В начале войны
Шрифт:
После того, как мы представились присутствующим, Маршал Советского Союза Шапошников сделал краткий обзор положения на фронтах. В ближайшее время, по его словам, ожидались удары противника на юге на Крым, а на Центральном участке фронта из района Могилев, Гомель на Брянск, а в дальнейшем на Орел и Москву.
После доклада Шапошникова Сталин показал нам с Кузнецовым направления главных ударов врага на своей карте. Он повторил некоторые положения, высказанные Шапошниковым, и подчеркнул, что нужно остановить продвижение противника как на Брянском направлении,
— Куда бы вы желали поехать, товарищ Еременко, на Брянский фронт или в Крым?
Я ответил, что готов ехать туда, куда Ставка Верховного Главнокомандования сочтет нужным меня направить. Сталин пристально взглянул на меня, и в выражении его лица мелькнула неудовлетворенность. Стремясь получить более конкретный ответ, он спросил кратко:
— А все-таки?
— Туда, — не раздумывая, сказал я, — где обстановка будет наиболее тяжелой.
— Она одинакова сложна и трудна и в Крыму, и под Брянском, — последовал ответ.
Стремясь выйти из этого своеобразного тупика, я сказал.
— Пошлите меня туда, где противник будет применять мотомехчасти, мне кажется, там я сумею принести больше пользы, так как сам командовал механизированными войсками и знаю тактику их действий.
— Ну хорошо! — сказал Сталин удовлетворенно. И тут же обратился к Кузнецову, спрашивая о его намерениях. Кузнецов ответил весьма кратко:
— Я солдат, товарищ Сталин, буду воевать там, куда меня направят.
— Солдат-то солдат, — несколько растянуто проговорил Сталин, — но у вас есть же какое-то свое мнение? Кузнецов повторил:
— Я солдат, товарищ Сталин, и всегда готов служить и работать в любом месте, куда меня пошлют.
Тогда, обращаясь снова ко мне, Сталин объявил:
— Вы, товарищ Еременко, назначаетесь командующим Брянским фронтом. Завтра же выезжайте на место и немедленно организуйте фронт. На Брянском направлении действует танковая группа Гудериана, там будут происходить тяжелые бои. Так что ваши желания исполняются. Встретите там механизированные войска вашего старого приятеля Гудериана, повадки которого должны быть вам знакомы по Западному фронту.
Заканчивая со мной разговор, Сталин приказал мне зайти к начальнику Главного политуправления Красной Армии и решить вопрос о кандидатуре члена Военного совета фронта.
Ф. И. Кузнецову было объявлено, что он назначен командующим Отдельной Приморской армией.
Приказы по этим решениям были написаны тут же.
В заключение нашей беседы Сталин, подойдя вплотную ко мне, сказал: На Брянский фронт мы возлагаем очень ответственную задачу, главная ваша цель прикрыть Московский стратегический район с юго-запада и не допустить прорыва танковой группы Гудериана через Брянский фронт к Москве. После этого Сталин сделал паузу и пристально посмотрел на меня, по-видимому, ждал ответа. Я, не торопясь, отчетливо ответил: Задача ясна, постараюсь выполнить ее.
Новый фронт
Брянскому фронту предстояло отразить удары танковых и моторизованных сил врага, остановить значительно превосходящие нас, особенно в танках, войска противника, измотать и истощить их, а затем нанести им ответный удар.
Прежде чем говорить о создании нового фронта, необходимо рассказать о той весьма сложной и противоречивой обстановке, которая складывалась в полосе его будущих действий. В стане врага в связи с первыми ощутимыми ударами наших войск шли мучительные поиски новых решений. Они были приняты Гитлером почти одновременно с созданием Брянского фронта. К сожалению, советское командование не смогло своевременно разгадать их. Это наложило отпечаток на все последующее развитие событий на советско-германском фронте.
По свидетельству Гудериана, 4 августа в штабе группы армий Центр, размещавшемся в Борисове, Гитлер созвал совещание высшего командного состава вермахта. Все присутствовавшие на совещании генералы единодушно заявили о необходимости развивать наступление на Москву. Наиболее рьяным сторонником этого плана был сам Гудериан.
Гитлер колебался. Ему хотелось заполучить богатства Украины и занять Крым, который он считал естественным авианосцем Красной Армии в ее борьбе против использования Германией румынской нефти, и вместе с тем он не прочь был безотлагательно промаршировать и к советской столице.
На этом совещании{1} вопрос о направлениях дальнейших ударов немецко-фашистских войск еще не был окончательно решен. Это дало возможность верхушке фашистской военщины, боявшейся затягивания войны и полагавшей, что захват нашей столицы принесет окончательную победу, изо всех сил приняться за форсирование подготовки удара на Москву как раз из района действий Брянского фронта.
Гудериан писал:
Возвратившись с совещания, я решил на всякий случай приступить к подготовке наступления на Москву, — и далее:…Своему штабу я поставил задачу готовить наступление на Москву с таким расчетом, чтобы танковые корпуса имели возможность действовать на правом фланге, наступая вдоль московского шоссе, а пехотные корпуса наступали бы в центре и на левом фланге.
Я намеревался основной удар нанести своим правым флангом и, прорвав довольно слабый в это время фронт русских на данном участке, двигаться вдоль московского шоссе по направлению на Спас-Деменск и Вязьму, способствуя тем самым продвижению группы Гота, а затем развивать наступление на Москву. Увлеченный этими своими планами, я категорически воспротивился выполнить требование ОКХ, полученное мною 6 августа, которое заключалось в том, чтобы направить свои танковые дивизии для наступления на Рогачев, расположенный у Днепра, далеко позади занимаемой мною линии фронта…{2}