В небе Балтики
Шрифт:
Не стало Юрия Косенко — самого храброго, самого доброго и самого скромного командира. Он был не только прекрасным товарищем и умным советчиком. В нем мы видели воплощение лучших качеств советского человека.
Не вернулись из полета экипажи Докучаева, Попова и Жигалева. С ними погиб и мой штурман Анатолий Виноградов, вместе с которым я прибыл на фронт и сделал не один десяток боевых вылетов. Как пережить эту утрату? Час тому назад мы провожали их в полет. И не простились. А теперь даже некому отдать последние почести.
Редко приходилось
После этого полета к нам в полк прибыл командир дивизии полковник Александр Николаевич Суханов. В штабе он ознакомился с результатами бомбового удара и обстоятельствами гибели четырех экипажей, затем собрал всех на беседу.
Суханов сидел один на длинной скамейке. Тяжело опираясь локтем на край стола, он всматривался в наши суровые, настороженные лица.
— Потери в полку большие, — начал он. — Хочу посоветоваться с вами и вместе решить, как избежать их в дальнейшем.
Мы молчали. Были, конечно, у каждого из нас свои наболевшие вопросы, но говорить о них сегодня не хотелось. Грусть о погибших товарищах не проходила.
— Я понимаю ваше состояние, разделяю его. Вот и пришел поговорить с вами, — добавил Александр Николаевич.
— Разрешите, товарищ полковник, — попросил слово Усенко. — Немцы держат над кораблями по двадцать — тридцать истребителей, нам трудно к ним пробиться. По таким целям нужно действовать большими группами, а не эскадрильями. Иначе опять будут потери.
Суханов ничего не ответил. Он и сам понимал правоту этих слов, но где взять нужное количество самолетов, если дивизии на сутки назначалось множество объектов для удара?
— Еще что?
— Еще, мне кажется, — сказал командир второй эскадрильи Андрей Барский, — нужно посылать на задание слетанные звенья и не перебрасывать экипажи из одной эскадрильи в другую.
— Михаил Алексеевич, — обратился Суханов к командиру полка, — я думаю, этот вопрос вы можете решить сами.
— Мы вынуждены так поступать, — пояснил Курочкин. — В полку почти не осталось полноценных звеньев.
Действительно, в звеньях тогда находилось по одному-два экипажа, и на каждый полет приходилось комплектовать их заново.
— Есть у нас претензии и к истребителям прикрытия, — раздался голос заместителя командира третьей эскадрильи Кожевникова. Он поднялся с места и продолжал: — Пока идем по маршруту — "ястребки" рядом с нами. А над целью они сразу ввязываются в бой и о нас забывают. Когда мы атакуем, они находятся наверху и не в состоянии защитить нас при выходе из пикирования. Так получилось и сегодня.
За год пребывания на фронте Кожевников стал зрелым, опытным летчиком. От рядового он вырос до заместителя командира эскадрильи, хорошо разбирался в тактике воздушного боя.
— Правильно говорите, — согласился комдив. — Прикрытие пикировщиков надо совершенствовать. Сегодня же буду у летчиков-истребителей и потолкую с ними.
Комдив уехал. Нашему подавленному настроению соответствовала унылая погода — пошел дождь.
...Несколько дней мы не летали на задания. А в конце мая решением Наркома ВМФ нас вывели из боевого состава флота для доукомплектования. В полку производились перестановки людей, подбирались новые командиры звеньев, формировались эскадрильи. Гвардии подполковник М. А. Курочкин был назначен командиром штурмовой авиационной дивизии.
Командиром нашего полка стал Герой Советского Союза В. И. Раков. Его возвращение к нам было всеми встречено с большой радостью. Мы любили Василия Ивановича за его высокое летное мастерство и хорошие командирские качества, за спокойный характер и деловитость. Несколько месяцев тому назад В. И. Раков ушел от нас в штурмовую дивизию, но в душе он, конечно, оставался пикировщиком. И вот теперь Василий Иванович снова знакомился с делами полка. Здесь же на командном пункте находились его заместитель по политической части, начальник штаба и инженер. Они давали новому командиру необходимые пояснения.
Зазвонил телефон.
— Майор Раков слушает, — ответил на звонок Василий Иванович и сразу же стал что-то записывать. Его лицо постепенно светлело.
— Все понятно, Александр Николаевич, — сказал он, — будем готовы.
Раков положил трубку и окинул присутствующих беглым взглядом.
— Борис Михайлович, — обратился Раков к начальнику штаба, — готовьтесь принимать пополнение.
— Давно его ждем, Василий Иванович. А сколько человек? Сколько машин?
— Комдив сказал, восемнадцать экипажей и девятнадцать самолетов.
В тот день на нашем аэродроме приземлилась большая группа новых Пе-2. Мы с любопытством следили за посадкой каждого самолета, оценивая выучку летчиков-перегонщиков. А когда новенькие "пешки" выстроились в ряд на стоянке, кто-то заметил:
— Будто это и не "Петляковы". Они кажутся не только более мощными, но и легкими, изящными.
На вооружении полка находились старые, изношенные машины, поэтому каждый из нас мечтал получить новую. Радостно было сознавать, что на фронт теперь стала поступать отличная боевая техника и в достаточном количестве.
На стоянке возле самолета я заметил группу людей. Подошел поближе, спросил:
— О чем митингуете?
— Обо всем, товарищ командир. Ждем автомашину, пора ехать на ужин, ответил за всех техник Покровский.
Я посмотрел на часы — они показывали восемь, действительно пора идти ужинать. А солнце стояло еще высоко, заливая землю ярким светом.
— Никак не привыкну ко времени. Здесь в июне вечер за утром гоняется, сказал я.
Все засмеялись. Подошел Усенко:
— Машины сегодня не будет. Ее отдали перегонщикам. Придется в столовую топать пешком.