В мое время
Шрифт:
Я, выступая после одного из них, назвал это тем, что в пении именуется фонограммой, а в просторечье – исполнением под “фанеру” и является позором и бедой нашей эстрады.
Но второй артист шел вслед за мной и заявил задето, что будет “читать с листа”… А потом добавил: “Я, читая из книжки стихи своей внучке, никогда не думал, что это фанера…”.
Бедняга, он так ничего и не понял! Чтение ребенку книжки чрезвычайно поднимает для него значение этой книжки, ее авторитет, показывает ее ценность как носительницы услышанного. А чтение книги с эстрады – это просто умение артиста читать, знание им азбуки.
***
После войны в Москве какое-то время ходила
Когда рвануло “гоп со смыком”
В готические этажи.
И оттуда же:
И поскакали кашевары
В Булонский лес рубить дрова.
Короче, написано было живо и не новичком.
***
Или, слышал еще в войну, пел знакомый сержант:
Вспомню я пехоту и штрафную роту…
Одно лишь слово изменено, а как весь смысл переворачивается!
***
Помнится, осенью 1963 года в Политехническом был вечер композитора Э. Колмановского. Вел его Никита Богословский. Потом мы решили поужинать в ресторане ВТО, человек восемь. Сели за большой стол. А Евтушенко сперва подошел к другой компании, стал, не садясь, разговаривать и вскоре вернулся к нам еще с каким-то человеком. Тот был невысокого роста, особенно рядом с Женькой, в сером костюме, в очках. Женя стал представлять ему каждого из нас, и он всем поочередно протягивал руку. Только Богословскому сказал: – А вас я знаю, вы выступали и садились на рояль…
Действительно, Никита любил подурачиться и недавно, кого-то пародируя, изо всех сил лупил по клавишам, а потом обрушился на них задом. Чем и запомнился.
Когда незнакомец отошел, Тамара Колмановская поинтересовалась, кто это. Евтушенко ответил: – Титов. Она: – Какой Титов? Он: – Ты что, не узнала? Космонавт!
И тут Галя Евтушенко горячо воскликнула: – Как! Этот шибздик – Герман Титов?
***
Рядом с площадью Восстания долгие годы была стоянка такси. Когда в ЦДЛ (на Герцена) и в Доме кино (на Воровского) часто одновременно заканчивались вечера, народу высыпало множество, очередь оказывалась длиннейшая. А водителей-леваков фактически не водилось.
И вот стоим однажды совершенно безнадежно. И тут проезжает громадный самосвал. Неожиданно Ян Френкель поднимает руку, тот останавливается и через две секунды Ян, задрав длинную ногу, с трудом забирается на высокую ступеньку и, помахав нам, уезжает.
На другое утро я звоню ему.
– Как доехал?
– Нормально. Заплатил как за такси.
– Он был доволен?
– Вполне. Сказал: “Спасибо, товарищ Ошанин”.
***
Когда-то записывали с Эдиком Колмановским нашу новую песенку в Доме звукозаписи на Качалова и, как обычно делали в таких случаях с ним, а также и с Яном, зашли рядом, в ЦДЛ, выпить в баре по рюмке. Но потом решили поужинать. Неожиданно задержались, засиделись, не могли наговориться. Почти уже попрощались, когда я сказал: – Жалко расставаться.
И мы еще остались.
Так вот, эту мою фразу Эдик поразительно остро запомнил и время от времени повторял впоследствии: – Как ты хорошо сказал тогда: “Жалко расставаться!”.
А мне пришли в голову эти слова, когда я прощался с ним уже навсегда. Хотел сказать вслух над гробом, но почувствовал, что не нужно, что это слишком наше, свое.
***
Из интервью
Вопрос. – Но вам не кажется, что из современного слушателя целенаправленно делают идиота, навязывая ему группы вроде тех же “Мошенников” или “Дискотеки Авария”, у которых нарочито примитивны и корявы и тексты, и музыка?
Внимание! Ответ: – Вероятно, рынок этого требует. Значит, такой репертуар приносит сейчас деньги. А потом – надо спросить мнение и у самих слушателей: у каждого поколения своя музыка…
Ответ певицы, мягко говоря, слегка обескураживает откровенным бесцеремонным цинизмом и крайне низким уровнем.
Далее Долина прямым текстом сообщает, что в прежние времена существовали всевозможные худсоветы, “которые больше никого к написанию песен не подпускали. Сейчас же авторов стало раз в 20 больше”.
Какое неприкрытое ликование по поводу нынешнего всевластия махрового непрофессионализма!
***
Это вообще одна из наших главных бед. Что же касается данной сферы, то массированные попытки так называемой авторской (т.е. фактически самодеятельной) песни противопоставить себя тогдашней эстрадной песне привели к тому, что и эстрадная оказалась на уровне авторской.
Пора понять: “авторская” песня – это не Окуджава, не Высоцкий и не Галич, это наивные, неумелые, чаще всего беспомощные попытки, серый, слабо бренчащий, но захлестывающий все вокруг поток. Самодеятельность (так и называлось: художественная самодеятельность) была всегда и поощрялась, чтобы не пропустить, не прозевать истинный талант. Лемешев и Штоколов тоже оттуда. И отыскание этих крупиц всегда было всемерно оправданно.
Главная же опасность “авторской” заключается в том, что ее откровенный тусклый непрофессионализм, отсутствие какого-либо уровня заранее выдаются за узаконенный образец, эталон (в том числе и прежде всего телевидением).
Это же абсолютная ждановщина – один к одному. Бабаевского, Бубеннова, Грибачева, Софронова и прочую “авторскую” литературу категорически противопоставляли Пастернаку, Ахматовой, Зощенко, Булгакову, Платонову…
***
Однако хочу предупредить: великие песни создаются не только великими или просто замечательными поэтами. Сохранились в народном сознании не одни “Ревела буря, дождь шумел”, “Ой, полна, полна коробушка” или “Мой костер в тумане светит” (соответственно К. Рылеев, Н. Некрасов, Я. Полонский), но и “Среди долины ровныя” (А. Мерзляков), “Не шей ты мне, матушка” (Н. Цыганов), “Помню, я еще молодушкой была” (Е. Гребенка), “Славное море – священный Байкал” (Д. Давыдов), “То не ветер ветку клонит” (С. Стромилов), “Не брани меня, родная” (А. Разоренов), “Из-за острова на стрежень” (Д. Садовников) и другие, т.е. песни на стихи авторов куда более скромных. Однако эти шедевры сохранились в результате жесткого отбора, дополнительной бескомпромиссной работы времени, а не бездумных заявлений о том, что “авторов стало раз в 20 больше”.
***
Написать настоящую, широко поющуюся песню – результат, чрезвычайно привлекательный во всех смыслах. Надежда многих поэтов на песню, а если есть одна (то есть чаще всего случайная), то на последующие.
***
Сорокалетняя вальяжная парикмахерша, подстригая меня, между делом поинтересовалась, не знаю ли я, отчего у мужчин волосы на висках отрастают неравномерно: на левом чуть ли не вдвое быстрее. Она это уже давно на муже заметила.
Я ответил: – А это от вращения Земли.