В капкане у зверя
Шрифт:
— Что с Мариной? — Она не могла сдержать слез.
Давид не ответил. Он неподвижно замер. Аня видела лишь прямую широкую спину. Но Эмму снова начала колотить дрожь. Она пригнула голову к плечу, обнажая изгиб шеи, и зарыдала. Прозвучавший среди рыданий голос Давида был холоднее льда:
— Теперь вы не скоро увидитесь. За обращение перед человеком ты будешь наказана.
Эмма заплакала еще громче:
— Она не пускала меня к Марине! — Эмма снова бросила на Аню полный ненависти взгляд. — Она здесь чужая! Накажи ее, а не меня!
Давид стремительно шагнул к Эмме и опустился перед ней на
— Ты собралась мне указывать, что нужно делать?!
Эмма снова заскулила, почти уткнувшись лицом в пол.
Аня неловко дернулась, и почувствовала, как осколок еще глубже впился в тело. Боль обожгла бок. Закусив губу, Аня попыталась сдержать крик. Она тяжело выдохнула, не сумев подавить стон. Давид выпрямился и повернулся к ней. Его лицо окаменело, и оставалось лишь гадать, какие эмоции он сейчас испытывает. Но судя по лихорадочному блеску в глазах и сурово сжатым губам, он был дико зол. Он подошел к ней и, обняв одной рукой за спину, осторожно поднял. Аня дернулась от боли. Она попыталась отстраниться, но он держал ее крепко и не отпускал. И снова его запах… Что-то невероятное и сводящее ее с ума. Аня прикрыла глаза, чтобы с головой погрузиться в аромат, утонуть в нем, прочувствовать каждую насыщенную ноту. Она не знала, что это: какая-то сверхдорогая туалетная вода или естественный запах его кожи. Но готова была дышать им вечно. Даже боль обессиленно отступала.
— Смотри на меня! Давай же!
Аня удивленно открыла глаза. Давид обеспокоенно всматривался в ее лицо.
— Сейчас я приведу Артура…
Аня покачала головой и вцепилась в его руку:
— Не надо. Со мной все нормально.
— В тебе осколок стекла.
Аня усмехнулась, ощущая странную пульсацию в теле. Будто внутри нее толчками выплескивалась обжигающая лава.
— Я и не думала, что ты настолько сильно хочешь от меня избавиться.
Давид нахмурился, будто не понял, о чем она:
— Теперь это уже не имеет значения.
— Это была шутка.
Он ничего не ответил и только сильнее прижал ее к себе. Обернувшись к Эмме, отрывисто приказал:
— Иди за Артуром.
Эмма бросила на Аню взгляд, полный ненависти и отвращения, поднялась на ноги и как была, обнаженная, вышла из дома. Аня с трудом вздохнула:
— Она меня ненавидит.
— Не старайся всем понравиться.
Аня взглянула на Давида и тут же опустила глаза вниз. Он смотрел прямо на ее губы. Аня забыла и о боли, и об ужасе, что совсем недавно испытала. Она забыла вообще обо всем.
— Совсем как ты?
— Что я?
— Ты не пытаешься никому нравиться и ведешь себя нагло, нахально…
Аня не смотрела на него, но по голосу поняла, что Давид улыбается:
— Меня все любят.
— Тебя все боятся.
Он прижал ее еще сильнее, обволакивая своим теплом и запахом:
— Это одно и то же.
Его голос был слишком далеким и тихим. Аня почувствовала, как Давид поднял ее на руки. Боль снова пронзила бок, но на этот раз она была не такой сильной. Ее никто и никогда не носил на руках. И никакой осколок стекла не помешает ей насладиться невероятным ощущением сильных мужских рук и широкой груди, к которой ее прижимали. Пусть он и делал это лишь из-за ее раны. Она легко нафантазирует, что между ними что-то большее, чем ее страх и его пренебрежение. Главное, не показать ему, как сильно ей нравится. С трудом Аня разлепила губы:
— Нет. Это разное. Они боятся тебя до смерти. Но надеются заслужить твое одобрение.
Его грудь мягко завибрировала. Наверное, от смеха.
— Между ними и мной стокгольмский синдром.
Аня не смогла сдержать предательскую улыбку. Нельзя показывать ему, что он ей нравится. Нельзя разрешать себе думать о нем, поддаваться его странной притягательности. Она должна его ненавидеть и презирать. Ведь именно эти чувства он испытывает к ней… Давид поставил ее на ноги, и Аня покачнулась.
— Осторожно! — Он снова прижал ее к себе. Слишком бережно и нежно, для человека, который уже столько раз ее оскорбил и унизил.
Аня приоткрыла глаза. Они были в ее спальне. Давид зачем-то с остервенением сдирал с кровати белье.
— Что ты делаешь?! — Она попыталась помешать, но он уже бросил на пол простынь и начал сдирать с подушки наволочку.
— Здесь все пропахло Эммой.
— Ну и что?!
Давид не ответил и повернул Аню к себе спиной. Она ощутила, как он осторожно подталкивает ее вперед, заставляя лечь на бок. Как понимать его слова? «Все пропахло Эммой»… Аня не чувствовала никаких запахов. Вообще ничего. Уставший мозг лениво напомнил о том, что она недавно видела:
— Это как-то связано с тем, что вы…
— Да.
— Как?
— Не важно.
— Ты должен мне рассказать!
— Не должен.
Аня собиралась возразить, но громкий скрип входной двери выбил из головы все связные мысли. Перед глазами все расплывалось, но она узнала Артура. Он выглядел встревоженным. Неужели, волновался за нее? Нет… Наверное, просто боялся, что чем-то вызвал недовольство Давида. Да, скорее всего, так и было. Его хмурый и угрюмый вид мог напугать кого угодно. Ее он тоже пугал. Особенно то, что, теперь она точно знала, скрыто внутри. Под дорогой одеждой, за красивым лицом, таился зверь. Почему-то Ане казалось, что Эмма рядом с ним — безобидный меховой клубочек.
— Ты — идиот!
Давид схватил Артура за грудки и встряхнул, оторвав от пола. Отшвырнув врача от себя, он взглянул на Аню. Она лежала неподвижно, закрыв глаза и тяжело дыша.
— Какого хрена Эмма оказалась здесь?!
Артур обнажил зубы:
— А куда еще я должен был ее деть?
— Она обратилась на глазах у Ани. Дважды!
— Уже «Аня»?
Давид припечатал Артура к стене:
— Я называю ее так, как хочу.
— И обращаешься с ней так же! — Артур вцепился в его руки, пытаясь освободиться от хватки. — Эмма мне все рассказала. Это по твоей милости в Ане торчит осколок стекла.
Давид и сам это прекрасно осознавал. Он не смог ее защитить, более того, сам стал причиной, по которой Аня пострадала. Он ненавидел себя. Но слышать об этом от Артура, которого волк уже считал соперником, было невыносимо. Он придавил локтем горло Артура, желая уничтожить его. Артур захрипел и с трудом выдавил:
— Да что… с тобой…
Действительно, что с ним? Давид уже плохо владел собой. Он отдернул руки от Артура. Врач закашлялся, сползая по стене. Давид отступил назад, с удивлением понимая, что пытается загородить от него Аню.