В объятьях зверя
Шрифт:
Елена почувствовала, как в этот момент у нее внутри что-то оборвалось, и сердце, несколько раз быстро ударив, словно бы на мгновение замерло. Деймон смотрел абсолютно стеклянными глазами куда-то сквозь нее и не моргал.
— Я зашел в палату и просто не верил в происходящее, — проговорил он, нервно сглотнув. — Еще пять минут назад она была рядом со мной, мы разговаривали… Это не могло произойти вот так. Наверное, я должен был быть готов к этому, но… Черт возьми, это невозможно. Невозможно свыкнуться с мыслью об этом, даже если у тебя в запасе есть еще двадцать лет.
Деймон опустил взгляд и потер руки.
— Я плохо помню, что
— Как ты это пережил?.. — прошептала Елена, больше не в силах сдерживать эмоции.
— Елена, я действительно слабак, — усмехнулся Сальваторе. — Я начал бухать, как последний сапожник, взял отпуск и закрылся дома, не просыхая.
— Деймон, я знаю, что ты дома. Открывай! — кричал Кай, барабаня кулаками в дверь.
Ответа не было. Паркер устало прислонился спиной к двери и провел ладонью по лицу.
«Черт побери…»
— Сальваторе, мать твою! — снова проорал он, ударив кулаком. — Если ты сейчас не откроешь эту чертову дверь, я вынесу ее к херам, ты меня понял?
Спустя какое-то время парень наконец услышал, как дверь открывается. В человеке, появившемся на пороге, Кай лишь с трудом узнал своего лучшего друга. Бледный, худой, с взлохмаченными волосами и щетиной, с красными глазами.
— Чего приперся? — пробормотал он, и Паркера сильно обдало перегаром.
— Ты совсем с катушек съехал? — раздраженно ответил тот, пройдя в квартиру. — Родители в Нью-Йорке с ума сходят оттого, что ты на связь не выходишь, а ты здесь бухаешь?
— Как же вы меня заебали все… Мне двадцать восемь лет, ау! — проорал Деймон. — Я сам могу решать, что мне делать. Мне плевать на то, что вы обо мне думаете, каким хотите видеть. Просто оставьте меня в покое!
— Да нихера ты не можешь! — прорычал Кай. — Возьми себя в руки! Деймон, вот именно, ты взрослый мужик, а ведешь себя, как подросток. Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, но жизнь, несмотря ни на что, не кончилась. Имей силы продолжить свой путь. Даже если на нем тебе пришлось столкнуться с такой бедой. Я не думаю, что Кэтрин хотела бы видеть тебя таким.
— Паркер, ты только и можешь, что чесать языком. Вы все мне весь мозг проели, и ваши нравоучения мне уже вот где, — Деймон указал ладонью на горло. — Откуда вам знать, что я чувствую и о чем думаю… Прости, дружище, но вы мне порой напоминаете сборище попугаев, которых научили говорить несколько фраз и которые теперь этим с успехом пользуются. Думаешь, мне легче от этого становится? Нихера!
В этот момент Паркер развернулся и со всей силы ударил Деймона в лицо. Тот рефлекторно закрыл лицо ладонями и отшатнулся,
— Ты совсем офонарел?
— Офонарел тут явно не я, — выплюнул Кай, пытаясь оттолкнуть Деймона от себя. — Если ты думаешь, что тебе удастся просто так сложить руки и сидеть и ныть, то ты ошибаешься. Ты будешь жить, придурок, ты слышишь меня? — прорычал Паркер, схватив Сальваторе за грудки. — И будешь жить нормальной жизнью, ты меня понял? И срать мне, что ты думаешь по этому поводу!
Деймон замолчал и, вдруг подняв глаза на Елену, замер. По ее щекам текли слезы.
— Елена… — произнес он.
— Мне, правда, очень жаль, — едва слышно прошептала она. — Деймон, я… Я не знаю, что сказать, — Елена пожала плечами и утерла щеки ладонями. — Я не могла подумать, что все на самом деле… Вот так.
Деймон смотрел на Елену, не отводя взгляд, и не мог поверить своим глазам: она приняла его боль, как свою собственную. И ей действительно было его жаль. Несмотря на то, что он был ей никем. Несмотря на то, что она еще недавно его ненавидела. Почему-то именно в этот момент, когда он говорил о своей любимой девушке с такой грустной, но очень искренней улыбкой и нежностью, когда с таким трепетом вспоминал каждый день, прожитый вместе с ней, с такой болью в голосе рассказывал о том, как ему пришлось с ней попрощаться, в ее душе поселилась уверенность: он не такой, каким нарисовало его образ ее сознание. Он умеет любить, скучать, скорбеть. Он человек. Со своими чувствами, взлетами и падениями, со своими ошибками. И сердце невыносимо щемило каждый раз, когда она смотрела в его глаза и видела в них океан боли и несбывшихся надежд.
— Откуда же ты такая… — то ли с усмешкой, то ли серьезно пробормотал он. — Ты жалеешь каждого…
— Вы с Кэтрин заслуживали другого.
— Да, — задумчиво проговорил Деймон. — Наверное.
— Ты больше не влюблялся? — спросила Елена, вновь подняв взгляд на него.
Сальваторе мотнул головой.
— Я сам не знаю, что со мной происходит. В каждой девушке я ищу черты Кэтрин. Я просто любил ее. И мне ее очень не хватает.
Елена вдруг поняла, сколько всего Деймон на самом деле уместил в одну фразу: «Я просто любил ее». Наверное, в этом и заключалась вся его жизнь — и та, которая была с Кэтрин, и та, что ожидала его после. Он действительно любил. Так сильно, как умел. Наверное, поэтому он так и не смог отпустить ее.
— Деймон, ты…хочешь увидеть во мне Кэтрин, да? Не только внешне, но и внутренне? — вдруг несмело спросила Гилберт, облизнув пересохшие губы.
Деймон отвел взгляд и почувствовал внутри какой-то укол: наверное, так оно и было, даже если он сам это не до конца осознавал.
— Я не знаю, правда, — мотнул головой он. — Если бы вы были похожи еще и характерами… Это было бы безумие.
Елена помолчала немного, а затем произнесла:
— Деймон, спасибо тебе.
— За что? — удивленно спросил он.
— За то, что все рассказал. Что не стал увиливать и лгать. За то, что доверился.
В этот момент у Елены в сознании словно бы рухнул какой-то барьер, и она коснулась пальцами его руки. Деймон взглянул на нее, и она посмотрела ему в глаза.
— Деймон, время лечит, — негромко сказала она. — Ты научишься жить с этим. Я знаю, о чем говорю. Оно, правда, затягивает многие раны. И однажды, встретив девушку, которая, быть может, даже не будет похожа на Кэтрин, ты вновь полюбишь. И станешь счастливым.