В мире фантастики и приключений. Тайна всех тайн
Шрифт:
Саблина. Ну что вы, Кирилл Петрович!
Кирилл Петрович. Не скрою: возможно, дело все в старости. А возможно, в том образе мышления, который мне вообще свойствен. Тогда это еще менее утешительно. И то, что такой вывод, в общем, был мной ожидаем, ничего не меняет… И еще одно обстоятельство, косвенно связанное с этим же, представляется мне важным. Я давно уже администратор в науке. Так сложилось. И я часто думал: а что значит «хороший администратор»? Чем измерить его влияние на ход исследований? Количеством печатных работ, выпускаемых лабораторией? Финансовыми показателями? Числом авторских свидетельств, полученных сотрудниками? Сегодня я понял: администратор тогда выполнил свой долг, когда ему удалось создать коллектив, который может в дальнейшем вообще обходиться без администратора, —
Вента. Да вам поставлено за это, Кирилл Петрович, десять с крестом!
Кирилл Петрович. Дорогие друзья! Разрешите подвести итог. Эксперимент «Тайна всех тайн» закончен, «Отчет» представлен и так или иначе в первом приближении обсужден.
Ну вот и всё. Конец, полный конец, как говорят радисты, завершая очередной сеанс связи.
И как всегда, когда я ставил последнюю точку в рукописи, ощущение опустошенности овладело мной. Добежал.
Кирилл Петрович. И теперь, уже совсем в заключение, будет справедливо обнародовать одну тайну. Как известно, коллектив нашего института ищет способы передачи энергии без проводов. Наша лаборатория решает эту проблему в наиболее обобщенном виде. Для удобства вычислений и физической наглядности мы придали ей форму задачи по транспортировке к Земле энергии Солнца. Такая задача фантастична сегодня, но вполне осуществима в будущем. Применительно к ней и строил свою работу автор «Отчета». Однако — и вот это и было от него тайной — параллельно проводился еще один опыт. По предложению Института социальных исследований в разных районах нашей страны, сразу в нескольких коллективах — в лабораториях, на заводах, в колхозах, на рудниках, — осуществлялось экспериментальное изучение процесса художественного творчества. В каждый из этих коллективов включили литератора, поставив перед ним задачу: создать прогноз поведения членов коллектива. Как ожидают, в дальнейшем сравнение прогнозов с действительностью позволит сделать важные выводы для теории искусства — от анализа авторской индивидуальности и до выяснения самых общих закономерностей. Поскольку искусство — один из главнейших способов эстетического освоения мира, поскольку оно особая форма общественного сознания и человеческой деятельности, такие исследования имеют большое значение. Проводились они и в нашем лаборатории. Уважаемый автор «Отчета» не знал об этом, что было непременным условием успешного проведения опыта. Сообщить ему об этом — наша обязанность.
Автор «Отчета». Как? Но позвольте! Позвольте! Я был подопытным? Это меня… меня… Меня исследовали — и только?
Кирилл Петрович. Судя по характеру обсуждения, нет. Результаты опыта достаточно плодотворны для всех его участников, хотя и крайне сложны по своим возможным последствиям. Критика от имени будущего, показ в полный рост того в отношениях людей и в их внутреннем мире, что находится пока еще лишь в зародыше, — очень сильное оружие. Такая критика вообще, пожалуй, самое могучее средство самовоспитания и, следовательно, совершенствования как отдельной личности, так и целого коллектива. Именно потому, как и Леночка Речкина, я, подводя итог, не могу не спросить: следует ли успокаиваться? Не должен ли эксперимент «Тайна всех тайн» продолжаться? И продолжаться всегда, пока мы с вами живем, то есть работаем, наблюдаем, думаем?..
Глава пятая и последняя
Я покинул Институт энергетики уже в сумерках. Туман рассеялся. Фонари еще не горели. Свет из окон отражался от влажного асфальта мостовых и тротуаров. Я шел не торопясь и без цели. Перед моими глазами были цветные треугольники на стенах комнаты теоретиков, я все еще видел Речкину, Гордич, Пуримова, слышал их голоса. Словно разогнанная машина, я никак не мог остановиться, двигался по инерции.
Сказать, что мне было тяжело? Такое слово не передавало моего состояния. Мысль о том, что я сам был объектом исследования, словно
Я говорил себе: «Потом я все обдумаю. Сейчас важно другое: с этой работой покончено. Я обогатился новым материалом. Я могу взяться за повесть или роман, где главным героем будет человек вроде Гордич. А могу и вообще пока ничего не писать. Жить, думать».
Но эти рассуждения не успокаивали. Горестное недоумение владело мной: зачем все это было затеяно Кириллом Петровичем? Во имя чего он — серьезный ученый — ввязался в социологический опыт на таком чуждом ему материале, как психология художественного творчества? Ведь если бы он не захотел, никакой Институт социальных исследований ничего не смог бы поделать.
Остальных сотрудников можно было понять. Пошли за Кириллом Петровичем, да, вероятно, и их самих в предложении социологов привлекла парадоксальность задачи, захотелось получить ответ на вопрос: «А что представляет собой этот писатель Н.? Проверим-ка его на фактах, которые мы хорошо знаем…»
Я считал, что исследую их, они же исследовали меня — «двойное колено хитрости», сеанс интеллектуальной гимнастики, глава в коллективном труде «Теория игр и проблемы направленного и случайного поиска». Каждая профессия связана с риском. Профессия писателя тоже.
Я еще мало чем рисковал. Оказывается, главной опасностью было не разочаровать. Старая истина: «Я приемлю тебя горячим, я приемлю тебя холодным. Но если ты будешь теплым, я тебя выплюну». Вот и все испытание. Простак в гостях у ученых. Простак этот, к сожалению, я. Правда, порой обсуждение сбивалось на пересуды: «похож-не похож», но не Венте и не Пуримову было дано судить, удался литературный эксперимент или нет. То, что они говорили, тоже входило в него важной составляющей частью.
Понимал я и сотрудников Института социальных исследований. Им был нужен объект. Я устроил их, подошел под какие-то средние цифры. По отношению к ним я не чувствовал зла. То, что они со мной «играли в темную»? Так что же? Это их строго научный метод. Он даже носит специальное название: внедренное наблюдение. Его применяют уже десятки лет.
Но как же Кирилл Петрович — самый мудрый и дальновидный? Самый опытный, зрелый? Зачем это было нужно ему? Что искал он, исследуя духовный мир малоизвестного литератора? Что его могло интересовать в этом мире?
И ведь он рисковал! Судьбой коллектива, своим авторитетом.
В какой-то степени так все и вышло. Останется ли в лаборатории Тебелева? Какие выводы сделает для себя Карцевадзе? Не будет ли теперь и сам он, Кирилл Петрович, менее решительным?
Но может, он ничем особенно не рисковал, потому что все главное знал заранее?..
Я обнаружил, что стою посреди мостовой и беспомощно оглядываюсь, — так поразила меня внезапно пришедшая в голову мысль: я вдруг все понял и до изумления восхитился Кириллом Петровичем.
Решая проблему волноводов в общем виде, он придал ей форму задачи по транспортировке к земле энергии Солнца вовсе не потому, что так было удобнее для вычислений.
Он был увлечен именно этой идеей — подарить людям еще тысячу Солнц. Ради нее он работал.
И конечно, он, как и все его сотрудники, знал, что проект «Энергия Солнца» не может быть воплощен в жизнь в ближайшие десятилетия. И следовательно, ни ему самому, ни Тебелевой и Саблиной — самым молодым из них! — не осуществлять его.
Кирилл Петрович понимал, что это дорога, которая не имеет конца. Они все: и Вента, и Гордич, и Саблина, и Кастромов служат грядущему. А за неосуществленные проекты редко венчают лаврами. И значит, практически единственной наградой, какую он, Кирилл Петрович, мог дать своим сподвижникам, было попытаться пронести их сквозь время силой художественного воображения, позволить им хотя бы мысленно побывать в том будущем, которому они служат сегодня.
Конечно, он скрывал это от всех.
Но сам-то он знал всё с самого начала. Как знал и то, что не получит положительной оценки на этом экзамене. Он прямо сказал на обсуждении: «То, что такой вывод, в общем, был мной ожидаем, ничего не меняет».