В объятьях зверя
Шрифт:
— Ясно, — пробормотал парень. — Значит, в травмпункт.
— Господин Сальваторе, не на…
Договорить Кэролайн не успела. Стефан в один момент подхватил ее на руки, так что от неожиданности она охнула и вцепилась в его плечи.
— Нора, Мэри-Луиза, уберите бумаги, пожалуйста, — попросил Сальваторе, и девушки кивнули.
Попрощавшись с опешившими коллегами, Стефан пошел по направлению к выходу.
— Мистер Сальваторе, но…
— Никаких «но». Кэролайн, это просто травмпункт, чего Вы так боитесь? — спросил Стефан, пока нес ее к своей машине.
— Я не боюсь травмпункта, — ответила она. — Просто Вы… У Вас же работа…
— Я уже как раз собирался уезжать домой.
— Тем более!
— Кэролайн, я Вам аж дважды дал шанс самостоятельно
Сальваторе кое-как снял сигнализацию со своего автомобиля, открыл дверь и аккуратно усадил девушку на переднее сиденье.
— Не больно?
— Н-н-нет…
— Ну вот и отлично, — с шумом выдохнул Стефан, захлопнув дверь, сев за руль и поспешно заведя двигатель.
Он перевел дыхание и взглянул на Кэролайн, которая была то ли испугана, то ли удивлена, а скорее всего, и то, и другое. Стефан улыбнулся и произнес излюбленную фразу Деймона:
— Я не кусаюсь.
Деймон проснулся от чувства холода в конечностях, хотя казалось, что под кожей, особенно в области лба и щек, по-прежнему все горит. Он никак не мог понять, что ему снится: картинка постоянно крутилась перед глазами по спирали, и он мог различить только отдельные моменты, которые являли ему лишь очертания чьих-то фигур и обозримый горизонт, окрашенный в огненно-оранжевый цвет, яркими вспышками пару мгновений мерцавшие в сознании. Он точно слышал знакомые голоса: Кэтрин, Стефан, Роуз, Грейсон, Елена… Все казалось настолько реалистичным, что приходило ощущение, будто бы они все действительно находились рядом с ним, и лишь отголоски отдельных слов, которые они произносили безо всякого контекста, давали понять, что все это ему лишь снится. Деймон несколько раз пытался открыть глаза, был близок к возвращению в реальность, но сил сделать это в последний момент все равно не хватало. Но все-таки это случилось — тогда, когда, судя по серой полоске неба, которая стала видна из окна спальни, уже наступил день.
Дышать было по-прежнему тяжело. На лоб спадали непослушные пряди влажных волос, и свободная по размерам футболка, тонкой материей облепившая тело, от которой хотелось поскорее освободиться, судя по всему, тоже промокла. Глаза болели, но теперь намного меньше.
«Жить можно», — мысленно заключил Деймон.
Он огляделся вокруг. В спальне никого не было, и в доме было удивительно тихо: лишь дождь барабанил крупными каплями по стеклу в окнах. Погода не изменилась.
Сальваторе осторожно поднялся на локтях, а затем сел на кровати, помня, какую острую боль могут принести резкие движения. В этот момент он услышал шаги на лестнице, и, судя по тому, с каким интервалом они звучали, человек очень боялся шуметь.
— Ты уже проснулся, — Деймон так до конца и не понял, был ли это вопрос или утверждение, — доброе… Добрый день, — неловко улыбнувшись и поджав губы, произнесла Елена, когда увидела его сидящим на постели.
— День? — Деймон изогнул бровь. — Сколько я?..
Он взял на прикроватной тумбочке свои наручные часы и, взглянув на циферблат, увидел, что их стрелка приближалась к отметке 1. Для Деймона это было немыслимым: за последние лет пять самое позднее время, в которое он просыпался, было десять часов утра. Он не был жаворонком, но необходимость постоянного присутствия в офисе с самого утра и частые встречи с деловыми партнерами, которые также нередко назначались на первую половину дня, заставили его со временем привыкнуть к такому образу жизни. При этом Деймон редко ложился спать раньше двух часов ночи.
— Проспал до часу дня… Ну и отстой, — шумно выдохнул он, запрокинув голову чуть назад, посмотрев в потолок и проведя рукой по волосам, убрав их со лба.
— Ничего страшного, тебе можно, — постаралась успокоить его Елена. — Ты уснул только в половине шестого утра.
Деймон повернул голову в ее сторону и внимательно посмотрел на девушку.
— Ты… Не спала все это время?
В его голосе
— Деймон, у тебя была температура 102.2*, — ответила девушка. — Я перепробовала практически все жаропонижающие, которые были в домашней аптечке, но сбить ее так и не получилось. Только компрессы помогли на какое-то время, но тебя сильно трясло. Оставить человека в таком состоянии одного — просто безумие.
Деймон отвернулся и посмотрел куда-то вдаль, пытаясь вспомнить то, что происходило с ним накануне, но воспоминания приходили лишь какими-то отрывками: настойчивый голос Елены, просивший приподняться и проглотить очередную таблетку, который он слышал сквозь сон, кислый привкус лимона на губах, какие-то вопросы врачей бригады «Скорой помощи», а затем — наконец наступившее облегчение, которое все-таки не сменилось новой волной жара после того, как они уехали.
— Ты ничего не помнишь? — с беспокойством спросила Елена, и Сальваторе вновь перевел взгляд на нее.
— Ну почему…помню, — пробормотал он. — Помню, как у меня задница от укола болела…
Елена не смогла сдержаться от усмешки. Деймон, определенно, не был бы Деймоном, если бы не пустил фразу наподобие этой.
— Как ты сейчас себя чувствуешь?
— Терпимо.
— Деймон, там, на кухне… Я сварила овсянку. Ты же ее любишь, — неуверенно сказала Елена. — Иди поешь.
Деймон всегда с удовольствием ел то, что готовила Елена, потому что в этом деле ей, пожалуй, действительно равных не было, подавала ли она на стол обычную кашу по утрам или же готовила намного более сложные блюда наподобие утки по-пекински, которую так любил Стефан. Но сейчас о еде не хотелось даже говорить: к горлу подкатывала тошнота.
— О, нет, — Деймон поднял согнутые в локтях руки и, поджав губы, опустил голову. — Я пас.
— Я понимаю, что сейчас еда — это последнее, о чем тебе хочется думать, — осторожно проговорила Елена, и в ее голосе звучало искреннее сочувствие, — но тебе, правда, нужно поесть. Организм и так ослаблен, а список препаратов, которые тебе нужно будет принимать еще минимум несколько дней, внушительный.
Деймон взглянул на нее исподлобья. От этого показалось, что он вот-вот обиженно захнычет, и в этот момент он напомнил Елене милого маленького ребенка, которого держали дома из-за гриппа уже, по меньшей мере, несколько недель и который ждал лишь одного: чтобы его наконец отпустили на улицу. Прежде Елена не думала, что он сможет напомнить ей о чем-то трогательном… Но сейчас Деймон казался чуть ближе. Он тоже болеет. Терпеть не может уколы. Становится немного капризным во время простуды. В этот момент его образ стал чуть более…понятным. И Елена изо всех сил старалась держаться за него.
— Съедать целую тарелку необязательно. Хотя бы пару ложек.
Деймон внимательно наблюдал за Еленой и поражался тому, насколько она восприимчива к чужой боли. Наверное, наивно было бы думать, что за это время она перестала бояться его окончательно: Елена немного освоилась в его доме и уже не старалась избегать его, как раньше, но она по-прежнему разговаривала с ним тихо и, было видно, подолгу обдумывала слова, вероятно, до конца не понимая, какой бывает реакция Деймона на то, что ему говорят другие. Страх этот был связан не только с ним самим, но еще с полными ужаса воспоминаниями, которые были еще свежи и от которых холодела кровь. За эти несколько месяцев она привыкла к тому, что даже за самую безобидную фразу, за одно слово можно получить пощечину или даже более сильный удар. Но стоило Елене увидеть, что человеку, который был рядом, нужна помощь, страх будто бы отошел на второй план. И теперь было совершенно неважно, что при виде этого человека у нее еще совсем недавно дрожали коленки, что они друг другу никто. В своем стремлении она была искренна, и осознание этого вызывало в Деймоне если не теплоту, то, по крайней мере, сильное уважение.