В объятьях зверя
Шрифт:
— То, что было ночью, — часть моей жизни, — ответил Деймон. — И ты ее не изменишь, как бы ты ни хотела и какие бы отношения нас ни связывали. А что касается того, чего я жду… Я просто надеюсь, что нам все же удастся вернуться к нормальному взаимодействию.
— Ты все-таки не отпустишь меня, да? — с горькой усмешкой проговорила Елена, посмотрев Деймону в глаза.
Он знал, что у нее может появиться желание уйти. Но так же хорошо Деймон знал, что ей не хватит самообладания и смелости это сделать в ситуации, когда он оставался ее последней надеждой. Даже если бы
Деймон молчал, и по его молчанию Елене все становилось понятно.
— Ты хочешь помириться? — вдруг спросила Гилберт.
— В противном случае, думаю, я бы за тобой не приехал.
— Тогда дай мне побыть одной.
Последняя фраза будто током прошла сквозь Деймона, и он пристально вглядывался в лицо девушки, пытаясь по мимике понять, что она задумала. Однако, пожалуй, впервые он не знал, чего ему от нее стоит ожидать.
— Сбежать я все равно не смогу — ты же мне не дашь денег на билет в Нью-Йорк или Сент-Огастин. Тогда просто оплати мне номер в отеле на неделю.
Елена сама не понимала, почему выбрала именно такой путь, и даже вполне ясно не представляла, чем это может ей помочь. Но было важно другое: она четко понимала, что именно сейчас быть рядом с этим человеком она не хочет.
— Зачем? — попытавшись по максимуму скрыть искреннее изумление и волнение, произнес Деймон.
— Мы просто друг от друга отдохнем. А я переварю все, что со мной произошло за последние дни. Ты прав, Деймон: я — женщина, и слышать такое — правда, мерзко. В конце концов, я просто человек и не смогу общаться, как ни в чем не бывало, отключив все эмоции. Если ты действительно хочешь наладить отношения, думаю, нам нужно сделать небольшой перерыв и привести мысли в порядок.
Сальваторе слушал Елену и не верил своим ушам: ее тон был менее смелый, чем в начале их разговора, но она, тем не менее, говорила ему все, о чем думает, и, более того, — ставила условия. Больше не было ее робости, застенчивости, какого-то животного страха. Будь на ее месте любая другая девушка, Деймон в течение одной минуты поставил бы ее на место. Но в сложившейся ситуации, успокоившись и все взвесив, он понимал, что в чем-то он не прав и что Елена имеет право так себя вести. А еще больше ему было интересно, как она поступит дальше. В этот момент он понял: она знакома ему не до конца.
— И что же будет по прошествии этой недели? — с усмешкой спросил он.
— Мы оба окончательно отойдем. А может, сможем взглянуть по-другому на наши отношения. Они очень странные, но все же это отношения.
Деймон в течение секунд двадцати пристально смотрел на Елену, и она, хоть и чувствовала себя некомфортно под этим изучающим взглядом, не отводила глаза. Они стояли друг перед другом, казалось бы, очень близкие — и в то же время невыносимо далекие. И им предстояло узнать друг о друге еще многое.
Наконец, Деймон проговорил:
— Хорошо, поехали.
Он развернулся и прошел к машине. Елена осталась на своем месте.
— Ты серьезно отвезешь меня в отель?
— Ты не так часто просишь меня о чем-то, — обернувшись и прищурившись, отозвался Сальваторе. — Посмотрим,
На протяжении всей дороги до отеля Деймон и Елена не сказали друг другу ни слова. Елена никак не могла понять, что изменилось в Деймоне за эти несколько часов и что стало толчком к его решению первым пойти на примирение.
Все было достаточно просто. В запале ссоры Деймон редко думал, о чем говорит: главным для него в такие моменты всегда было показать превосходство над оппонентом, ввести его в ступор, унизить, растоптать. И порой его слова могли расходиться с его реальным отношением к этому человеку. Деймон не думал о каких-то моральных принципах, когда вынуждал Елену вступать в такие отношения, а потому никогда ее в чем-то не обвинял. Времяпрепровождение с ней доставляло ему удовольствие, и ему было абсолютно плевать, чем это, по сути, является с моральной точки зрения, а потому у него никогда не появлялось мыслей о том, что Елена — проститутка. Эта фраза была произнесена им в запале ссоры, когда он был в ярости. Именно поэтому, успокоившись, он признал свою ошибку. Однако он не испытывал угрызений совести или желания вымолить прощение: он просто извинился за необдуманные слова, потому, что так его учили в детстве. Потому, что он знал, что Елене это неприятно. Не меньше, но и не больше.
Деймон отвез Елену в небольшой отель, который находился буквально в десяти минутах езды от Гранвилл-Авеню и оплатил ее проживание там ровно на семь дней. Гилберт, даже оказавшись в мягкой постели в маленьком, но уютном номере, где приятно пахло корицей и яблоками, еще долго не могла заснуть, раз за разом прокручивая в голове события прошедшего дня. Мысли окончательно спутались, и она перестала понимать, правильно она поступает или нет. Теперь ее просьба с отелем казалась ей очень глупой: она лишь оттягивала неизбежное возвращение к Деймону. Но, с другой стороны, за эти семь дней могло измениться многое как в Елене, так и в Деймоне. И где-то в глубине души Елена на это надеялась.
— Спасибо, что вчера отвез Елену к себе, — поблагодарил Деймон, когда они с Каем ближе ко второй половине дня отправились в новый бар, который так понравился Паркеру, и, расположившись на мягком кожаном диване, заказали себе бурбон. — Она очень застенчивая и сама вряд ли осмелилась бы попросить помощи.
— Да все нормально, — ответил Кай. — Хорошему человеку почему бы и не помочь. Кстати, раз уж мы заговорили о Елене… Сальва, два вопроса на повестке дня.
— Ну? — Деймон с усмешкой посмотрел на друга.
— Что у вас с ней и что вчера произошло?
— Предсказуемо, — фыркнул Сальваторе, отхлебнув из своего стакана.
— Деймон, я серьезно. И я думаю, ты понимаешь, почему меня так это волнует.
Улыбка исчезла с лица Деймона.
— Понимаю… — вздохнув, задумчиво проговорил он. — Кай, это, правда, совершенно долбанутая история, и я думаю, что тебе нужно будет немало выпить, чтобы ее переварить. Хотя даже не знаю, поможет ли это, потому что я сам до конца не въехал.
— Что-то серьезное?