В когтях неведомого века
Шрифт:
– Удовлетворены? – Жора подобрал опрокинутый бокал и плеснул в него новую порцию «бордо», разлитую, судя по сивушному послевкусию, в соседнем подвале из контрабандного пьемонтского или астурийского пойла. Импорт оных напитков был строжайше запрещен стараниями главного санитара королевства месье о’Лямендиан[122].
– Да, конечно, и тень наличествует, и в зеркале вы отражаетесь, и серебра совсем не чураетесь… Хотя, если Враг рода человеческого пожелал бы принять ваш облик, дорогой д’Арталетт…
– Может, вам продемонстрировать, что хвоста тоже нет? – взялся за опояску штанов путешественник,
– Верю, верю! – замахал на него обглоданной костью мэтр Безар. – Тем более что над входом висит освященное в церкви распятие, а вы, войдя, не обратили на него ровно никакого внимания.
– Разумно, – отдал должное предусмотрительности хозяина гость, в голове у которого тоже понемногу начинало шуметь. – Распятие – это сильная штука против нашего брата-колдуна!
– Ха! Вы и шутите к тому же! Юмор – Божий дар… Давайте-ка я вам покажу! – Книжник встал и, пошатываясь, побрел к стеллажу, сплошь заваленному кипами бумаги так, что прогибались дубовые полки из доски-пятидесятки. – Это не то… И это тоже… Ага!.. Нет… Вот.
Откуда-то из середины высокой бумажной пирамиды (верхняя часть сразу развалилась, но на это не было обращено никакого внимания) мэтр Безар извлек тоненькую стопочку листов:
– Любуйтесь!
Картинки веером легли перед Арталетовым.
На всех раскрашенных гравюрах был явно он, собственной персоной. Сходство поразительное! Но если на первой гравюре д’Арталетт был юношей с книгой в руках и романтическим выражением на лице, выходящим из церкви, то на последующих – проходил все стадии грехопадения в их средневековом понимании.
Те, кто застал «развитой социализм», легко вспомнят подобные серии в журнале «Крокодил» и ему подобных средствах наглядной агитации. Грехопадение советского юноши, сиречь «молодого строителя коммунизма»: буржуинские джинсы и прическа до плеч, портвейн и гитара, в компании таких же лоботрясов, фарцовка импортными шмотками, а далее – в зависимости от того, что обличалось в данный момент. Если «безродный космополитизм» – получение пачечки долларов от дьявола-искусителя в образе коварного иностранца в неизбежном галстуке-бабочке и неминуемая кара в виде недремлющего КГБ с лицом коллективного Ильи Муромца (правда, без бороды). Если пьянство – синий нос, заплывшие глаза и Зеленый Змий в обнимку (варианты: огромная бутылка водки или набивший оскомину зеленый черт с трезубцем), если тунеядство – подметание улицы под зорким контролем сурового милиционера Добрыни Никитича…
Тут было примерно то же, лишь грехи и добродетели присутствовали в их истинном толковании. Ветреная красотка, сходство с Жанной у которой исчерпывалось лишь рыжими волосами (причем эротизм ограничивался чуть оголенным плечиком и кончиком босой ножки, едва виднеющимся из-под юбки), убийство на дуэли более удачливого соперника, падающего пронзенным шпагой с таким кротким выражением лица, что хотелось задушить негодяя д’Арталетта на месте… Кстати, его собственное лицо, по мере падения в пучину безнравственности, приобретало все более демонические черты, странным образом не теряя сходства с оригиналом. Ничего не попишешь – Малыш Клюэ оказался настоящим гением портрета. Вернее – шаржа. Этакими Кукрыниксами[123]
А далее – по нарастающей.
Алхимическая лаборатория в подвале, вызывание Князя Тьмы путем сжигания живых крыс и змей над пентаграммой, насылание порчи на ангелоподобных горожан, разбрасыванием на их головы некоего магического порошка, злоумышление против Высочайшей Особы… Нам, воспитанным на конкретных категориях, трудно поверить, что такие материи можно отразить в виде различных аллегорий, но Клюэ – кровь от крови, плоть от плоти этого мира – справился с задачей на отлично, и д’Арталетт, коронующий жабу, выглядел особенно отталкивающе.
Венцом раннего предшественника комиксов была, конечно, сцена аутодафе, где крылатый монстр самого устрашающего вида в облаке дыма утаскивал отпетого грешника куда-то ввысь, на глазах перепуганной толпы, почему-то сплошь вооруженной крестами. Вознесение «проклятого колдуна» как-то не вязалось с адскими происками, но не изображать же демона в облике шахтера-стахановца, молниеносно закапывающегося в землю? Достаточно того, что чудище никак не походило на ангела. Тут уж живописец постарался на славу и предвосхитил творцов ужастиков.
– Сильно, – сообщил Георгий хозяину, отрываясь от созерцания собственной иллюстрированной истории, имеющей с оригиналом столь же мало общего, что и большинство жизнеописаний, не говоря уже о мемуарах. – Я бы сказал, гениально. Странно, что за мной не бежали от самых Сен-Антуанских ворот, забрасывая тухлыми овощами.
– Увы, – развел руками мэтр Безар. – Парижане нелюбопытны. Большая часть из них предпочитает смотреть под ноги, чтобы не пропустить в грязи потерянный кем-то стертый лиард, чем любоваться закатом или величественным Нотр-Дам-де-Пари. А этим лубкам они предпочитают контрабандные итальянские поделки с грехами Марии Магдалины, где та изображена весьма реалистично, или голландские сатирические листки на Филиппа Второго Испанского. Вы представляете себе голландский юмор?
– Н-н-ну… – неопределенно промычал Жора, не слишком-то знакомый с образчиками искрометного голландского юмора, но по когда-то виденным «эдээровским журналам „Ойленшпигель“ имеющий некоторое представление о близкородственном немецком: опять, вероятно, большей частью генитально-сортирная тема…
– Жаль, что я не держу в своей лавке подобного безобразия, а то непременно познакомил бы вас.
Книжник длинно вздохнул, задумчиво пожевал ломтик сыра, воняющего так, что навозная муха упала бы в обморок, и спохватился:
– А что вас привело в Париж на этот раз, любезный мой месье Жорж?..
14
Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет.
Конфуций
Практически неузнаваемый в облике монаха-францисканца, Жора неутомимо прочесывал город уже третий день. Задача оказалась сложнее, чем он думал вначале. Найти в Париже человека, даже если это кот, хотя бы и в сапогах, непросто и поныне, в эпоху бурного расцвета информационных технологий, а уж четыре столетия назад…