В капкане у зверя
Шрифт:
— Да… Дома… Минут пятнадцать… Конечно, не на машине. Опять… Ладно, жди. Жди! Нет! Пока не приеду я, даже ему.
Что-то случилось… Опять что-то случилось. По телу пробежал озноб. Аня отвернулась к стеклянным дверям, рассматривая просторную веранду. Как настолько красивое место, могло принадлежать… На языке вертелись самые неприличные слова, какие она только знала. Неожиданно в отражении возник расплывчатый силуэт Давида. Аня даже не подумала оглянуться.
— Мне нужно… уехать. Ты остаешься здесь.
Аня разглядывала пушистые еловые лапы.
— Я не вещь, чтобы ты мной распоряжался.
Отражение дернулось, Давид приближался, заполняя собой пространство, забирая из воздуха весь кислород, отравляя его своим запахом и возвращая обратно. Чтобы Аня дышала ядом. Она вздрогнула, когда его ладонь обвилась вокруг шеи, сжимая то ли в ласке, то ли в попытке причинить боль. Его губы коснулись уха, оставляя легкий
— Ты — вещь. Моя. Собственность. И стала ею в тот момент, — их взгляды в отражении встретились, — когда ступила на мою территорию.
Давид отстранился и небрежно бросил:
— Можешь посмотреть телевизор. Или дожидаться меня в ванне. И поставь ту музыку, которую слушала в прошлый раз.
Аня всматривалась в мутное отражение, желая лишь одного: разбить стекло и вонзить осколок этой сволочи прямо в сердце. А еще лучше: медленно перерезать ему глотку. Она резко обернулась, но позади осталась лишь пустота. Он исчез слишком быстро. Незаметно, словно был призраком. Аня медленно отодвинула дверь в сторону, выходя на веранду. Ступни коснулись холодных сырых досок. Сжечь бы здесь все. Да дерево сырое — не разгорится. Когда она успела стать такой? Жестокой, всерьез размышляющей о том, как убить человека и уничтожить его дом. Впрочем, Давид не был человеком. Он был наполовину зверем. С извращенной грязной душой. Странный треск и шум вырвали ее из оцепенения. Подул холодный ветер с запахом недавнего дождя и влаги. Аня ближе шагнула к перилам и перегнулась через них. Из-за угла дома медленно выходил огромный волк. Эмма по сравнению с ним была милой крохой. Заостренные уши слегка подрагивали — как будто он прислушивался к чему-то. А шерсть… Длинная, пушистая, темно-серая, словно немного притрушенная пылью. Но с невероятным голубоватым оттенком. Он был ужасен и прекрасен одновременно. Аня завороженно наблюдала за тем, как он, крадучись, подходит к деревьям. У входа в чащу зверь остановился и обернулся. Он смотрел прямо на нее. Жутким золотым взглядом с мерцающими вихрями. Пальцы вцепились в мягкую ткань пледа, ища спасения от чего-то неминуемого, что крылось за его глазами. Волк клацнул зубами, отвернулся и одним мощным броском скрылся среди деревьев. Аню накрыло странным ощущением потери. У нее отобрали нечто важное, нечто, без чего она не могла нормально жить. Мысль о том, что этим важным мог быть только что убежавший волк, отрезвила. Она всегда была слабовольной. Сейчас же превращалась в самую настоящую тряпку. По воле человека, который считал себя хозяином всего мира. Может она и слабая, но он об этом не узнает. Аня вернулась в спальню. Он считал ее вещью. Сказал дожидаться. Сказал? Приказал! Пусть купит себе плюшевую игрушку и приказывает ей.
Аня обошла камин. Эта часть спальни была еще больше предыдущей. Просторный стол, заваленный бумагами, папками и еще десятком каких-то мелочей, несколько стульев. Низкая квадратная кушетка, на которой небрежно брошен дорогой ноутбук. Удобный диван с разложенными на нем рисунками. Ее рисунками… Аня подошла ближе. Сверху лежал черно-белый портрет Давида. Любовался собой? Она ему подарит. Не жалко. А заодно и еще один… Вытащив из папки чистый лист, Аня подошла к рабочему столу. Карандаш нашелся сразу. Сдвинув бумаги, Аня с ногами забралась на мягкий стул. Итак, он считает ее шлюхой, дающей всем подряд. Кажется он всерьез воспринял ее глупый блеф про ночь в компании нескольких мужчин. Что ж, она его не разочарует…
Рисунок не отнял много времени. Полчаса, не больше. Как раз, чтобы Давид успел добраться до… Ну, куда он там спешил. Аня покрутилась на стуле. Где бы оставить, чтобы он наверняка заметил? Пожалуй, диван вполне подойдет. Он ведь именно на нем любовался ее работами. Любовался, как же… Аня невесело усмехнулась, аккуратно собирая наброски. Их она заберет с собой. Она снова осмотрелась в поиске хоть какой-нибудь одежды. Ей еще предстояло плутать по лесу в поисках дороги домой. Но, как назло, ни одной из своих наверняка сшитых на заказ шмоток он не оставил. Пиджак! Небрежно брошенный, он висел на спинке одного из стульев. Хоть что-то. Аня метнулась к пиджаку. Натягивая на плечи, она запрещала себе дышать ароматом Давида. Запрещала наслаждаться уже знакомым запахом. Как человек, настолько совершенный внешне, внутри может быть такой мразью?! Впрочем, ей ли не знать, что чаще всего именно так и бывает. Аня уже собралась уходить, как металлический блеск привлек ее внимание. Она медленно подошла к столу. Из-под папок выглядывал ключ… Красивый металлический брелок… Сигнализация… Ключи от его безумно дорогой машины. Схватив их, Аня крепко сжала кулак, убеждая себя, что поступает правильно. Это ведь не воровство. Пару дней он переживет. Отберет у кого-нибудь.
Аня выскользнула из комнаты. Странное оцепенение, в котором она до этого пребывала, отступало. На смену приходила паника. А что если он запер дверь или сейчас внезапно вернется? Едва ли не скатившись с лестницы, Аня заметалась по огромной гостиной, или как принято называть подобные комнаты в домах богачей?.. Невольно она отмечала суровую красоту обстановки, на которую наверняка были затрачены миллионы. Но ей просто нужно отсюда выйти! Дверь нашлась, стоило успокоиться и сделать пару вдохов. И, конечно, она оказалась не заперта. Босые ноги утонули в раскисшей земле. Зябко и сыро. Аня закуталась в пиджак, помимо воли вдыхая невероятный аромат. Где же его машина? Аня обежала дом, почти потеряв надежду выбраться отсюда. Сплошная стена леса и ни намека на… Просвет! Широкая тропа между деревьями, на которой и стоял его автомобиль. Аня бросилась вперед, на ходу разбираясь с сигнализацией. Оказалось зря. Давид даже не запер дверь. Наверное, считал идею угона абсурдной. Но Аня и сама понимала, что лишь самоубийца попытался бы у него что-то украсть. Кем же тогда была она?
А она была наивной глупой дурой, которая сходила с ума от его прикосновений. Одного поцелуя хватило, чтобы разум заволокло пеленой безумия. Аня села за руль и завела мотор. В своих мечтах она будет представлять его… Она, черт возьми, теперь всегда будет представлять его! И не потому что ей так хочется. Просто теперь Давида невозможно вытравить из головы. Его ладони оставили невидимые следы на ее коже. Каждое его слово отпечаталось в памяти. Когда спрашивал, какие ласки ей нравятся. И когда называл шлюхой. Аня крепче сжала руль. Всего лишь очередной урок в ее жизни. Предыдущего оказалось недостаточно. Зря она не приняла предложение Юли. Нужно было брать деньги и уезжать сразу, пока не погрязла во всем этом окончательно. Пока не погрязла в Давиде. Он был намного-намного хуже Виктора. Почему-то перед глазами стало мутно. Опять дождь? На лобовом стекле остались мелкие капельки. Но не в них было дело. Аня удивленно коснулась щеки. Она плачет. Почему она снова плачет?! Показались знакомые деревья. Места, где она полюбила гулять. Где ждала любви. Где мечтала и предчувствовала что-то необыкновенное. Вот с чем ей будет жаль расставаться. Аня вытерла слезы, выбираясь на ровный асфальт. До ее дома было рукой подать. Она даже не удивилась, что ближайшим соседом оказался Давид. Спустя пару минут Аня уже тормозила у знакомого забора. Не глуша мотор, она выбралась на улицу, вбежала в дом и начала собирать вещи. Наверное впервые в жизни она радовалась, что их так мало. Потребовалось всего десять минут. На то, чтобы переодеться и того меньше. Аня с ненавистью взглянула на пиджак, который сжимала в руках. Последний раз она позволила себе прижаться лицом к мягкой ткани и вдохнуть незабываемый запах. А затем с ненавистью швырнула на пол. Подхватив с пола сумки, она направилась к выходу.
Она уже успела забросить их на заднее сидение, когда мужской голос удивленно окрикнул:
— Аня?
Из-за дома выходил слегка помятый Артур. На его лице застыло непонимание:
— Ты куда-то собралась?
Как ни в чем не бывало, она захлопнула дверь и села за руль.
— Да. Позвонили из Питера. Кое-что случилось.
Он нахмурился и стал похож на маленького мальчика, впервые столкнувшегося с чем-то незнакомым и странным. И почему раньше она боялась его взгляда?
— Когда вернешься?
— Еще не знаю. — Никогда. Но он не должен был догадаться о ее решении. О ее побеге.
— Ты… на машине Давида? Может лучше возьмешь мою?
Господи, они все его боялись. Ладно — она. Слабая и безвольная. «Вещь». Но они… Здоровые мужики, наверняка, такие же звери, как и он. Чем возможно запугать толпу людей? Аня покачала головой:
— Давид одолжил. Сказал, что в ближайшие днине планирует никуда выезжать. Ну, пока…
— Увидимся…
Его «Увидимся» прозвучало неуверенно, вопросительно. Аня же неожиданно для самой себя улыбнулась:
— Конечно!
Она закрыла дверь и нажала на газ. В открытое окно залетал летний ветер, который не был ни теплым, ни ласковым. Даже в Питере ветер мягче, чем здесь. Суровый Крельск оставался позади, улыбаясь ей темными тучами. Он махал ей на прощание макушками старых сосен и каплями с зеленой листвы. Он провожал ее в путь, уверенный, что скоро она вернется. Нет, странный, опасный Крельск. Больше ты не увидишь ее. Аня улыбнулась, игнорируя боль в груди. На душе было грустно и больно. От слов Давида, от его поступков, от своего одиночества. Пора уже смириться, что для нее не существует нужного человека. Она никому не подходит. Ни матери, ни Виктору, ни… Господи! Они знакомы лишь пару дней! Почему же выбросить его из головы так трудно? Он худший из людей, но она продолжает вспоминать, каким нежным и заботливым он может быть. Пусть даже его забота — накинуть пиджак ей на плечи. Пусть даже его нежность длится лишь пару минут. Ради этих минут стоило оказаться в Крельске.