В объятиях Шамбалы
Шрифт:
— Отсюда следует, — повторил я, — что… что… что вход в Долину Смерти обозначен двумя пятнисто-рыжими валунами, похожими на четырехглазых собак. А их ведь можно найти! Но как?
Мысли опять заклокотали в моей голове. Я с удивлением отметил, что мысли «пляшут» в голове с какой-то особой легкостью, напоминая натренированных улыбающихся танцоров и резко отличаясь от обычного натужного мыслительного процесса, похожего на приплясывание с подпрыгиванием зажиревшего певца.
— Фокус! Надо найти фокус Зеркала Царя Смерти Ямы! — неожиданно про себя воскликнул я. — Это Зеркало имеет вогнутую поверхность,
Вал разноплановых сомнений поднялся в моей душе, как бы тыкая меня лицом в факт полной умозрительности моих рассуждений. Тем не менее, я еще раз поднял уже видавший виды компас и, призвав на помощь весь мой многолетний туристический опыт ориентирования на местности, стал определять фокус Зеркала Царя Смерти Ямы.
— Вот, вот… 45 градусов…
Вот еще 45 градусов… пересечение их вон там… Точнее!
Точно там… А еще точнее! Там оно… Давай-ка возьму азимут на место, где «там оно»… Взял! Сколько градусов? Ага… Еще раз возьму-ка, пришептывал я, некрасиво шевеля губами.
Я взглянул на Равиля Мирхайдарова. Он молча смотрел на меня. Равиль понимал, что я собираюсь идти в Долину Смерти.
— Пошли обратно, вниз. Хватит под Зеркалом Смерти стоять-то! — скомандовал я.
Мы бодро зашагали вниз по склону. Я ощущал необычную легкость в теле, хотелось прыгать или, как в детстве, издавая звук «т-р-р-р», весело носиться, изображая из себя мотоцикл.
— Что я так развеселился-то?! — ненароком подумал я, — место, вообще-то, отнюдь не для веселья!
По пути вниз, я периодически взбегал то на один, то на другой бугор, чтобы делать поправки к азимуту, который вскоре должен привести нас в точку фокуса Зеркала Царя Смерти Ямы. Вскоре мы достигли того участка, когда Зеркало полностью скрылось за склоном, и по характеру местности я понял, что большую часть пути к точке фокуса я буду идти, не видя Зеркала Царя Смерти, и только на конечном участке вынырну из-за бугра и предстану перед ним там, где должна начинаться Долина Смерти. Я и вправду собирался туда, и почему-то от этого мне было весело.
Мы остановились. Я набрал полные легкие разряженного горного воздуха, шумно выдохнул его и вкусно закурил.
— Перед смертью не надышишься, — заметил я про себя. Легкая грусть просквозила в душе, не омрачив необычайно приподнятого настроения. Но эта легкая грусть вытянула из памяти и принесла слова, сказанные некогда «старшим человеком» в наш адрес:
— Если эти русские будут проявлять слишком большой интерес, они умрут.
Я сел на камень и еще раз с наслаждением затянулся. А потом я поднял глаза на стоящего рядом Равиля и сказал:
— Я пойду один, Равиль. Так надо.
— Шеф, я пойду с тобой.
— Равиль, не спорь. Я должен идти один не только из-за того, что не хочу рисковать еще и твоей жизнью, но и потому, что туда, в Долину Смерти, ходят по — одному.
— А все-таки… в горах… дружба…
Я встал, положил руку на плечо Равиля, посмотрел в его добрые мужественные карие глаза и тихо, с напором в голосе, произнес:
— Я должен идти один, Равиль. — А потом я задумался на секунду, улыбнулся и обратился к Равилю:
— Давай-ка я тебя сфотографирую здесь!
— Зачем?
— Памятное это место… тайной покрытое. Вон там, — я махнул рукой, — начинается легендарная Долина Смерти.
Я вынул фотоаппарат. Равиль отошел на несколько шагов, снял фуражку и, пригладив рукой волосы, с деланной улыбкой уставился в объектив камеры. Наблюдая за тем, как Равиль готовится к фотографированию, я вспомнил свою деревню и деревенских мужиков, которые при виде объектива фотоаппарата автоматически снимали головной убор, проводили рукой по волосам и принимали патетическую позу, а при окрике «Улыбочку!» растягивали губы при полном сохранении испуганного выражения лица. Я ухмыльнулся.
— Что, шеф, не так стою, что ли? — недоуменно спросил Равиль.
— Да нет, — расхохотатался я, — просто у тебя есть деревенская привычка — при виде фотоаппарата снимать фуражку, поправлять прическу и патетически улыбаться. У меня, кстати, тоже такая привычка была, но меня раскритиковали. Да и лысина помогла… Я все-таки комплексую из-за лысины-то, поэтому легко воспринял тот факт, что не надо снимать головной убор. Ведь не обязательно полностью выявляться на фото, можно и загадочку оставить, и так узнают.
Я спрятал фотокамеру. Достал компас.
Ну я пошел… А ты, Равиль, не сиди здесь, а поднимись вон на тот бугорок — там ты не попадешь под действие Зеркала, а на обратном пути мне тебя будет легче найти. Ладно?! Контрольное время — два часа. А если…
.Что если?
— А если я не вернусь…
— Что тогда? — Равиль поднял на меня тяжелый взгляд.
— Тогда, — я горько усмехнулся, — тогда уходи отсюда и догоняй ребят. Ко мне туда не ходи.
— Но…
— Ты все прекрасно понимаешь, Равиль.
— Да уж…
Залихватское и накрученно-веселое настроение исчезло. Гулко колотилось сердце. Как волна, в голове пронеслась облегчающая мысль о том, что, возможно, Зеркало Царя Смерти Ямы не есть устройство для сжатия времени, а есть всего-навсего правильной формы горный цирк, красивый и безопасный. Но я тут же перебрал в голове увиденные здесь, в Городе Богов, величественные пирамидоподобные монументы и на каком-то почти подсознательном уровне понял, что они, эти разнообразные пирамиды, созданы здесь для концентрации неведомых нам тонких энергий, среди которых есть и энергия времени. Я поморщился от осознания того, что если в обычном месте какая-либо вогнутая поверхность, пусть даже и громадная, не принесет серьезного вреда человеку, то здесь, в Городе Богов, где все энергии сконцентрированы в ограниченном пространстве, вогнутое Зеркало Царя Смерти может нести в себе колоссальный заряд энергии времени — сжатого думающего времени, способного с бешеной скоростью просчитать и проанализировать всю твою прожитую жизнь, беспутно (или целенаправленно) растянутую на весь отпущенный тебе Богом срок. Более того, Зеркало Царя Смерти Ямы начиналось от самой грандиозной пирамиды Города Богов — священного Кайласа, который, бесспорно, способен накачать колоссальной энергией это Зеркало.