В кольце страха
Шрифт:
Быстро натянув одежду, я спустилась с крыши и подошла к черному ходу здания. На мое счастье, одно из окон в кухне было открыто. Внутри царила темнота и тишина. В очередной раз помянув недобрым словом уже вслух скупое меню монастыря, я споро разжилась половиной холодной жареной курицы, четвертью головки сыра и кольцом колбасы. На сладкое прихватила кусок пирога. Сложив добро в бумажный пакет, была такова.
Рассвет застал меня в уже знакомом лесу. Найдя поваленное дерево, я с удовольствием воздавала должное украденным из трактира вкусностям, не особенно
Отыскав знакомый куст, я потянула на себя дверь. Подпирая спиной стену, сестра Климентия спала, сидя на корточках и свесив голову на грудь. Молитвенник лежал на коленях, бережно придерживаемый обеими руками. Под мышкой по-прежнему был зажат сверток с моей одеждой. Факел в держателе почти догорел.
— Сестра! — Я наклонилась и осторожно тронула монахиню за плечо.
— А? Свят! Свят! — Не меняя положения, она резко вскинула руку, заехав мне по подбородку, и размашисто перекрестила мои ноги. Только потом соизволила открыть глаза и обрадованно вскрикнула: — Ой, это вы!
— Все в порядке, я жива и даже вполне здорова! — скороговоркой выпалила я, упреждая всевозможные вопросы. — Как вы здесь время провели?
— Молилась усердно, на подмогу вам и душе вашей грешной! — неожиданно «обрадовала» сестра. — Потом не выдержала, уснула.
— Спасибо! — Я взяла факел и стремительно зашагала вперед, нарочно оттягивая момент переодевания. Расставаться с удобнейшим костюмом, к которому привыкла, словно ко второй коже, очень не хотелось.
— От вас пахнет нечестивой пищей! — потянув носом, доложила монахиня.
— Это все городские запахи! Для вас не совсем привычные, — отмахнулась я, вспомнив о рассованной по карманам колбасе — единственное, что не удалось запихнуть в мой объевшийся желудок после курицы, сыра и пирога. — Не обращайте внимания!
— Город — вместилище порока! — назидательно произнесла монахиня и, спохватившись, резко хлопнула себя ладонью по лбу: — Мы же пропустили заутреню!
— Простите, раньше никак не смогла освободиться! — без излишнего раскаяния произнесла я, удовлетворенно вспоминая устроенное на рассвете пиршество, после которого меня сморило недолгим сном. — Всевышний свидетель — я прикладывала все силы!
Но монахиня, не слушая моих оправданий, уже затянула молитву-речитатив. После нескольких монотонных фраз требовательно постучала мне в спину, призывая присоединиться.
Отдавая себе полный отчет в том, что сегодняшней ночью осталась жива исключительно благодаря милости Всевышнего, я принялась благодарно мычать, стараясь если не успевать за словами, то хотя бы попадать в мотив.
Я едва успела переодеться в келье сестры Климентии и войти к себе, как на пороге тут же возникла мать настоятельница. Приветственно осенив меня крестным знамением, она захлопнула дверь и, не сдерживая более любопытного блеска в глазах, едва не вцепилась в мои плечи:
— Раз вы вернулись живая и
— Успешно, но не все. — Я раскрыла ладонь, демонстрируя четыре осколка. — Еще одна часть, так сказать, на свободе.
Монахиня задумчиво посмотрела на мою ладонь.
— Кто бы мог подумать, что этот с виду безобидный камень хранит в себе столь невиданную мощь, которая способна посеять хаос на наших землях! Воистину, зло многолико!
Она порывисто перекрестилась.
— Хаос? — С недавних пор это слово имело для меня далеко не абстрактное значение, и сейчас вызвало мороз по коже. — Если камень настолько страшен, почему бы вам не спрятать его в стенах монастыря ото всех людских глаз, предварительно разбив осколки в крошево?
— Я не знаю нужного слова. — Монахиня тяжело вздохнула. — А иначе разбить его невозможно. Да и не сила внутри сама по себе опасна. Опасным может быть лишь дело, на которое эту силу направят. — Настоятельница подняла на меня глаза, в глубине которых светилась… нет, не ожидаемая мной алчность, а всего лишь бесконечная печаль. — Но не все потеряно, ведь в ваших руках кристалл послужит благому делу. Вы не станете уничтожать город, а воссоединитесь с семьей. Это дело угодно Всевышнему.
— А сами вы не хотите воспользоваться силой кристалла? — спросила я в лоб, устав выискивать на лице собеседницы признаки двойной игры. — В этом случае могущество Матери-Церкви и религии как таковой поднимется до заоблачных высот.
— Звучит заманчиво! — Настоятельница позволила себе улыбку. — Но я не могу на это пойти. Во-первых, магию нужно знать, а также уметь применять и распределять. Во-вторых, сила — большое искушение, и я не знаю, к каким порокам она может привести меня. Поэтому предпочитаю уступить это право вам. Вы уже управляли магическим даром и сумеете правильно им распорядиться. Искушение славой и силой тоже прошли. К тому же как я уже сказала, вам нужно вернуть мир в семью. Это важно. В моей же семье, как видите, все в порядке. Как вы понимаете, я говорю о монастыре.
— Иными словами, вы себе не доверяете? — подытожила я.
— Человеку необходимо сомневаться в себе, — спокойно ответила монахиня. — Обратную ситуацию называют гордыней, а это есть смертный грех.
Я пристыженно промолчала. Собственно, она права, и я зря ищу двойное дно в словах приближенного к Всевышнему человека.
— Я могу вам чем-то помочь? — спросила настоятельница, заметив мое замешательство.
— Я знаю, что кристалл можно соединить и без пятой недостающей части. — Я испытующе посмотрела на собеседницу. — Это так?
— Верно! — Мать настоятельница вдруг улыбнулась и заговорщицки подмигнула мне. — Тогда не будем терять времени. Идем!
Тусклый свет единственной свечи пугливо трепетал от моего дыхания. Склонившись над ладонью, в которой лежали осколки, я торопливо, что называется на одном дыхании читала текст по бумажке, которую сунула мне настоятельница. Непривычные слова отрывисто срывались с губ и тут же затихали, поглощенные тесными стенами узкой кельи. Не моей, другой, без окон и дверей, находящейся в подвале монастыря.