В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке
Шрифт:
Но к лингвистике такой взгляд отношения не имеет.
Любой лингвист знает, что орфография и пунктуация – это искусственно созданные способы оформления устной речи на письме. Первичная же и по-прежнему главная форма существования языка – устная. Все мы сначала учимся говорить и только потом – писать; языки тысячелетиями существовали без письменности, а многие обходятся без нее до сих пор. И если письменную речь довольно легко ограничить рамками строгих норм и правил, то с речью устной это сделать куда сложнее. И устная форма бытования языка диктует одно из основных его свойств – изменчивость.
Да, изменчивость – совершенно нормальная черта любого живого языка. Как любят повторять лингвисты, не меняются только мертвые языки – то есть те, на которых уже давным-давно никто не говорит. Но русский язык к ним явно не относится, а потому в первой главе я предлагаю посмотреть на него как на живую систему – и убедиться, что он не муха в янтаре.
Дескриптивизм
Существует два основных подхода к языку – прескриптивный (от лат. prescriptio – «предписываю») и дескриптивный (от лат. descriptio – «описываю»).
Прескриптивизм – подход к языку, который ставит во главу угла фиксацию языковых норм и требование их исполнения. Он часто идет рука об руку с пуризмом – стремлением сохранить «чистоту языка», защитить его от всего нового: заимствований, сленга, неологизмов [3] и любых других изменений.
Но в современной лингвистике ведущим стал другой подход – дескриптивный, которого стараюсь придерживаться и я.
3
Неологизмы – слова или словосочетания, недавно появившиеся в языке.
Дескриптивизм – это описание реальной языковой практики без пренебрежения к естественным изменениям языка, даже выходящим за рамки действующей литературной нормы. Дескриптивная лингвистика – это ответ не на вопрос «как надо?», а на вопросы «что это?» и «почему так?».
При этом языковые нормы, конечно, не бесполезны.
В определенных дозах и без перегибов прескриптивизм делает важное и нужное дело: он не дает языку развиваться слишком быстро. Зачем это нужно? Все просто: благодаря замедлению языкового развития мы можем читать тексты даже двухсотлетней давности без особых проблем. Да, значения отдельных слов мы можем не понимать, но общий смысл текста обычно оказывается ясен. Если бы не правила и необходимость им следовать, мы не смогли бы так легко прочесть Пушкина, ученым было бы сложнее разобраться в старых научных статьях, а историкам – расшифровать документы.
Еще одна важная роль прескриптивного подхода состоит в том, что он экономит нам силы и время. Представьте себе, если бы ведущие новостей говорили с диалектными особенностями, с множеством ненормативных ударений, своеобразных синтаксических конструкций – причем у всех они были бы разными. Мы бы тратили много усилий, чтобы «подстроить уши» под каждого ведущего, и это отвлекало бы нас от информации, которую они транслируют. Все же нельзя отрицать, что языковой стандарт в некоторых сферах жизни действительно необходим.
Кроме того, не стоит умалять труд лексикографов [4] и думать, что они игнорируют живую речь и составляют словари в соответствии с личными представлениями о прекрасном. Лексикографы (во всяком случае, добросовестные) не сочиняют нормы, а лишь фиксируют их, анализируя речь и записи грамотных людей. Но работа над словарем – долгий, кропотливый труд, который иногда растягивается на десятилетия. И именно поэтому словарные фиксации порой отстают от реальной жизни.
4
Лексикограф – ученый, занимающийся составлением словарей; специалист в области лексикографии – теории и практики составления словарей.
Потому что язык меняется и развивается, а вместе с ним и языковые нормы.
То, что раньше считали ошибкой, со временем вполне может стать нормой – настолько, что мы даже не догадываемся, что когда-то слово или выражение звучало иначе.
Например, «сентябрь» и «февраль» когда-то звучали как «септябрь» [5] и «феврарь» [6] , ведь это заимствования, восходящие к латинским september (от лат. septem – «семь», т. к. год в Риме начинался с марта и сентябрь был седьмым по счету месяцем) и februarius (лат. «очистительный»: в феврале римляне приносили очистительные жертвы). А современные формы наши предки воспринимали, вероятно, примерно так же, как сейчас мы относимся к «транваю» вместо «трамвая» или «салафановому»
5
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 3 (Муза – Сят) / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. – 2-е изд., стер. – М.: Прогресс, 1987. – С. 602.
Список хороших этимологических словарей, в которых можно узнать о происхождении слов, расположен на стр. 333–334.
6
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 4 (Т – Ящур) / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. – 2-е изд., стер. – М.: Прогресс, 1987. – С. 188.
7
Сумароков А. П. Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе. Часть 10. – М.: Университетская типография И. Новикова, 1787 г. – С. 43–44.
Сложно представить, но когда-то «тарелка» была «талеркой» (от средневерхненемецкого talier с тем же значением) [8] , «ладонь» – «долонью» (сравните с «дланью») [9] , а «сыворотка» – «сыроваткой» (от слова «сыр» [10] ) [11] . В этих словах произошла перестановка согласных, связанная, видимо, с удобством произношения, – или, по-научному, метатеза. Ровно тот же процесс произошел позже в диалектных «тверёзый» («трезвый») или «ведмедь» («медведь»), но они в норму уже не вписались. А ведь, если подумать, они ничем не хуже!
8
Там же. – С. 24.
9
Этимологический словарь русского языка / под ред. Шанского Н. М. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1999. – Вып. 9. – С. 12–13.
10
Слово «сыр» раньше имело значение «творог», и до сих пор изделия из творога мы называем «сырниками» и «творожным сырком».
11
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 3 (Муза – Сят) / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. – 2-е изд., стер. – М.: Прогресс, 1987. – С. 816.
И по сей день существует немало употреблений, которые часто воспринимаются как ошибочные или странные, но на самом деле принадлежат к действующей строгой литературной норме, зафиксированной в словарях. Например, многие читатели сейчас удивятся, но с точки зрения норм верно спрашивать не «До скольки работает магазин?», а «До скольких работает магазин?», не «Скольки рабочим нужно выплатить зарплату?», а «Скольким рабочим нужно выплатить зарплату?», потому что слово «сколько» должно склоняться: «скольких», «скольким», «сколькими».
Или вот еще показательный пример: большинство говорит «власть предержащие», где «власть» стоит в винительном падеже («предержащие (что?) власть»). Но согласно словарям верно только «власти предержащие», где «власти» стоят в именительном падеже («власти (какие?) предержащие»). И в выражении должны склоняться оба слова: «властям предержащим», «властей предержащих», «о властях предержащих».