В мире животных 3
Шрифт:
Ближе всех к нам оказывается крупная львица. Ее толстое, набитое пищей брюхо перевешивает на одну сторону, а голова свешивается на другую.
Заслышав шум мотора, она лениво приоткрывает один глаз, направляет в нашу сторону свои круглые уши, но затем вновь погружается в дремоту.
Немного выше расположились молодые львы, у которых еще не сошел пятнистый рисунок на бедрах. Им два-три года. А на самой тонкой ветви пристроился молоденький львенок, весь в пятнах — от ушей до кончиков лап. Ему не спится, и он изучает нас пристальным взглядом соломенно-желтых
Что заставляет этих властителей саванны забираться на деревья? Возможно, в кронах акаций львы спасаются от дневной жары, поскольку приземный слой воздуха прогревается сильнее, а среди ветвей хоть немного продувает ветерок. В кустарнике днем сильнее докучают мухи-цеце и другие кровососы.
Вероятно, обилие слонов и буйволов в этой местности заставляет львов спать на деревьях, чтобы не попасть под копыта потревоженного стада буйволов или под столбовидные ноги великанов. Или же просто львы залезают на деревья, потому что им это нравится?
За один дневной маршрут нам пришлось не раз встречать семьи львов. Их обилие в этом парке легко объясняется многообразием и доступностью пищи. Здесь вдоволь буйволов, зебр, гну, другой добычи. Подсчитано, что плотность популяции львов в национальном парке Лейк-Маньяра довольно высока — три льва на каждые две квадратные мили.
Выехав на берег озера, мы наблюдали на илистых отмелях и водной глади мелководья за самыми разнообразными птицами: нильскими гусями, молотоглавыми цаплями, пеликанами, различными куликами. Только на территории парка зарегистрировано 380 видов птиц — лишь вдвое меньше всей нашей, отечественной орнитофауны.
Обратный путь лежит через ту же калитку, через которую мы въезжали в парк. Сквозного пути нет. Дальше на юг обрыв подходит вплотную к озеру. В этом большое удобство для организации охраны парка.
Поднявшись по извилистому серпантину на верхнюю часть обрыва, мы бросаем с «птичьего полета» взгляд на пышные лесные заросли, зеленые пятна болот и мозаику кустарниковой саванны. Отсюда уже не разглядеть животных. И лишь воображение дорисовывает чудесные картины нетронутой природы — там, внизу, под обрывом, на берегах озера Маньяра.
К западу от Великого Африканского разлома простирается вулканическое плато, поднятое на высоту более 2000 метров, с отдельными вершинами до 3000 метров над уровнем моря.
Поднявшись на плато, держим путь на северо-запад, постепенно поднимаясь все выше и выше, через небольшие селения, поля и пастбища. Утренние лучи солнца пригревают остывшую за ночь красно-бурую почву. Впереди на горизонте — сплошная пелена облаков, укрывающих крутой лесистый склон. Мы знаем: там, за облаками, нас ждет встреча с природным чудом — кратером Нгоронгоро.
Гигантский кратер и его окрестности составляют особый резерват, выделенный в 1959 году из национального парка Серенгети. Особенность режима этой территории как резервата состоит в том, что здесь сохранено несколько селений масаев. Этим скотоводам-кочевникам по договору разрешено жить на охраняемой
Общая площадь охраняемой области Нгоронгоро более 828 тысяч гектаров и охватывает, помимо самого кратера, обширные пространства вулканического плато с травянистыми саваннами на востоке и крупными потухшими вулканами Олмоти, Олдеани, Эмпакаи на западе.
Восточные склоны Нгоронгоро покрыты густым и влажным тропическим лесом. Даже сейчас, в разгар сухого сезона, здесь сохраняется высокая влажность, поскольку приносимые с востока воздушные массы, охлаждаясь за ночь на этой высоте, окутывают крутой склон пеленой белого тумана. В утренние часы граница облаков удивительно точно совпадает с нижней границей влажного горного леса.
Едва окунувшись в сырую белизну тумана, мы оказываемся перед въездом в резерват. Поеживаясь от утреннего холода, нас встречают работники охраны. Они проверяют наше право на посещение Нгоронгоро, отводят в сторону шлагбаум и приветливо машут вслед.
Оглядываемся назад: как оригинальна архитектура въездного кордона! По обе стороны дороги стоят как бы две половинки распиленного пополам бревенчатого дома, соединенного шлагбаумом.
Вскоре дорога устремляется ввысь, ввинчиваясь в туман затейливым серпантином. Водителю приходится снизить скорость до минимума: каждый поворот становится виден лишь перед самым капотом автомобиля.
Пока длится подъем по лесистому склону, утреннее солнце вместе с ветерком быстро разгоняет ночной туман. Он сбивается в отдельные облачка, которые ползут по склону, цепляясь за верхушки деревьев, прячась в лощинах, но затем отрываются от земли и уходят вверх.
Становится виден еще пропитанный ночной влагой лес — многоярусный, с густым подлеском, невысокими крупнолистыми кротонами, плосковершинными тридцатиметровыми альбициями, стройными мачтообразными кассипуреями, которые поднимают над зеленью кустов густые шапки листьев на прямых серебристых стволах. Ветви деревьев высоко над землей увешаны живописными клочьями эпифитных мхов и пучками орхидей.
Ближе к гребню кратера горный лес все более перемежается с сочными травянистыми лужайками. На одной из них мирно пасутся вместе десяток зебр и несколько домашних коров. Прямо над нами по опушке леса появляется медленно бредущий громадный слон. На обширной поляне внизу рассыпались по склону около 40 буйволов, а вблизи них держатся несколько водяных козлов.
Наконец серпантин выводит нас на гребень кратера. Выйдя из машины, застываем в изумлении перед открывшейся панорамой. Гигантская чаша кратера, слегка окутанная по краям утренней дымкой, лежит у наших ног! Круто вниз обрывается поросший густым кустарником склон, глубоко внизу — плоское днище зеленовато-серого цвета с несколькими темно-зелеными пятнами лесных островков и белесой поверхностью озера. А вдаль дугой по горизонту уходит стена кратера, и противоположный край едва просматривается в сероватой мгле.