В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.
Шрифт:
Чем меня напоили — «сывороткой правды»? Или чем-нибудь вроде роценона, который вызывает неудержимую болтливость? Надо будет тщательно проанализировать разговоры — кому выгодно? Но все-таки хорош парень этот Коннар: оставить меня как подсадного — пусть стреляют!
Впрочем, он не так уж и не прав. Включенный фантом обязан реализовать программу. Стрелявший действительно мог вернуться. Но нам нужен был не он. Брать рядового фантома не имело смысла. Он не даст значимой информации. Все не имело смысла. Кузнецов каким-то образом выудил Великих Моголов. Это ключ!
Но
Меня все-таки вытошнило. Прямо на пол. Я едва успел согнуться — кашлял и давился, выталкивая изнутри горчайшую зеленую пену. Нет, это не «сыворотка правды» и не роценон — от них, как я знаю, не бывает последствий. Это что-то новое. Меня вытошнило еще раз — одной желчью. Желудок содрогался в болезненных спазмах.
«Стоп! — сказал я себе. — Но ведь кто-то же убил Кузнецова! И стрелял в меня. Значит, активные действия они все-таки ведут. Почему? Из-за того, что Кузнецов нашел ключ? Чихали они на этот ключ — он ничего не открывает».
У меня не связывалось. Я понимал, что зашел в тупик. Единственное — если Кузнецов нашел не ключ, а нить к нему, слабую такую ниточку, и теперь эту ниточку стараются оборвать. Тоже проблематично: они не могут не знать, что имеют дело с государственной организацией, — все факты, добытые мной или кем-то другим, немедленно передаются в центр. Нас просто не имеет смысла убивать. И все же нас убивают.
Во рту жгло так, словно язык обсыпали перцем.
Неимоверно хотелось пить. Я двинулся в конец коридора, к душевым. Поспешно, звонко щелкнула дверца лифта, и сразу же за поворотом кто-то побежал.
Я нащупал под мышкой рифленую рукоятку пистолета.
Шаги приближались. Бежал пожилой человек, и бежать ему было трудно — он тяжело дышал. Вылетел из-за угла и остановился в растерянности.
Это был советник.
Я шагнул к нему.
— Еще раз здравствуйте, господин Фольцев.
В его глазах застыл испуг.
— Куда-нибудь торопитесь? — заботливо спросил я.
— Я… я искал вас, — обрывающимся голосом сказал советник.
— Пожалуйста.
— Мне очень нужно сказать вам — так, чтобы никто не знал. Тайно, понимаете — тайно.
Я оглянулся. Коридор был пуст. Я убрал руку.
В конце концов, даже если он фантом, то за моей реакцией ему не успеть: пока он вытаскивает пистолет, я его голыми руками положу четыре раза.
Советник загадочно покивал лицом в красных пятнах.
— Я хочу вам сказать, что я ничего не знаю.
— Содержательное сообщение, — ответил я. — А о чем именно вы ничего не знаете?
— Ни о чем. Честное слово! Мое дело — финансовое. Я перевожу деньги, я оплачиваю счета. Они сами все делают.
— Кто они?
— Бенедикт
— У вас в Доме есть волновой генератор? — напрямик спросил я.
— Не знаю, — испуганно сказал он. — Похоже, что есть. Наверное, есть. Знаете, ощущение очень близкое, я пробовал…
— Господин Фольцев, мы же все равно установим, если вы имеете дело с волновыми наркотиками.
Советник выпустил воздух, как проколотый.
— Я пробовал «веселый сон», — обреченно сказал он.
Я недоверчиво посмотрел на него. История с «веселым сном» была мне известна. Эти аппараты предназначались для общей анестезии. Считалось, что они должны полностью снимать болевые явления при операциях, вызывая вместо них ощущения легкой радости.
Но уже в процессе испытания опытных образцов было обнаружено, что они обладают наркотическим действием с длительным привыканием к наркотику. Аппараты вернули на доработку — меняли спектр, резонансную частоту, — деталей я не помнил. Пострадало человек двадцать — в слабой форме.
— Почему сразу не заявили? — спросил я.
— Я… мне сказали, что во второй раз не излечивается… — упавшим голосом ответил он. — И ведь я финансировал Дом через мэрию. Мог быть скандал. Но я хотел прекратить, я серьезно поговорил с Бенедиктом…
— А «саламандры» дали вам понять, чтобы вы не вмешивались?
Советник осекся и, как черепаха, втянул голову.
— Смелее, Фольцев, — сказал я. — Вы же сообщаете мне это не из любви к согражданам. Вы хотите, чтобы полиция избавила вас от «саламандр». Так? Кто конкретно вас доил?
— Краб, — еле слышно сказал советник. — Но, наверное, есть и другие. Я не обращался к местным властям, потому что…
— Понятно. Это все?
— Все! — Он впервые поднял на меня глаза: — Чистая правда.
— Идите.
— Я могу быть уверен…
— Да, — сказал я. — Закон гарантирует анонимность заявителя.
— Спасибо.
Он, потоптавшись, повернулся, побрел — мятый и поникший. Шаркал ногами.
Я устремился к душевым. Меня не интересовал советник Фольцев. Пусть рэкетом занимается полиция.
В основном ясно — генератор в Доме выявят, а Дом закроют. Их не спасут ни Бенедикт, ни «саламандры», ни сам сенатор Голх. Тут — закон. Это хорошо. Значит, я могу больше не тратить время на Спектакли. Только главное — искать старшего группы. Нам нужен старший.
Дверь в душевую была заперта, но я сообразил это, лишь сорвав хлипкую задвижку. Влетел внутрь. Внутри было очень уютно. Посередине душевой, там, где каменный пол понижался к зарешеченному стоку, двое незнакомых мне ребят с сильно развитой мускулатурой держали под мышки обвисшего, согнувшего колени библиотекаря. Измученное лицо его было в свежих ссадинах, зрачки — глубоко под веками, в углах губ — кровяная слюна. Видимо, шел крупный разговор. И разговор этот продолжался, — как раз в тот момент, когда я влетел, третий человек неторопливо и сильно ударил библиотекаря тяжелым ботинком под ребра. Умело ударил. Привычно. Библиотекарь ёкнул нутром, качнулась неживая голова, изо рта выпал сгусток крови.