В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.
Шрифт:
— И прямо к мэру.
— Чихал я на мэра! Президенту пошлем. Или пусть наводят порядок, или я презираю это правительство.
Я все время держал профессора за запястье. Он сказал, хватая воздух посиневшими губами:
— Пустите меня. Я не убегу. Некуда мне бежать.
Я его отпустил. Он сильно помассировал левую часть груди — где сердце.
— Ну зачем вы меня тащите? Я могу умереть каждую минуту.
Ему было плохо. У него складками обвисла кожа на лице — землистого цвета. Дрожали
— Пошли! — велел я.
— Нас все равно не выпустят, — безнадежно сказал он, через силу шагая рядом.
К сожалению, он был прав. Впереди, на перекрестке, уже сели два вертолета, и из их пузатого нутра горохом посыпались солдаты. Еще два вертолета заходили на посадку. У меня не было никаких иллюзий. Улица шла прямо, как стрела. Подворотни были закрыты пластмассовыми щитами с надписью: «Полиция». Кое-кто из бежавших пробовал ломиться в парадные — бесполезно. Район был блокирован по всем правилам. Вырваться я и не рассчитывал. Все, что я хотел, — позвонить. Мне обязательно нужно было позвонить и сказать одно-единственное слово.
— Они нас убьют, — сказал профессор. И вдруг засмеялся, засвистел слабым горлом. — Ничего, ничего.
Просто вспомнил. Очень смешно. Вы знаете, что сенатор Голх — фантом? Да, да, сенатор Голх, глава «саламандр». Я сам его кодировал. Правда, смешно? Быть в подчинении у собственного фантома.
— Сенатор Голх? Почему же вы его не…
— Он до дьявола осторожный. Представьте, я его ни разу не видел. То ли он догадывался о чем-то, то ли просто так — не хотел рисковать. Но правда смешно? — И снова засвистел горлом.
Впереди был новый кордон. Лейтенант в синей форме громко сказал:
— В городе объявлено чрезвычайное положение. В случае беспорядков имею приказ стрелять. Проходи по одному!
Солдаты держали оружие наизготовку. Злые и решительные. Чувствовалось, что стрелять они будут. Толпа затихла. Подходили задние, им боязливым шепотом объясняли, в чем дело.
— Вот и все, — сказал мне профессор. — Жаль, что так получилось. Завидую вам: вас убьют сразу. А меня начнут потрошить. Прощайте, что ли.
Очередь шла быстро. Лейтенант смотрел документы, если они были, потом человека ставили перед детектором. Мигал зеленый индикатор, и его выталкивали за оцепление. Мною овладело какое-то тупое равнодушие — действительно, скорей бы уж кончилось.
Лейтенант кивнул профессору: следующий.
Он беспомощно оглянулся на меня. Из толпы вышел мужчина, тот самый, который палкой по голове. Что-то сказал лейтенанту. Лейтенант поднял брови:
— Интересно. Взять его!
Солдат толкнул профессора вправо, где стоял большой военный фургон с непрозрачными стеклами.
— Я протестую, — едва слышно сказал профессор.
Солдат лениво и сильно ударил его кулаком в лицо.
Мотнулась
— Этого тоже, — сказал лейтенант, показывая на меня.
Меня подхватили под руки.
— Стой! Куда! — раздался злой голос.
Профессор, оттолкнув солдата, бежал по пустынной улице. Он бежал мешковато, медленно, хватаясь за сердце. Непонятно, зачем он это сделал. Ему все равно было не уйти.
— Стой! Стрелять буду! — крикнул солдат. Вскинув автомат, дал очередь в небо.
Профессор упал как подкошенный. К нему подошли двое, перевернули: мертв.
Появился полицейский офицер, подтянутый и строгий:
— Что за стрельба?
— Вот эти, — махнул лейтенант.
Офицер обернулся. Это был Симеон. Наши глаза встретились.
— Пропустите его, — сказал Симеон.
— Нарушение законов чрезвычайного положения…
— Пропустите, я знаю этого человека.
— Пропустить! — неохотно приказал лейтенант.
Предупредил: — Всю ответственность вы берете на себя.
— Разумеется, — кивнул Симеон. Лицо у него было каменное.
Меня отпустили. Я прошел за оцепление, каждую секунду ожидая, что меня окликнут. Лейтенант сил безопасности мог и не подчиниться капитану полиции.
— Его даже не проверили на детекторе, — сказал кто-то.
Я старался не убыстрять шаги. Ай да Симеон! Для него это может кончиться очень плохо.
Метрах в ста от меня зеленела телефонная будка.
Солдаты потащили профессора к фургону. Я подумал, что его, наверное, можно спасти, если срочно заменить сердце. Мысль мелькнула и пропала. Мне нужно было пройти эти сто метров.
Телефон, к счастью, работал. Онемевшими пальцами я набрал номер. Трубку схватили на первом же звонке.
— Консул Галеф!
— Это я, — сказал я.
— Наконец-то! Где ты? Я сейчас приеду! — закричал Галеф.
Из будки мне было видно, как лейтенант ожесточенно спорит с Симеоном. Симеон с чем-то не соглашался, но лейтенант махнул рукой, и трое солдат побежали в мою сторону.
— Слушай меня внимательно, — сказал я торопливо. — Я получил слово. Это шестое имя в нашем списке. Понял — шестое.
— Шестое, — изменившимся голосом сказал Галеф. Слава богу. Тут такая каша…
— Меня сейчас арестуют, — сказал я.
— Пускай, — ответил Галеф. — Не вздумай сопротивляться. С этой минуты ты — иностранный подданный.
Потребуй связи с посольством или со мной. Все! До встречи!
Я отпустил трубку. Она закачалась на шнуре. Мне было плохо. Из меня словно выдернули стальной стержень, державший до сих пор. Я вдруг вспомнил, что двое суток ничего не ел, только вчера чашку кофе. По мостовой, стягивая с плеча автоматы, бежали солдаты.