В исключительных обстоятельствах
Шрифт:
Когда Исидзима вошел в комнату Мэй Ин, девушка стояла у раскрытого настежь окна. Оно выходило на море, и из него был виден уходящий почти к самому горизонту пляж, а чуть поодаль, — самолет, у которого уже стояли бензозаправщик, машины и возились солдаты. Он вгляделся: Тамура сидит в машине, водитель и Бунчиков разворачивают шланг, рядовой-сварщик осматривает снизу баки. За этим наблюдают незнакомый ему человек в комбинезоне, скорей всего из русского экипажа, и Таранов. Он подошел ближе и встал за занавеской так, чтобы его не было видно снаружи. Мэй Ин стояла не шевелясь, будто он и не входил в комнату. Лицо ее было
— Горо сказал, что. ты искала меня. Что-нибудь случилось?
Мэй Ин отвернулась.
— Мэй Ин, Масу приставал к девушке? Как это произошло?
Мэй Ин молчала, делая вид, что вглядывается в белую куролесицу прибоя.
— Мэй Ин. Дорогая. Сейчас не место для твоих переживаний. Ну? Милая моя. Ты ревнуешь? К кому?
— Ни к кому.
— Мэй Ин. Трудно мне с тобой.
— Она прокипятила инструменты и сложила их в сумку. Мы поднялись на первый этаж.
— Дальше?
— Тут этот болван Масу подскочил и начал ее уговаривать.
— Что значит «уговаривать»? Точнее.
— Вы не знаете, как пристают к женщине? Предлагал деньги, сказал, что будет Ждать ее в своей комнате.
«Предлагал деньги». Что это — обычное приставание или проверка? Если проверка, то Масу мог затеять ее только по собственной инициативе. Корнев и Вацудзи не подают никаких знаков, значит, после того как самолет приземлился, Масу никак не мог видеть людей Цутаки. Правда, может быть и другое: Корнев и Вацудзи плохо смотрели, и кто-то из группы майора все-таки прошел к отелю. Что же дальше? Вероятно, заметив, как Вика с инструментами вышла из самолета, этот человек незаметно подкрался, заглянул в окно комнаты, а потом дал инструкцию Масу.
— Что ты сделала?
— Я тут же подошла к Масу и строго приказала, чтобы он немедленно прекратил приставания.
— Он их прекратил?
— Тут же. Отошел и встал на свое место.
— Как вела себя при этом девушка?
— Испугалась. Но я успокоила ее.
— Потом?
— Потом мы прошли в комнату официантов. Там сидел господин Гарамов.
— Подожди. Перед этим больше ничего подозрительного ты не заметила?
— А что я должна была заметить?
— Вспомни, когда Фэй Лай кипятила инструменты, никто не заглядывал в окно?
— Никто.
— Ты уверена?
— Уверена. Правда... — Мэй Ин запнулась.
— Что «правда»?
— Правда, я один раз вышла из комнаты. Но не надолго, всего на минуту.
Ясно. Этот человек не хотел, чтобы его видела Мэй Ин. А русскую он не боялся.
— Хорошо, Мэй Ин. Вспомни, когда вы вошли в комнату официантов, все было спокойно? Новый официант сидел один?
— Господин Гарамов сидел один. Девушка войдя, хотела что-то ему сказать, но он вдруг вскочил, вытолкал ее в коридор и стал что-то шептать на ухо.
— Ты не слышала что?
— Нет. Он говорил по-русски, и очень тихо.
— А что она хотела ему сказать, когда выходила, ты поняла?
— Нет, не поняла. Она только открыла рот, и он тут же вскочил.
— Может быть, ты все-таки вспомнишь?
— По-моему, она хотела как-то его назвать.
«Как-то его назвать». Ну и что? Пусть даже назвала бы. Чего же испугался Гарамов? Бунчикова? Да, наверное. Он понял, что кто-то сидит в задней комнате, еще тогда, когда вошел в дежурку. Выходит, раз Гарамов боится обнаружить себя, Значит, он верит в его план. Значит, верит и самому Исидзиме. Если бы только все удалось,
— Фэй Лай не выходила из самолета?
— Нет.
— Ты уверена?
— Пока я стояла здесь, я ее не видела.
— Вот что, Мэй Ин. Я сейчас пойду к самолету, а ты проследи, не выйдет ли оттуда Фэй Лай. Если она выйдет, делай то, что уже делала раньше. Я не хочу, чтобы у меня были с этой девушкой неприятности. И не ревнуй. Слышишь, Мэй Ин?
Мэй Ин отвернулась.
— Мэй Ин, ты слышишь, что я говорю.
Мэй Ин кивнула не поворачиваясь.
— Уверяю тебя, у меня нет никаких отношений ни с девушками, ни тем более с Фэй Лай. Ты же сама видела — я познакомился с ней при тебе.
Мэй Ин молчала, опустив голову. Нет, это когда-нибудь выведет его из себя.
— Мэй Ин. Повернись ко мне. Я приказываю тебе — повернись. Ну?
Она медленно повернулась, глядя под ноги.
— Подойди ко мне. Встань, чтобы снаружи тебя не видели.
Мэй Ин зашла за занавеску, подошла к нему вплотную, но глаз так и не подняла. Он попытался поднять, ее голову, но она вырвалась.
— Мэй Ин. Ты меня очень расстраиваешь.
Она упорно молчала, отвернувшись.
— Ты все поняла, Мэй Ин?
— Да, Исидзима-сан. Я все поняла.
Гарамов положил на колени сверток с комбинезонами и впервые почувствовал, что отчаянное напряжение, связанное с почти стопроцентной возможностью смерти или плена для всего экипажа, спало. Нет, он еще не верит, что они могут не только взлететь, но и долететь к своим. Но он почти, допустил такую невероятную возможность — возможность подняться в воздух. И эта надежда возникла в нем сейчас впервые. Впервые после того, как их «Дуглас» был обстрелян в ночном небе. Ясно, что Исидзима ведет какую-то двойную игру. Пусть так, сейчас это обстоятельство его нисколько не смущает. Пока — хотя он даже еще не понимает, что будет делать и как действовать, когда самолет поднимется в воздух, — у него нет никакого сомнения, что Исидзима кровно заинтересован в том, чтобы попасть на их самолет и взлететь вместе с ними. Что будет дальше? Исидзима посадит на самолет своих людей? Пусть. А дальше? Сам же Исидзима и будет первой гарантией того, что они улетят. А там, в воздухе, у него с Исидзимой будет другой разговор. Гарамов покосился на Бунчикова: с семеновцем, который был к нему приставлен, он уже перекинулся парой слов, когда сидел в дежурке. Себе, на уме, жилист, похож на хорошего хозяина, наверное, из казаков. Бунчиков осторожно тронул пальцем висячие черные усы:
— Что прикажете, господин Гарамов?
Второй официант, японец, сидит молча, не обращая на них никакого внимания. Ведет себя так, будто ничего не знает. Кажется, новичок. Гарамов понял это тогда, когда Хиноки с Исидзимой вошли в дежурку.
— Подъедем к самолету, — негромко сказал Гарамов.
Бунчиков повернулся к водителю, передал ему по-японски просьбу Гарамова.
Кивнув, водитель тронул ручку скорости. Машины стали разворачиваться. Почему же так странно ведет себя этот второй официант, Хиноки? Очень похоже, что он раньше не знал Бунчикова. A как, в каких случаях люди ведут себя так? Они что — враги? Поссорились? Или из разных группировок? Значит, Хиноки внедрен? Пожалуй, это ближе всего к истине. Только для чего? Неясно, но, кажется, это так.