В капкане у зверя
Шрифт:
Охранники открыли ей ворота задолго до того, как она к ним подъехала. Наверное, увидели машину своего короля и властелина и не осмелились тревожить.
Не сбавляя скорости, Аня выехала из Крельска. Она еще не знала, что будет делать и куда пойдет. Она вообще ничего не знала о своей жизни. Просто мчалась вперед, увеличивая скорость до предельной отметки. Ветер высушил слезы. И Аня вдруг начала улыбаться. Зачем рыдать? Он ведь сказал, что она — вещь. А вещи не имеют чувств и не умеют плакать.
Вечером Аня уже была в Питере.
ГЛАВА XII. РУКА К РУКЕ
Желание… Ее желание пахло виноградом. Все то время,
Он и сам не понял, зачем показался ей. Зачем позволил увидеть то, что нужно скрывать. Ну и что, что ей известна правда? Ее страх не гарантировал им безопасности. Наоборот. Напуганные до смерти люди были опаснее любого животного. И все же он не удержался. Давид хотел, чтобы Аня увидела его зверя. А волк нуждался в признании своей суженой, чтобы она считала его сильным, способным защитить ее, красивым. Наверное поэтому Давид не смог сдержать порыв зверя. Стоя внизу, он слышал, как Аня открывает двери, медленно выходит на балкон. Он почти видел, как она поджимает пальцы на ногах от холода. Обращаясь, Давид с облегчением отпускал контроль над разумом, позволяя волку взять верх. Человеческая его часть считала ее продажной девкой, расчетливой шлюхой, хладнокровно планирующей каждый свой шаг. А зверь любовался ее растрепанным видом. Босиком, со спутанными волосами, в порванной сорочке и кутающаяся в плед, она вышла проводить его… Будто между ними была бессонная ночь, наполненная их криками и шумом дождя. А на утро, сонная и уставшая, она вышла на веранду, чтобы еще раз взглянуть на него, а потом вернуться в их смятую постель — дожидаться его возвращения.
Давид позволял волку обо всем этом думать. Он подслушивал мысли зверя, чтобы потом и самому мечтать об Анне. Наплевав на все ее планы, возможное предательство и желание обогатиться. Он будет мечтать. И представлять… Человек вырвался на свободу, поборов волчьи грезы о доме, тепле, уюте и женщине, укрывшейся теплым пледом. Человек вспоминал ее стоны, настоящие, без тени фальши и игры. Ее запах — созревший пьянящий виноград. Ее спина — бархатистая, гладкая, с выступающими лопатками, будто кто-то отрезал ей крылья.
Давид не знал, как описать то, что почувствовал, когда коснулся ее плоти. А когда ее нежные складочки набухли под его рукой, из-за его, черт возьми, ласк!.. Она потекла, потому что ей нравились его прикосновения. Он до охренения был уверен, что она хотела еще! А иначе не сжимала бы его пальцы так сильно. Давид мог только представлять, каково будет в ней, внутри… Она была очень горячей и очень узкой. Тесной до умопомрачения. Даже проникновение в нее будет сущим мучением, испытанием его выдержки. Наслаждением, граничащим с болью. А если она сожмет его член так же, как и пальцы, он долго не протянет. Оттрахает ее несколькими грубыми движениями и кончит. Чтобы потом повторить еще раз. До тех пор, пока не сможет продержаться внутри нее достаточно долго, чтобы быть нежным и ласковым. И он откуда-то знал, что ей это понравится…
Воздух изменился. В ноздри проник запах человека. Соперник. Волк сходил с ума, желая растерзать, вышвырнуть бездыханное тело со своей территории. Давид понимал — это Андрей. У него есть суженая, скоро будет ребенок. Но инстинкт не желал униматься. Наступая на горло собственной природе, Давид кое-как взял себя в руки. Он преодолел огромное расстояние намного быстрее, чем на то рассчитывал. Но понимал, что причина в Анне. Он не мог думать ни о новых проблемах, ни о старых. Ни о чем, кроме как о скорейшем возвращении домой, где его ждала Нейшина. В разорванной им сорочке, исцарапанная, покрытая грязью и кровью — дикая. Такая же дикая, как и он.
Запах крови и мертвой плоти вторгся в сознание. Давид зарычал, узнавая смрад. Да что происходит?! Он увеличил скорость, почти взлетая над землей, перепрыгивая через поваленные стволы и трухлявые пни. Лес затаился. Предчувствие беды разливалось прелой горечью. Брызги из луж летели во все стороны, зависая перед глазами сверкающими бриллиантами. Вонь гниющей кожи стала усиливаться. Свежая рана… Недавняя. Вот и восточная граница леса. Уже видны холмы и на их фоне фигура Андрея. На бегу Давид начал обращаться. Лапы последний раз коснулись земли. В следующую секунду уже пальцы тонули в ароматных летних травах. Давид разогнулся, встал на ноги и размял шею. Возбуждение все еще бурлило в крови. Он хотел быть с Анной, требовать и получать от нее то, что она с такой готовностью дарила другим. Давид встряхнулся, пытаясь прогнать ее из воспоминаний, защелкивая вокруг ее запястий и лодыжек призрачные цепи, чтобы не могла прокрасться в его мозг. Чтобы разум оставался чистым, хотя бы на пару часов. Но мысль о наручниках на ее бледной коже только сильнее взбудоражила. Дрожь прошла по телу. Давид остановился и сделал несколько глубоких вдохов. Он пытался представить что-то скучное, но ничего не выходило. В раздражении он саданул кулаком по шершавому стволу. Важен только Крельск и безопасность его стаи. Кроме них не существует ничего. Держась за эту мысль, Давид направился к Андрею.
Тот стоял у старой, цепляющейся за жизнь сосны и задумчиво рассматривал что-то в телефоне. Давид успел подойти вплотную, когда Андрей его заметил.
— Что с носом?
Давид машинально потер переносицу. Все уже зажило, но под пальцами чувствовалась корка запекшейся крови:
— Ничего. Ну? — Он поднял брови, давая понять, что тема закрыта.
Андрей хмуро кивнул на растущую напротив лиственницу. Давид обернулся и принюхался. Кровь оборотня. Он шагнул ближе к дереву. Земля вокруг ствола пропиталась темной влагой. Андрей мрачно подсказал:
— С другой стороны.
Давид обогнул дерево. Земля у корней была взрыта когтями. В образовавшемся углублении лежала окровавленная человеческая кисть. Давид присел на корточки, вдохнул и едва успел подавить ругательства.
— Где тело?
Андрей опустился рядом.
— Только рука.
— Кто знает? — Давид осматривал кисть.
— Ты и я.
— Правильно. Никому больше не говори.
— А Стас с Вадимом? Они могли бы помочь ее найти. Может она еще жива? — Было видно, что Андрей и сам в это не верит.
Давид наклонился и обнюхал окровавленную кисть.
— Волк моего возраста. Самец.
Андрей нахмурился:
— Может, кто-то мстит их семье?
Давид пожал плечами:
— Строить версия — твоя работа. Мне больше интересно, что она здесь делала.
— Вам вчера удалось поговорить?
— Не назвал бы это разговором.
— Впала в истерику?
— Обратилась перед человеком.
Андрей вздернул брови:
— Перед кем?.. Постой! — В его взгляде мелькнула догадка. — Перед Аней?
Волк внутри протестующе рыкнул. Никто, кроме него, не смел называть ее по имени. Давид понимал, что это глупо. Дико глупо. Особенно, когда у него столько проблем. Но инстинкт оказался сильнее. В том, что касалось Анны, инстинкт почему-то всегда оказывался сильнее. И Давид не находил в себе воли сопротивляться ему.
— Да. Слушай… Она явилась к Артуру, хотела видеть Марину. Потом напала на… Нейшину. Артур умудрился вколоть ей какую-то хрень, чтобы успокоилась и уснула. Но либо пожадничал, либо не рассчитал дозу. Она снова попыталась напасть на Аню. — Давид слишком поздно заметил, что все же назвал ее по имени, при постороннем. Как будто показал свою причастность. — Я послал ее за Артуром, а тот отправил домой…