В лабиринтах романа-загадки
Шрифт:
228. Об этих трудных минутах написал привезенный мною в Москву птицелов: «…и пылкие буквы МСПО расцветают сами собой <…> и луна плывет в замерзающем стекле…» — Неточно цитируется ст-ние Э. Багрицкого «Ночь» (1926). МСПО — Московский союз потребительских обществ.
229. …вместе с приехавшей на зимние каникулы из Киева к своему старшему брату молоденькой курсисткой, которая, как и ее брат, тоже была синеглазой, синеглазкой. — По мнению дочери Е. А. Булгаковой (в замужестве — Светлаевой) В. М. Светлаевой, Леля (так называли Елену Афанасьевну домашние) впервые появилась в Москве в 1924 г., после окончания Киевского университета (См.: Светлаева. С. 221, 223). Тем не менее, есть все основания полагать, что в декабре 1922 г. или в январе 1923 г. Леля приезжала на несколько дней в Москву к брату — именно 1923 г. датированы ст-ния К., посвященные Леле, и его автобиографический рассказ «Медь, которая торжествовала» (в котором идет речь о любви К. к Леле и неудачной катаевской
230. У синеглазого был настоящий большой письменный стол, как полагается у всякого порядочного русского писателя, заваленный рукописями, газетами, газетными вырезками и книгами, из которых торчали бумажные закладки. — В своих мемуарах о М. Булгакове Л. Е. Белозерская упоминает «письменный стол (бессменный „боевой товарищ“ в течение восьми с половиной лет)» (Белозерская Л. Е. // О Булгакове. С. 220). Ср. также в рассказе «Медь…»: «Этого достаточно, чтобы я приходил к нему вечером и садился на диван против зеленого абажура лампы, висящей над писательским письменным столом <…> Он подымает ножницы, которыми вырезывал из газеты одобрительную о себе рецензию» (БЭ. С. 48). Ср., однако у А. Явича: «…письменный стол, совершенно пустынный, — ни карандаша, ни листка бумаги, ни книжки, словом, никаких признаков писательского труда. Похоже, все складывалось в ящики стола, как только прекращалась работа» (Явич А. // О Булгакове. С. 158). Автор «Белой гвардии» собирал печатные отзывы о своих произведениях и вклеивал их в специальные альбомы. Ср. у Л. Е. Белозерской о том, что на книжных полках у Булгакова хранились «журналы, газетные вырезки, альбомы с многочисленными ругательными отзывами» (Белозерская Л. Е. // О Булгакове. С.221). М. М. Яншин также вспоминал, что «на стенах его кабинета <в доме на Пречистенке. — Коммент.> и столовой висело очень много газетных вырезок, это были наиболее ругательные рецензии и в адрес Булгакова, и в адрес Художественного театра» (Яншин М. // Там же. С. 271). Ср. также в записях Ю. Л. Слезкина: «По стенам висели старые афиши, вырезки из газет, чудаческие надписи» (Цит. по: Чудакова 1988. С. 149). Упоминаний о заглавии газеты «Накануне» с переставленными слогами в мемуарах о Булгакове мы не встречали.
231. Синеглазый немножко играл роль известного русского писателя, даже может быть классика, и дома ходил в полосатой байковой пижаме, стянутой сзади резинкой, что не скрывало его стройной (фигуры, и, конечно, в растоптанных шлепанцах. — М. О. Чудакова дополняет этот фрагмент «АМВ» свидетельством Т. Н. Булгаковой: «Дома у него была пижама — Костя <двоюродный брат Булгакова. — Коммент.> подарил ему заграничную — ему родители часто пересылали посылки из Японии <…> Пижама была коричневая, в среднюю клетку, кажется, синюю с красным — как бывают шотландские юбки. И он всегда ходил дома в этой пижаме, и потом один знакомый — Леонид Саянский — даже изобразил его на карикатуре в этой пижаме…» (Чудакова 1988. С. 187–188).
232. …синеглазого и меня отправляли на промысел. <…> мы должны были идти играть в рулетку. — М. О. Чудакова приводит этот фрагмент «АМВ», а также дополняющие его воспоминания Т. Н. Булгаковой: муж будит «в час ночи:
— Идем в казино — у меня чувство, что я должен сейчас выиграть!
— Да куда идти, я хочу спать!
— Нет, пойдем, пойдем!
Все проигрывали, разумеется. Наутро я все собирала, что было в доме, — несла на Смоленский рынок» (Чудакова 1988. С. 219).
233. …с тем чтобы выиграть хотя бы червонец — могучую советскую десятку, которая на мировой бирже котировалась даже выше старого доброго английского фунта стерлингов: блистательный результат недавно проведенной валютной, реформы. — 1924 года. В ходе этой реформы старые совдензнаки были изъяты из обращения после их обмена по курсу 1 новый рубль за 50 000 старых. Итогом реформы стало введение советской твердой валюты — червонца, имеющего золотое содержание.
234. …в столице молодого Советского государства, центре мировой революции, имелось два игорных дома с рулеткой: одно казино в саду «Эрмитаж», другое на теперешней площади Маяковского, а тогда Триумфальной, приблизительно на том месте, где сейчас находятся Зал имени Чайковского, Театр сатиры и сад «Аквариум». — В 1901 г. антрепренер Шарль Омон перестроил под театр здание на углу Тверской и Большой Садовой. Здесь давали представления развлекательные труппы Буфф и Зон. После Октября 1917 г. дом перешел во владение ГОСТИМа — государственного театра им. Вс. Мейерхольда. В 1937 г. тут начато было строительство нового здания для театра. Однако, поскольку театр Мейерхольда был закрыт, вместо театра был возведен Концертный зал им. Чайковского (арх. Д. Чечулин и К. Орлов, 1940 г.). Омон же с 1898 г. был арендатором соседнего увеселительного сада «Чикаго», который он переименовал в «Аквариум». В 1920–1930-е гг. в саду имелись театр и ресторан, был кинозал. Имелось здесь, на Большой Садовой, в нэповское время и казино. Увеселительный сад «Эрмитаж» у Каретного ряда был открыт Я. Щукиным в 1894 г. В годы НЭПа здесь процветали азартные игры, что вызвало «Стих резкий о рулетке и железке» (1922) В. Маяковского: «Есть одно учреждение, // оно // имя имеет — „Казино“. // Помещается в тесноте — в Каретном ряду… <…> Воры, воришки, // плуты и плутики // с вздутыми карманами, // с животами вздутыми // вылазят у „Эрмитажа“, оставив „дутики“». В 1911 г. архитектор Б. Нилус построил на Большой Садовой, рядом с площадью Триумфальных ворот, здание для цирка братьев Никитиных. Несмотря на позднейшие перестройки, и в настоящее время можно видеть венчающий сооружение цирковой купол. В 1926 г. цирк был перестроен, и с 1926-го по 1936 гг. здесь работал московский Мюзик-холл. Дав ему в романе «Мастер и Маргарита» название «Варьете», М. Булгаков устроил здесь «сеанс черной магии» прибывшего в Москву Воланда. В Мюзик-холле выступали В. Хенкин и Г. Ярон, демонстрировали свое искусство фокусники, гимнасты, эксцентрики, мимы. На сцене Мюзик-холла шли спектакли-обозрения, комедийные представления. Шел здесь и спектакль «Под куполом цирка» по пьесе И. Ильфа, Е. Петрова и К. (премьера состоялась 23.12.1933 г.; позднее на основе театральной версии был снят фильм «Цирк», но авторы пьесы, не согласные с трактовкой режиссера Г. Александрова, заявили, что снимают свои имена из титров). В 1962–1965 гг. здание радикально перестраивается для театра Сатиры.
235. Иногда в метели с шорохом бубенцов и звоном валдайских колокольчиков проносились, покрикивая на прохожих, как бы восставшие из небытия дореволюционные лихачи, унося силуэты влюбленных парочек куда-то вдоль Тверской, в Петровский парк, к «Яру», знаменитому еще с пушкинских времен загородному ресторану с рябчиками, шампанским, ананасами и пестрым крикливым цыганским хором среди пальм и папоротников эстрады. — В 1826 г. француз Т. Яр открыл ресторан на Кузнецком мосту. Когда в 1830-е гг. был разбит полюбившийся москвичам Петровский парк за Тверской заставой, Яр открыл в парке филиал своего ресторана. Вскоре «Яр» на Кузнецком был закрыт, а вот в ресторане за Тверской заставой дела шли вполне успешно. Особого размаха достиг «Яр» в конце XIX — начале XX вв. при владельце А. Судакове. В 1909 г. архитектор А. Эрихсон начинает строить для Судакова роскошное здание ресторана, в измененном виде сохранившееся до наших дней. В «Яре» выступали, помимо прочих артистов, лучшие московские цыганские хоры — выдающийся цыганский гитарист Федор Соколов, Олимпиада («Пиша») Федорова, Варя Панина. В 1950–52 гг. дом был перестроен для гостиницы «Советская». В доме расположен также цыганский театр «Ромэн».
236. Их рысистые лошади, чудом уцелевшие от мобилизаций гражданской войны, перебирали породистыми, точеными ножками, и были покрыты гарусными синими сетками, с капором на голове, и скалились и косились на прохожих, как злые красавицы. — Ср. в рассказе «Медь…»: «…и рысак в капоре, скалящий, как злая красавица времен Директории, острые зубы и косящий ревнивым глазом» (БЭ. С. 66).
237. — Прямо-таки гофманиада! — сказал я.
— Не гофманиада, а пушкиниана, — пробурчал синеглазый, — даже чайковщина. «Пиковая дама». Сцена у Лебяжьей канавки. «Уж полночь близится, а Германа все нет…» — Подразумевается 2-я сцена 2-й картины 3-го действия оперы П. И. Чайковского «Пиковая дама»: Лиза ждет Германа на набережной Зимней канавки. Мысли Германа всецело заняты богатством, которое ему сулят три карты графини, — он отталкивает девушку и убегает. Лиза бросается в реку.
238. Он вообще был большой поклонник оперы. Его любимой оперой был «Фауст». Он даже слегка наигрывал в обращении с нами оперного Мефистофеля; иногда грустно напевал: «Я за сестру тебя молю», что я относил на свой счет. — О любви М. Булгакова к опере и, в частности, к «Фаусту» Шарля Гуно (1818–1893) писали многие мемуаристы. См., например, приводимый В. Я. Лакшиным рассказ Е. С. Булгаковой о том, как «Булгаков, расхаживая по комнате, под впечатлением только что прочитанной газетной статьи, случалось, напевал на мотив „Фауста“: „Он — рецензент… убей его!“» (Лакшин В. Я. // О Булгакове. С.19), а также материалы из собрания Н. А. Булгаковой-Земской, опубликованные ее дочерью, Е. А. Земской: «Например, Михаил, который умел увлекаться, видел „Фауст“, свою любимую оперу, 41 раз — гимназистом и студентом. Это точно» (Там же. С. 53). Первая жена Булгакова вспоминала, что он «больше всего любил „Фауста“ и чаще всего пел „На земле весь род людской“ и арию Валентина — „Я за сестру тебя молю…“» (Там же. С. 111). На свой счет К. относил эти слова, видимо, еще и потому, что Булгаков был против его женитьбы на Елене Афанасьевне. Ср. в «Записках писателя» Ю. Л. Слезкина: «Катаев был влюблен в сестру Булгакова <…>, хотел на ней жениться — Миша возмущался. „Нужно иметь средства, чтобы жениться“, — говорил он» (Цит. по: Письма. С. 93). В рассказе «Медь…» влюбленный герой приходит к некоему Ивану Ивановичу (=Булгакову) и сообщает, что хочет жениться на его сестре. «Он хватает ручку и быстро набрасывает на узенькой бумажке инвентарь-рецепт, дающий мне право на любовь. Он похож на доктора. Две дюжины белья, три пары обуви (одна лаковая), одеяло, плед, три костюма, собрание сочинений Мольера, дюжина мыла, замшевые перчатки, бритва, носки и т. д., и т. д. и библия.
— Два года; минимум. Вот-с выполните эту программу — тогда мы с вами поговорим.
Да. Еще одна вещь. Он совсем и забыл. Золото, золото. Золотые десятки. Это самое главное. Он преклоняется перед золотом! Купите себе, ну, скажем, десять десяток. Тогда с вами можно будет поговорить даже… о сестре. Он уверен, что это невыполнимо» (БЭ. С. 53). Ср. также у Ю. Слезкина: «Был Булгаков стеснен в средствах, сутулился, подымал глаза к небу, воздевал руки, говорил: „Когда же это кончится!“, припрятывал „золотые“. Рекомендовал делать то же» (Цит. по: Чудакова 1988. С. 149).