В исключительных обстоятельствах
Шрифт:
— Да, шеф.
Оставив официантов, Исидзима двинулся по первому этажу в дальний конец здания. Проходя мимо кухни и ресторана, отметил про себя, что повара уже работают. Мельком увидел над плитой белую повязку и лысину старшего повара. Утром директор отеля обычно всегда заходил с проверкой на кухню, но сейчас ему нужно было срочно пройти в конец коридора, где был спуск в подвальное помещение. Там, между этим спуском и дежуркой для горничных, размещались номера, в которых жили штатные девушки отеля. Двери номеров — так было спланировано — выходили в небольшое ответвление от главного коридора. Это было сделано специально, чтобы никто
— Мэй Ин. Извините, что я так рано.
Девушка запахнула полы халатика, поклонилась. Сказала еле слышно:
— Господин. Вы же знаете, я всегда счастлива, когда вы приходите.
Да, она любит его. Но ему это не нужно. Он не может позволить себе ответить ей тем же — и слава богу. Войдя, Исидзима подождал, пока Мэй Ин закроет дверь.
— Господин желает что-нибудь?
— Желает. Ты, наверное, слышала, как ночью прилетел самолет?
Мэй Ин опустила ресницы.
— С этим самолетом прилетели двое, будем считать, что это люди генерала Исидо. Один из них — новый официант.
— Как он выглядит, господин?
— Высокий. Русский. Красив. По-японски понимает плохо. Зовут его Гарамов. Сможешь повторить имя? Господин Гарамов.
— Гарамов-сан? За ним надо смотреть?
— Этим займутся официанты. Ты же проследи за девушкой.
— За девушкой? Она — какая?
— Тоже русская, и так же плохо говорит по-японски. Зовут Виктория. На их языке это звучит — Вика. Она будет в штате.
— Значит, у нее будет имя, как у всех нас?
— Имя? — Он подумал, какое же дать имя. — Да, конечно будет. Ее имя — Фэй Лай — прилетевшая. Так вот, девочка, займись этой Фэй Лай. И...
— Она красивая?
— Красивая.
— Я поняла. — Мэй Ин поклонилась. — Я знаю, что это такое — новый человек в отеле. Если кто-то из персонала или гостей не так поймет ее появление — вы это хотели сказать?
— Умница. Не дай бог у меня с этой девушкой возникнут какие-то хлопоты. Ты понимаешь?
Мэй Ин отвернулась. Он тронул ее за плечо:
— Мэй Ин. Ты ведь у меня лучшая в мире.
Она посмотрела на него, и вдруг он увидел в ее глазах злость. Лицо девушки скривилось, стало некрасивым. Она кусала губы, в глазах была ярость.
— Ну? Что с тобой?
— Ничего! — крикнула она.
— Мэй Ин! Вы забываетесь!
Мэй Ин закусила губу. Отвернулась, готовая заплакать. Этого еще не хватало ему. Она ревнует, и к кому? К той, которую он даже не видел.
— Мэй Ин, посмотри на меня. Мэй Ин! Я приказываю тебе.
Она дернула плечом и не думая поворачиваться.
— Девочка, — Исидзима взял ее за руку. Тронул за подбородок, но она
Он подумал — не надо на нее злиться. Хотел даже сказать, что в глаза не видел эту Фэй Лай, но передумал.
— Девочка. Если ты сейчас же не перестанешь, мы поссоримся. Мэй Ин?
— Хорошо. — Девушка все еще стояла отвернувшись. — Хорошо, господин. Простите меня ради бога. Я просто глупая. Очень глупая.
Послышался шум мотора, и Цутаки увидел, как к воротам со стороны улицы подъехала машина. Из будочки вышел дежурный капрал, отодвинул засов, напрягаясь, потянул на себя обе створки. Во двор въехал открытый вездеход, за рулем которого сидел Тасиро Тансу. Что ж, это очень кстати. Тасиро затормозил, одним взмахом перебросил длинное тело через борт, скрылся в дверях здания. Вот уже стучит в дверь.
— Войдите.
Тасиро вошел, вытянулся. Худой, жилистый, легкий, ладный, лейтенант казался сейчас Цутаки совершенством подчиненного, верной собакой, сказочным оруженосцем из эпохи «эйю дзидай», одетым в защитную гимнастерку без погон, галифе и сапоги. Да, его народ будет непобедим, если он способен рождать таких людей. Глядя на лицо Тасиро, можно подумать, что навстречу этому человеку что-то подуло, и он хочет досадливо отмахнуться, но что-то сдерживает его. Брови, скулы, углы губ Тасиро кажутся оттянутыми назад. Без сомнения, в лице Тасиро, в узких губах, в чуть выступающем подбородке есть что-то жестокое, почти зверское. Глаза лейтенанта бесстрастны, а оттого, что один чуть косит, создается вообще жутковатое ощущение. Но это и хорошо, потому что Тасиро верен Цутаки. Сначала рядовой, потом капрал, а сейчас лейтенант Тасиро Тансу всегда, в течение пяти лет войны, был верен ему, ни разу не изменил даже в мелочи.
— Тасиро, спасибо за суси.
Тасиро поклонился:
— Большая честь, господин майор.
Тасиро не бабник, равнодушен к выпивке, наркотикам, азартным играм. Пожалуй, единственный его недостаток — чрезмерная жажда убийства. Нет, можно сказать мягче — жажда всегда, во что бы то ни стало утвердить себя как идеальный аппарат уничтожения, машина смерти, которой нет равных. Тасиро, наверное, свободно может удавить десятерых, даже если они будут с ножами, а он — с голыми руками. Цутаки сам видел, как Тасиро несколько раз входил в барак к военнопленным и раздавал ножи. Итог всегда был один: пять трупов, и самое большее — один легкий порез на Тасиро.
— Очень вкусно. Как дела?
Тасиро молча полез в карман гимнастерки, достал жестяную коробочку из-под леденцов. Осторожно открыл крышку, поставил на стол. Цутаки нагнулся: в коробочке лежали два бриллианта; на глаз в одном из них было около полутора, а в другом — около двух карат. Исследовав камни на цвет, влажность среза, качество рундиста, Цутаки положил бриллианты в коробочку. Камни были средними.
— И это все?
— Все, господин майор.
— Наверное, ты жадничал, Тансу.
— Никак нет, господин майор. Я предлагал, как вы сказали, максимальную сумму в иенах за каждый карат.
— Откуда эти бриллианты?
— Камень поменьше куплен у ювелира Чжу, улица Цзюаньшань, двадцать четыре. Побольше — у Сона.
— Что, у нашего Рыжего?
— Так точно, господин майор. У Рыжего.
— Он же говорил, что у него больше ничего нет.
Уголок губы Тасиро дернулся, застыл. Значит, он пытал Сона.
— Понятно. Ты втолковал ему. А деньги, заплатил?