. Только ты, я и он.
Сергей жадно затянулся догорающим окурком.
— Я его узнал, — продолжал Лин. — Это тот самый тип, которого приводили к японскому полковнику из Чанчуня. Помнишь, я тебе о нем рассказывал?
— Как же это я сам ничего не заметил? — огорченно вздохнул Сергей.
— И не мог заметить. Ты шел слишком быстро, а он вел слежку со знанием дела. Сразу видно, что не новичок. Когда ты нырнул в проулок на Рыбной, представился случай еще раз убедиться, что я не ошибся. Метался он по этой Рыбной как ненормальный. Туда — в шляпе, обратно — без шляпы. По правой стороне улицы — в куртке, по левой — с курткой через руку. Старые штучки. но долго я его не мог держать под наблюдением, нужно было предупредить кого следует, в том числе и тебя, конечно. Оставил его на Рыбной, а сам — на Сунгарийскую, перебросился несколькими словами с товарищем Гу — и к тебе…