В ледяных просторах
Шрифт:
— Есть! — донесся голос. Русский флаг приспустился в честь погибших итальянцев, с борта раз за разом понесся пушечный салют. Все стояли с обнаженными головами.
Обогнув западный мысок о. Нортбрука, мы повернули на север. Пролив Мирса был чист.
Что за мертвые земли открылись пред нами!
Нужно войти в проливы, чтоб увидать 3. Ф.-И. такой как она есть — без прикрас высоких базальтовых обрывов, венчающих уклоны южного берега. Белая, оледенелая земля. Остров Брюса невысок, а весь под льдом. Земля Александры выше, но и на ней не увидать черного пятна. Правда, что о. Нортбрук и дальше за ним кое-какие земли чуть пестрятся редкими темными пятнышками и черточками, — но так ничтожно малы они на широком горизонте!
Айсберги, постоянно встречающиеся кораблю, и цветом и формой не похожи на плавающие около Новой Земли. Здешние — матовы, пористы, невысоки, в большинстве похожи на стол, накрытый белой скатертью. Среди встретившихся этим вечером мы видели ледяные горы значительной величины. В сумерках мы разошлись с одним — длиной не менее 250 метров. Стоявшие на мостике приняли его сначала за островок, не нанесенный на карту, — только подойдя вплотную, заметили, что ледяной островок плывет.
Ночью «Фоке» пришлось остановиться в Британском канале из-за скопления льда и темноты. На рассвете с помощью сильного приливо-отливного течения мы легко одолели ледяное препятствие. С утра до полудня 5 сентября встречался лед, легко проходимый. Сейчас же после полудня мы были севернее мыса Муррея, позднее миновали С.-В. оконечность Земли Принца Джорджа. Казалось — еще немного, и 81 градус будет позади, а мы войдем в море Виктории. Увы, как раз в том месте, где мы ожидали окончания затруднений со льдами, «Фока» встретил плотный, вовсе неломанный лед. Путь на север закрыт! Британский канал в этом месте широк, не хотелось верить, что на пространстве двадцати миль не найдется ни одной лазейки на север! Мы повернули по кромке льда на восток. Нет — кромка неломанного льда, приведя нас к о. Петлица, решительно завернула на юг. Нашему капитану не хотелось сдаваться. Может быть, другие проливы свободны? Не проникнем ли на север проливом Австрия? При входе в пролив Аллена Юнга нас настигла ночь. Остановились вблизи о. Скотт-Кельти.
На палубе хлопотали с креплением канатов, началась раздача корма собакам и медведям. Механик Зандер поднялся на мостик и доложил Седову:
— Я подсчитал топливо: его не хватит на весь завтрашний день.
Седов задумался и долго молчал. Потом на мой немой вопрос сказал:
— Будем зимовать где-нибудь поблизости. Что поделаешь. Сто лишних километров до полюса!
Ранним утром шестого сентября поплыли на поиски спокойного зимовья. Недалеко нашлась бухточка острова Хукера. Подвигая судно у самого берега ее, Седов нашел подходящую глубину: ему хотелось поставить «Фоку» килем прямо на грунт, чтоб избежать необходимости откачивать воду. Тут же оказался айсберг для питьевой воды и берег свободный от льда. Седов назвал бухту — «бухтой Тихой».
Клочок, земли, близ которого стоял в этом году «Фока», невелик. На верху горы, недалеко от каменного обрыва, венчающего откос, незаметным подъемом начинается лед; в глубину бухты спускается пологий ледник; со стороны Британского канала тоже ледничок. Лед закрыл весь остров, — свободны только высокие мысы [89] . Даже в местах, где ледников нет, вечный снег слежался по лощинам так плотно, что и они выглядят маленькими ледниками [90] . Если от пристани «Фоки» перевести взгляд на юг, — там громадная скала — полуостров Рубини-Рок (скала Рубини). Его двухсотметровые обрывы, кроме восточной части, неприступны. На западе в трех километрах лежит островок Скотт-Кельти. И он и Рубини-Рок свободны от льда. Свободны и мысы острова Хукера вблизи этой скалы. В мглистый день, когда мы увидели те мысы, они походили на видения художника-фантаста Чурляниса. Впоследствии при съемке бухты Тихой эти мысы были названы «горами Чурлёниса».
89
В. Ю. Визе вычислил соотношение площади льда и свободной от него земли на некоторых островах Земли Франца-Иосифа. Для острова Хукера это соотношение таково: материковый лед 87,9 % общей площади острова, свободные мысы и горы — 12,1 %.
90
Снежник в полукилометре расстояния от «Фоки» имел вид настоящего ледника. На поверхности его встречались трещины, в береговом обрыве ясны годовые слои. Последовательное уплотнение снежных слоев и превращение их в фирн и лед выражены наглядно, особенно в нижних слоях. Морен нет. Ясно выраженные морены на острове Хукера вообще встречаются очень редко, их можно видеть только в местах, где береговой лед скатывается по крутому уклону. Такой ледничок — просто скопление снега, наметаемого по зимам на крутой каменистый откос острова. Одной лощиной ледник соединяется с гигантским куполообразным щитом льда, закрывшим верхнее плато острова. Если бы отбросить явное несоответствие площади, занятой этим ледничком, с площадью нити, связавшей его с ледяным покровом острова, можно бы прийти к заключению, что этот ледник питается общей массой льда на вершине острова. Мы называли такой тип снежника «зачаточным ледником».
Сравнивая местность первой зимовки и второй, мы были довольны последней во всех отношениях. Если бы сюда еще десятую долю новоземельских запасов плавника, — мечтали мы! Впереди зимовка без топлива. При окончательном подсчете оказалось, что мы располагаем двумя-тремя покрытыми салом моржовыми шкурами, сотнями тремя килограммов каменного угля, рассыпавшегося в порошок, да еще остатками порожних ящиков и бочек, — вот и все. Нужно сжаться и хранить тепло. Всякая мелочь, способная тому помочь, для нас решающа. На «Фоке» произошли перемещения. Кубрик [91] был упразднен. Пришлось потесниться, но в результате всех перемещений каждый матрос получил койку в кормовом помещении, куда собрались все, а разобранное помещение кубрика сразу удвоило запасы топлива. Пред этой зимой мы особенно тщательно закупорили свое жилье: достаточно сказать, чтоб выйти на волю, в эту зиму приходилось отворять каждый раз три двери, ибо к жилому помещению были пристроены полотняные сени.
91
Кубрик — помещение для матросов в носовой части корабля.
Метеорологическую станцию в этот раз поместили на берегу в том месте, где отступавший склон горы не мешал ветрам касаться флюгеров. Тут же воздвигли снежную хижину для магнитных наблюдений, недалеко от нее поставили рейку для измерения приливов.
Быстро наладилась обыкновенная работа. Седов рядом наблюдений определил широту и долготу бухты Тихой: 80°19' с. ш. и 52 48 30 в.д.
Так вышло, что в эту осень мы не пытались совершать далеких экскурсий, да и трудно было предпринять их в то время, как везде по проливам носились еще льды. Спаялись они только во второй половине октября, когда уже спустилась полярная тьма. Но даже если б лед не препятствовал, мы не решились бы расходовать запасы легкого провианта, сильно сократившиеся после новоземельской зимовки. Около трех тысяч километров изъезжено там на санях и сделана большая работа. Здесь главная задача — путешествие к полюсу. Земли, окружавшие нас, правда, исследованы только в общих чертах, но из-за небольших поправок, которые внесли бы наши картографы в карту З.Ф.-И, мы не могли расходовать ценный провиант. Небольшие однодневные экскурсии мы совершали всякий раз, как позволяла погода. Мы обследовали ледяной покров о. Хукера, ближайшие острова и глетчеры. В одну из экскурсий я нашел гурий — по всем признакам, поставленный Джексоном. С высоких частей островов мы наблюдали состояние льдов. Лед в ближайших проливах смерзся к 25 сентября, но в Британском канале мы видели полыньи вплоть до самой темноты. Даже в местах, где лед, казалось, смерзся надежно, он при первой же оттепели настолько разъедался сильными течениями, стремящимися по каналам, что тонкую пленку сгонял малейший ветер. Даже в нашей бухте лед оставался ненадежным. У меня отмечено, что до 8 октября мы не могли посетить острова Скотт-Кельти; я поплатился за одну такую попытку в начале октября. Провалившись на молодом льду, я долго плавал, ломая лед, как ледокол. Неприятность случилась в двух километрах от судна, стоял порядочный мороз. Я вернулся на корабль твердым, как сосулька. Одежда проледенела, нельзя было сделать сильного движения без того, чтоб не сломать ее.
Уместно отметить одно удивительное обстоятельство: купание в морской воде -1,8 °C. температуры в продолжение четверти часа, затем получасовое пребывание на семнадцатиградусном морозе с резким ветром не имели решительно никаких последствий, даже насморка. Мы многократно замечали, что подобные приключения в полярных странах сходят с рук удивительно легко. В самом деле: в царстве холода и резких колебаний температуры мы почти не знали простуд. Можно разгоряченному и потному съесть добрый кусок снега для утоления жажды или высушить пот на резком ветре, мерзнуть неделями — и чувствовать себя более здоровым, чем на юге, где насморки и простуды носятся в малейшем сквозняке. Не будут ли, говорили мы, через сотню лет посылать на аэропланах легочных больных в полярные санатории, в страны, где нет бактерий.
С начала зимовки мы долго не видели живых существ, даже песцовых следов не встречали ни разу. Только два медведя посетили нас на новоселье. С первым — старым самцом, большим драчуном, если судить по многочисленным царапинам и шрамам, украшавшим его могучую голову, повстречался штурман. Сошлись недалеко от зимовки, заметив друг друга в один момент. Старик потянул носом и скорым шагом направился на безоружного Максимыча. Тому осталось одно: поспешней отступать. Наш капитан, сохраняя по возможности свое достоинство, стал пятиться, давая весьма выразительные знаки Павлову на откосе горы: за спиной геолога торчала винтовка. Однако, ученый муж, всецело погруженный в рассматривание горных пород, не оглядывался. Винтовка за спиной кивала Максимычу мирно и приветливо — помощи не было. Тогда Максимыч, оставив свое капитанское достоинство для более подходящих случаев, «дал полный вперед» и большими прыжками влетел на «Фоку».
Седов и я открыли стрельбу, когда медведь был шагах в трехстах. Моя пуля пронзила туловище во всю длину; однако он, смертельно раненый, собрав силы, сделал еще молодецкий прыжок с крутого берега в воду, покрытую шугой, и даже отплыл, но быстро издох, оставаясь на поверхности.
Второго зверя застрелил Седов в километре от корабля. То была молодая медведица. Собаки загнали ее на самый верх крутого снежного откоса, там ее настигла пуля.
Солнце покинуло бухту Тихую 7 октября. В этот день я писал:
«Вторая ночь подошла. Буду ждать рассвета и думать, что через сто двадцать дней не расстанусь с солнцем на годы. Само солнце не видели неделю из-за туманов и ветров с метелями — они всегда во дни разлуки стараются удлинить и без того долгую тягучую зиму.
И моему делу ветры главная помеха. Садясь работать, я только в редких случаях уверен, что доведу начатое до конца. Все же нужно отметить — здесь работается лучше. Уходит меньше времени на переходы, к морозам я приспособился: теперь мне известен предел, за которым упрямство становится излишним.