В Ночь Седьмой Луны
Шрифт:
– Фрицци, – прошептала я, назвав его ласкательным именем.
Он не обернулся.
Я подошла к нему, забыв все страхи.
– Мама, – прошептал он и повернулся ко мне, но, казалось, меня не видел. Тогда я поняла, что он ходит во сне.
Крепко взяв его за руку, я повела его вниз по лестнице в его комнату. Положила в постель, укутала одеялом и поцеловала в лоб.
– Все в порядке, Фрицци, – прошептала я. – Я здесь, с тобой.
Он прошептал:
– Мама? Моя мама...
Я села у постели. Он затих и мирно спал.
Я не спала остаток этой ночи, прислушиваясь к звука шагов. К утру я решила переговорить о Фрице с фрау Грабен.
– Он всегда был нервным ребенком, – сказала она мне, приветливо улыбаясь. В ее гостиной почти всегда горел огонь, и непременно кипел чайник. Она всегда держала под рукой кастрюльку и варила суп с очень аппетитным запахом.
Фрау Грабен заварила мне чай. Она всегда делала это чуть показным радушием – вот, мол, как я забочусь о вас. Попивая чай, я рассказывала ей о ночном происшествии!
– Он ходит во сне уже не первый раз, – сказала она.
– Я думаю, это опасно.
– Говорят, что лунатики редко ушибаются. У нас служанка, так рассказывают, которая вылезла в окно, гуляла по парапету башни без всякого вреда.
Я содрогнулась.
– Нет, Фрицци не ушибется во сне. Говорят, что они переступают через любое препятствие.
Он, должно быть, ходит во сне от нервного возбуждения, вы не находите?
– Бедняжка Фрицци, он такой чувствительный. Чувствует больше, чем другие.
– Вчера они привезли меня на Могильный остров.
– О, это расстроило его, как всегда. Мне не нравятся его походы туда, но я ничего не могу поделать. А потом, что в том дурного, если они чтут память своих умерших Матерей?
– Мне кажется, слишком много разговоров об этой комнате с привидениями. То, что она закрыта, уже дает пишу их умам воображать всякие ужасы за закрытыми дверями. Были ли дети в этой комнате?
– Нет.
– Тогда понятно, почему они так боятся. То, что Фриц пошел туда, говорит о том, что он думает об этой комнате и соединяет со своей покойной матерью, особенно после вчерашнего посещения Могильного острова.
– Мне кажется, ему стало лучше после вашего приезда. Ему легко дается английский. А может быть, дело в вас. Вы ему очень нравитесь, а он вам.
Она лукаво улыбнулась мне.
– Мне кажется, он ваш любимец, и я рада за него.
– Мне он интересен, он умный мальчик.
– Согласна с вами.
– Я думаю, ему лучше было бы жить в большой простой семье.
– Говорят, что это полезно всем детям.
– Интересно, что это за комната. Как она выглядит?
– Комната как комната. Она в башне, и поэтому круглая. В ней несколько окон, открывающихся наружу. Поэтому ей было нетрудно открыть окно и выброситься.
– И эта комната была закрыта все эти годы?
– Не думаю. Крепостью мало пользовались до того, как граф Фредерик привез сюда детей. Затем вспомнили эту историю с привидением и сочли за лучшее держать ее закрытой. Мне совсем не хотелось спорить с ней, но фрау Грабен не отставала.
– По-вашему, нельзя держать ее закрытой? – сказала она.
– Если считать ее обычной комнатой, люди скоро забудут ее историю.
Она пожала плечами.
– Так вы бы хотели, чтобы я ее открыла?
– Я просто думаю, что так будет лучше. Потом я осмотрю ее и, возможно, буду подниматься туда время от времени с детьми.
– Пойдемте туда сейчас, и я ее открою.
Она любила носить ключи на поясе, как владелица замка. Ей это очень нравилось. Думаю, она считала их признаком власти.
Я поставила чашку, и мы отправились в башню. Поднявшись, она отперла дверь. Признаться, я очень волновалась, входя в комнату, хотя в ней не было ничего; сверхъестественного. Она оказалась очень светлой. На деревянном полу лежало несколько ковриков чудесной ручной работы, стояли стол, несколько стульев, небольшой диван и бюро. Она не производила впечатления нежилой комнаты.
– Ей не пользовались вот уже... – начала фрау Грабен.
– Прекрасная комната.
– Можете пользоваться ею, если хотите.
Я еше не знала, что с ней делать. Днем в ней было бы очень удобно, но ночью с единственной узкой винтовой лестницей она оказывалась изолированной от всего мира, и я вспомнила свое паническое настроение, когда поднималась сюда за Фрицем минувшей ночью.
– Возможно, мы воспользуемся ею... позже, – сказала, я. Я представила здесь уроки английского, беседы природе, о чудесных видах, открывающихся отсюда, как, впрочем, изо всех окон крепости.
– Покажите мне окно, из которого выбросилась леди? – попросила я. Она пересекла комнату.
– Вот отсюда.
Фрау Грабен сняла крючки и распахнула окно, глянула вниз. Подо мной лежал отвесный горный склон так как в этих краях склон горы использовали как одну из стен замка. Вид открывался прямо на долину.
Фрау Грабен пододвинулась ко мне.
– Глупая девчонка, что ни говори! – шепнула она.
– Должно быть, она умерла, еще не долетев до земли.
– Глупая девчонка! – повторила фрау Грабен. – У нее могло быть все, а она выбрала смерть.
– Вероятно, она была очень несчастна.
– Отчего? Замок был ее домом. Ей нужно было только знать свое место, и она оставалась бы хозяйкой Клоксбурга.
– За исключением приездов графа с женой.
– Ей не хватало здравого смысла. Он был влюблен в нее, иначе не привез бы сюда. Он оберегал бы ее. Но она предпочла выброситься из окна.
– Она похоронена на Могильном острове?
– Должно быть. Там есть могила с надписью на могильном камне «Гирда». Говорят, что это она. Что за дурочка! Такое не должно повториться, прекрасный урок для девушек.