В ледяных просторах
Шрифт:
Спасавшиеся думали, что через месяц выйдут на землю Рудольфа. Проходили многие недели, земли не было видно. Альбанов знал о существовании западного течения в Ледовитом океане и принимал необходимые поправки в курсе. Как хороший штурман, он старался возможно чаще проверять направление при помощи астрономических определений. Но было одно обстоятельство, лишавшее вождя уверенности: на «Анне» было всего два хронометра, не имевших поправки два года. Определяя долготы, полагаться на хронометры, идущие два года без поправки, конечно, не приходится. Альбанов не знал, с какой долготы он отправился, а не находя земли, совсем потерял веру в правильность своего счисления.
Прошло два месяца. Десять человек медленно двигались к югу. За это время один из матросов, Баев, уйдя на разведку, потерялся во время метели. Люди, не видя никакой земли, плелись наугад: несчастные поняли — они заблудились в ледяных просторах океана.
В середине июня, когда все надежды были уже потеряны, когда сани и все каяки — за исключением двух — были сожжены, и почти не оставалось сухарей, покинувшие «Анну» увидели на востоке какую-то землю. Вышли на нее совсем обессиленными — без крошки провианта и топлива. На земле убили много гаг. Съедая их иногда сырыми, иногда поджаривая на сухом мху, несчастные страдальцы немного оправились — все они были больны цингой.
Альбанов не знал, к какой земле он привел товарищей. На низком и длинном мысе залитой льдом земли стоял гурий. В верхней части его Альбанов нашел бутылку с запиской Джексона. Только из записки штурман понял, что вышел он на Землю Франца-Иосифа, а низкий мыс Мэри Харсмворт — западная оконечность Земли.
После пройденного расстояния, казалось, до мыса Флоры рукой подать. — Достичь его удалось только двоим. У южного берега, начиная от бухты Грэй-Бай, плескалось море, каяков же осталось только два. До Грэй-Бай шли вместе — дальше пришлось разделиться. По жребию пять человек сели в каяки, остальные пошли берегом. Было условлено соединяться на выдающихся мысах. На третьей остановке — на мысе Гранта — плывшие в каяках сухопутной партии не нашли. Ждали два дня. Потом было решено плыть к мысу Флоры, чтоб, запасшись там провиантом, вернуться и взять идущих берегом. Во время остановки на острове Белль умер матрос Нильсен. Похоронив его, поплыли к мысу Флоры. Когда каяки были уже посреди пролива, поднялся шторм. На глазах у Альбано-ва каяк с матросами Луняевым и Шпаковским был унесен в открытое море. Сам Альбанов успел добраться до большого айсберга и на нем переждал бурю. Стихло. Второго каяка не было видно нигде. 9 июля Альбанов с матросом Кондратом приплыли к мысу Флоры. 17 июля Кондрат ездил к мысу Гранта на каяке, но не нашел там никого: Максимов, Регальд, Губанов и Смиренников пропали.
Кондрат — плотный парень с простодушной улыбкой и жемчужными зубами. Глядя на его цветущее лицо, можно подумать, что он только что вернулся из веселого плавания на яхте, а не из скитания по льдам. Первые его слова были: «А у вас табачку не найдется?»
Альбанов сохранил на груди толстый пакет с копиями всех наблюдений над состоянием льда и воздуха за все время плавания — «Анны» [101] .
Глава девятнадцатая
101
Шхуна «Св. Анна» вместе с оставшимися на ней пропала без вести. В 1916 году Главное Гидрографическое Управление снарядило экспедицию на розыски Брусилова, она отправилась на шхунах «Андромеда» и «Герта». Во главе экспедиции стоял доктор Коган. «Андромеда» не могла пробиться к Земле Франца-Иосифа, которую предполагалось подробно осмотреть, а Коган на «Герте», обойдя западный и часть северного берега Шпицбергена и не найдя там следов «Анны», счел необходимым вернуться. После этой слабой попытки «Св. Анна» была предоставлена собственной участи. Альбанов написал книгу, очень подробно и жизненно рисующую его страшное путешествие. Книга вышла отдельным изданием в виде «Приложения к 41 тому Записок по гидрографии» под названием: «На юг к Земле Франца-Иосифа», Петроград, 1917 г. В виде приложения же к «Запискам по гидрографии» вышло и общее описание экспедиции Брусилова: «Полярная экспедиция лейтенанта Брусилова на шхуне «Св. Анна», Петроград, 1914 г.
На мысе Флоры расцвет полярного лета. Зеленели склоны гор, стаивали остатки снегов, бурно шумя, неслись по откосам водопады. Выше слоя тумана яркое солнце, — скоро оно прогнало туман совсем. С горы тогда открылась картина так радостная нам: на юге простор моря неизмерим, — ни льдинки на всем далеком горизонте!
Стремясь к мысу Флоры, мы предполагали разобрать на топливо только один амбар. После встречи с остатками экспедиции Брусилова пришлось подумать о большем: мы должны сделать попытку отыскать потерявшихся людей, хотя бы ради нее пришлось сломать и дом; живые люди дороже полярных памятников.
Двадцать шестого июля закончили погрузку бревен. Оставив в бамбуковой хижине склад провианта и ружье с патронами, поздним солнечным вечером мы вышли на поиски людей. Сначала «Фока» обошел острова Белль и Мабель. Тихо подвигаясь вдоль самого берега, — насколько позволяла глубина — мы часто давали свистки и изредка стреляли из пушек. Ни на берегу, ни в «доме „Эйры"» нельзя было заметить следов пребывания человека. Даже расположение досок в заколоченном мною окне «дома „Эйры"» оставалось таким же, как при моем уходе. Постояв несколько минут в гавани Эйры, — еще несколько свистков и выстрелов, — мы направились к мысу Гранта. К самому мысу подойти нельзя: у берега стоял припай из невообразимо нагроможденных торосов — нужно отправлять сухопутную партию. На берегу же — насколько можно рассмотреть в сильные бинокли и подзорную трубу — одни мертвые камни. Пушечные выстрелы и гудки будили только стада моржей. Очевидно, искать людей на мысе Гранта бесполезно; нужно обойти, тщательно осматривая, все берега, — такие поиски займут не меньше трех дней. Мы не могли стоять так долго под парами. Было решено поиски прекратить.
Раннее утро. «Фока», покачиваясь на крупной зыби, уходил на юг под паром и парусами. Все сильней лиловела земля и заволакивалась испарениями моря. Все ушли спать. На мостике остались Альбанов и я. И наступила минута: земля на севере предстала такой же, как в прошлом году, когда ее завидели впервые, — не то облако застывшее, не то пологие высокие горы встали над открытым морем. В моем мозгу быстрым вихрем пронесся весь минувший год. И снова встало ушедшее мгновенье, когда на мостике вскричали: «Смотрите, смотрите, ведь это земля!» — Тогда рядом со мной стоял Седов. Он стремился к ней больше всех и отдал ей себя раньше всех. Теперь не он правит «Фокой», а я. Со мною рядом стоит человек, до этого года о Земле Франца-Иосифа не думавший вовсе. Звезда привела этого человека на «Фоку», Седова — к могиле на дальнем острове.
— Прощай, Седов, прощай суровая страна!
Спрятались в воду острова. Почти сутки мы не встречали льдов. Приходила мысль: не выдался ли на наше счастье особо редкий год, когда ледяной пояс вокруг Земли Франца-Иосифа разрывается с южной стороны — такие случаи наблюдались. Радовались недолго. Под вечер следующего дня температура воды резко понизилась, мы знали, что это значит; появились первые вестники — нежно-зеленые айсберги. Ночью вступили во льды, разрозненные и рыхлые. Имея достаточно топлива, пересечь такое пустячное препятствие не стоило труда, прошли бы не сбавляя хода; но в нашем положении всякий лед большая помеха.
Ход «Фоки» сильно замедлился. Топливо пришло к концу в исходе вторых суток. В это же самое время лед сильно сгустился; по временам приходилось даже разбивать перемычки. Мы продолжали идти под парусами. Парусные маневры даются во льдах нелегко; один раз, меняя галс, мы врезались в кашу битого льда так основательно, что долго не могли освободиться. Как раз поля, плававшие по сторонам, сомкнулись. «Фока» оказался зажатым, — не выбраться даже при помощи машины. В таких случаях помогает терпение.
Мы были уже на 76°. Оптимисты на «Фоке» находили, что положение блестяще. В худшем случае лед тянется до 75° — там обычная граница плавающего льда. Неужели за два месяца навигации мы не пройдем одного градуса — если бы даже пришлось на лямках тянуть свой корабль? Быть не может, чтоб за два месяца льды не разошлись! — Мрачные пессимисты угрюмо качали головами и в другие минуты предсказывали всякие беды. Кто знает, что нас ждет? Чего не может случиться на море, хуже того — во льдах?! Кто поручится, что южные штормы не отбросят далеко на север беспомощного «Фоку»? Какими средствами мы обладаем, чтоб быть уверенными в возвращении домой?