В кругу семьи. Смерть Иезавели (сборник)
Шрифт:
– Нет, я попросил Элен никому не говорить. Я думал, деду просто стало плохо, и не хотел, чтобы Белла поднимала шум. Но теперь сказать все равно придется, так что давай его уложим и чем-нибудь накроем. – Он взял мертвеца за плечи. – Клэр, ты поможешь?
Клэр была в ужасе, но тем не менее помогла перенести окоченевший труп на диван.
– Господи, Филип, какой же он жалкий.
Филип достал из сумки пузырек с эфиром и кусочек ваты и стал стирать засохшую слюну и пену с посиневших губ трупа. Вздрогнув, Клэр поспешно отвернулась. Филип постарался отвлечь ее от этой малоприятной процедуры:
– Интересно, он успел
Клэр взглянула на стол. На нем стоял лишь пустой стакан с водой на донышке и начатый пузырек с чернилами. Выдвинув все три ящика стола, она объявила:
– Здесь его тоже нет.
В павильоне было две комнаты, крохотная кухонька и ванная. Вторая комната не использовалась и была заперта. Перед гостиной находился небольшой пустой коридор с плиточным полом. Он вел к входной двери, напротив которой, по другую сторону ворот, стоял второй павильон, где обитал Бро со своей женой. На кухне не было ни мебели, ни утвари, ни занавесок; в ванной отсутствовали привычные флаконы и баночки, хотя мыло и полотенца были предусмотрительно положены прислугой. Этот домик использовался лишь раз в году, когда сэр Ричард проводил там ночь, поэтому все помещения, кроме гостиной, были пусты и заброшены. В гостиной же висели шторы, на полу лежал дорогой ковер, в углу стоял буфет с любимым фарфором его первой жены. Еще там был роскошный письменный стол, несколько стульев и тахта. Ну и, конечно, висел портрет Серафиты.
Клэр заглянула во все помещения и в коридор, пол которого был покрыт толстым слоем пыли.
– Завещания нигде нет, – объявила она.
– Как странно! – проговорил Филип, мельком оглядев гостиную. – Куда же он его дел?
Сделав вид, что его одолевает любопытство, он отошел от тела и стал выдвигать ящики стола.
– Здесь и вправду нет!
Подойдя к буфету, он стал шарить среди фарфора и засовывать пальцы в вазы.
– Его нигде нет. Это очень странно, Клэр!
– А он не?.. Может, у него?..
Филип чуть сдвинул тело.
– Нет, у него ничего нет. Где же оно может быть?
– Возможно, он увидел, как Стивен уходил вечером, и отдал завещание ему.
– Нет, я проводил Стивена до самых ворот.
Филип вернулся к телу, но его мысли были явно заняты другим, и через минуту он воскликнул:
– А, может быть, он его порвал?
– Тогда где обрывки?
В домике не было камина и вообще никакого огня.
– Ха, видно, он их проглотил.
– Но зачем? Почему просто не порвать завещание и не прятать обрывки? Мы все о нем знали – зачем было что-то скрывать?
Клэр подошла к тахте, где лежал окоченевший труп, но Филип милосердно прикрыл ей глаза рукой.
– Господи, как все это ужасно! Не успел бедный старик умереть, а уже столько суеты и загадок вокруг завещания!
– Ну, я пока особых загадок не вижу, – возразил Филип. – Скорее всего, все объясняется очень просто, просто мы пока этого не знаем. А вот то, что он умер в полном одиночестве, действительно ужасно, и я не могу отделаться от мысли, что это моя вина.
Клэр отошла к окну и стала смотреть в сад. На солнце ее волосы загорелись червонным золотом. Умерший старик не слишком любил ее; она была гораздо умнее Петы и не уступала ей в привлекательности, хотя ее красота была более сдержанной, чем у похожей на дикую розу кузины. Однако сэр Ричард ни в грош не ставил женский ум и презирал
– Для всех, а особенно для нас с тобой, очень важно, чтобы это завещание не было подписано.
Ведь если у них с Филипом будут деньги, он сможет содержать Элен и ребенка, а Клэр знала, что Филип никогда не оставит жену без материальной поддержки, причем достаточно приличной; он остро чувствует вину и считает, что должен сполна расплатиться за свою измену.
– Если мы с тобой получим тысяч десять-двенадцать на двоих, ты сможешь обеспечить Элен и купить практику где-нибудь в другом месте.
Филипу стало неловко.
– Да, но… Дорогая, сейчас не время говорить об этом. Бог с ним, с завещанием… в любом случае это был всего лишь текст, он не мог его подписать без свидетелей и всего прочего.
– Тогда где оно?
– Думаю, он все же отдал его Стивену – возможно, тот вернулся назад.
Клэр опять посмотрела в окно.
– Вряд ли. После того как Бро посыпал дорожки, никто к домику не подходил.
Закончив приводить в порядок тело, Филип накрыл его пледом. Постояв немного у тахты, он, приободрившись, подошел к кузине.
– Похоже на то. Какая же ты наблюдательная!
Между розовых кустов вилась узкая желтая дорожка, ведущая к французскому окну.
– Бро посыпал ее песком около девяти вечера. Я видела его из окна, когда сажала на горшок ребенка. Посмотри, на ней четко видны мои следы: я приходила утром с подносом, а потом побежала к дому. И еще там твои и мои, когда мы шли сюда уже вдвоем – я, а за мной ты. Ты свернул с подъездной дороги, прошел по краю дорожки и задел поднос.
Филип пожал плечами:
– Пока мне ничего не понятно. Но мы должны вернуться в дом и сообщить всем, что произошло.
Он отошел от окна и стал медленно собирать сумку, стараясь чуть оттянуть неизбежное. Как врачу ему часто приходилось сообщать печальные известия, стоя в окружении неутешных родственников, подобно скале среди бушующих волн, которые сам же и поднял. И всякий раз он страшился этого. Реакция людей, потерявших близкого человека, была мучительно однообразной, а слова утешения и поддержки столь банальны, что ему неловко было видеть, как безотказно они действуют, и он каждый раз ожидал, что скорбящие уличат его в неискренности и скажут: «Вы уже говорили это миссис такой-то и миссис такой-то и сотням рыдающих женщин до них».
Филип представил себе, как Белла зарыдает у него на плече, а Элен будет стоять рядом и насмешливо смотреть на нее, а потом прорвет оборону его приличествующего случаю горя, прекрасно зная цену его искренности и печали. Завернув в бумажку использованную ватку, Филип открыл сумку, чтобы положить туда пузырек с эфиром.
И вдруг застыл как громом пораженный.
За завтраком Элен с беспокойством размышляла, что же могло случиться в павильоне. Зная, что Белла будет крайне недовольна, она тем не менее умолчала, что Филип срочно отправился туда; но ведь, уходя, он бросил: «Ничего не говори Белле!» – и Элен послушно подчинилась. Белла раздраженно потягивала кофе.