В ночь на Хэллоуин (сборник)
Шрифт:
Одинцов обнял ее.
– А я думала, ты меня встречаешь.
Леша и Наташа повернулись на голос. Валентина Игоревна была превосходна.
– Мама, – улыбнулся Леша.
– Здравствуй, Наташенька. Какая ты стала.
После объятий Валентина Игоревна взяла Наташу за руку и начала рассматривать.
– Красавица, – резюмировала она и улыбнулась сыну. – Ну и чем вы тут занимались, детишки?
– В прятки играли, – сказал Леша.
«Наверное, он хотел пошутить, – подумала Наташа. – Но как шутку это восприняла только его мама». Должна была, по крайней мере. Но
– Мне никогда не нравилась эта игра, – пожала плечами Валентина Игоревна. – Не понимаю, за что ее дети любят.
17
Егор прошелся по квартире. На улице уже было темно, поэтому комфорт, который квартира дарила при свете дня, исчез. Мрачные тени сгущались, напоминая о предстоящей ужасной игре. Авдеев включил свет во всех комнатах и в туалете. Двери везде оставил открытыми. Ему было страшно. Он помнил, что играть они начали в зале, но что-то было не так. Мебель передвинули? Или накидку на диване сменили? Егор был уверен, что точного копирования планировки игра не требует, но все-таки ему хотелось, чтоб все было как тогда.
Он еще раз осмотрел комнату. Не было журнального столика. Точно. Они убрали столик. Егор начал успокаивать себя, что столик нужен ему не как элемент игры. Он просто ему был нужен. Авдеев вышел на балкон, когда до игры оставалось три часа.
18
Леша вышел из квартиры в девять сорок. До игры оставалось чуть больше двух часов. Наташа оставалась в машине. На все уговоры подняться и попить чаю Копылова отвечала отказом. У Леши тоже настроение было не для чаепитий. Он поднялся с мамой наверх, помялся, не решаясь сказать, что ему надо уходить.
– Иди уже, – улыбнулась Валентина Игоревна. – Ночевать-то придешь?
Алексей мотнул головой.
– Завтра приду. Сегодня надо.
Мама кивнула.
– В прятки играть будете?
У Леши замерло все внутри. Он уже собирался спросить, откуда она знает, когда понял, что мама шутит.
– Как доведется, – печально улыбнулся Одинцов.
Валентина Игоревна подошла к сыну, обняла и поцеловала в лоб.
– Будь осторожен, сынок.
– Я постараюсь, мама.
Одинцов спускался вниз с тягостным ощущением, что сегодня все решится, сегодня игра закончится. Несмотря на то, что он был скорее статистом, чем непосредственным игроком, Леша чувствовал какую-то особую цель, предназначение. Как бы напыщенно это ни звучало, но он знал наверняка: пацан является ему не напрасно.
Треск раздался, когда Леша спустился на второй этаж. Он узнал этот звук. Если честно, узнал он его только потому, что несколько часов назад они говорили о фонарике «жук». Трещало так, будто кто-то все сильнее и сильнее давил на клавишу, приводящую в движение динамо-машинку. Леша шаг за шагом спускался вниз. Мальчишка сидел в углу между квартирами 50 и 51. Треск не прекратился, хотя руки мальчика были хорошо видны, и в них ничего не было. Пацана трясло. Он обнимал голые колени руками и дрожал. Когда он поднял глаза на Одинцова,
– Кто ты? – шепотом спросил Одинцов.
– Мне холодно, – выдохнул вместе с ледяным паром мальчик. – Мне холодно.
Одинцов шагнул к мальчику. Треск динамо-машинки раздался вновь. Короткий звук, скорее чтобы отпугнуть. Леша замер. Мальчишка трясся. Вдруг раздался новый звук. Это тоже был треск, но… Было похоже на звук ломающегося льда. Леша осмотрел ребенка и отшатнулся. Босые ноги мальчика были покрыты ледяной коркой и напоминали морской язык в глазури.
– Мне холодно, – повторил мальчик.
– Я вижу, – сказал Леша и подошел к ребенку, позабыв о собственной безопасности.
Он снял куртку, опустился на колени и закутал ноги ребенка.
– Сейчас будет лучше.
Леша попытался поднять мальчика, но тот вскочил сам и оттолкнул Одинцова.
– Нет! – завопил он.
Кожа на лице разошлась кровавыми ранами, превращая мальчика в монстра.
– Нет!
Глазурь на ногах раскололась и начала таять, но превращалась не в воду, а в кровавую жижу, которая в свою очередь закипала и, пузырясь, испарялась.
– Это не мое! – завизжал пацан. – Мне нужно мое!
– Что?! Что твое?! Чего ты хочешь?!
Одинцов подумал, что после этих слов призрак нападет на него, поэтому приготовился отразить атаку.
– Леша?..
– Сынок?..
Алексей дернулся. Мертвец исчез, только бурые пятна на бетонном полу напоминали о нем. Снизу поднималась Наташа, а наверху стояла мама. Обе не сводили глаз с Леши.
– Мама, все в порядке, – сказал Одинцов и направился к Наташе. – Иди домой, мы завтра поговорим.
Взял под руку Копылову и вывел из подъезда.
– Что там случилось? – спросила Наташа.
– Я кое-что понял.
19
Он все рассказал Наташе.
– Он дарил вам подарки… Или исполнял желания… только для того, чтобы вы догадались и подарили что-нибудь в ответ.
Это звучало обнадеживающе. Наташа даже почувствовала себя спасенной. И спаситель ее рядом.
– Осталось выяснить, что именно он хочет.
– У меня есть несколько идей. Почти всегда, когда он появляется, слышен звук фонарика…
– «Жук»?
– Да. И это раз. Конечно, это может быть идея мимо кассы, но… На этот случай есть две другие. ОН ходит босиком. Нужно купить обувку. Ну и какую-нибудь курточку. Он мне сказал там, на лестнице, что ему холодно.
Наташа молчала. Неужели так все просто? Просто нужно было быть немного учтивей и подарить что-нибудь мальчику взамен его подарка. Что-то было не так. Неравноценный какой-то обмен. Ладно, Катюшина блузка в обмен на сандальки, но любовь Одинцова на динамо-фонарь «жук» нельзя менять. Значит, ему нужно что-то большее. Может, ему нужна жизнь? Собственную жизнь, по понятным причинам, он вернуть не может. Но он может забрать чужую. И если в случае с блузкой Катюша могла отделаться курточкой и фонариком, то у Ритки, да и у нее самой не было никаких шансов.